Халат

Белые стены палаты
Земной навевают покой.
Медсёстры в белых халатах.
Взгляд отрешённый,пустой.
Всё здесь стерильно и чисто,
И пахнет нашатырём.
Солнце светит лучисто
Чудесным весенним днём.
Только больные знают
О болезни своей.
Здесь навсегда умирают
Души нерадившихся людей.

Средь песков пустыни знойной
Приютились города,
Где живительною влагой,
Бьёт хрустальная вода!


Там сады шумят. Красуясь,
Розы гордые цветут,
А фонтаны, как живые,
Разговор, звеня, ведут!


Капля каждая – как бисер
Рассыпает, жемчуга,
Сквозь струю,
Под самым солнцем,
Полыхает радуга!


Вдоль дорог бегут арыки,
За машинами подряд,
Под ажурною листвою,
Зреет сладкий виноград!


Распевают перепёлки,
Соревнуясь, в чайхане,
А жених, в халате новом...

Кто будет с тобой до конца?
Кто будет у края держать,
Касаться с любовью лица,
От страха, тревоги дрожать?

Кто будет в твоей палате
Сутки, не спя, проводить?
Кто в белом простом халате
Кругами будет ходить?

Кто будет светло улыбаться
И прошлое вспоминать?
Кто будет тобой любоваться,
"Останься, останься" шептать?

И кто же тебе принесет
Стакан воды пресловутый?
Кто? Кто без тебя умрет,
Считая разлуки минуты?

Алые губы
прилива заката
в алмазном фужере вина.

Вечер роняет инстинкт наслажденья.

Шелк халата,
тихим паденьем
к обнаженным ногам,
вскрывает мрамор
горячей плоти.

Охота
за звездами
бредит
серебряным кубком холода.

Рваным
движением ветра
выстрелы пульса,
кровоточа в висках,
отсчитывают предсмертную страсть.

Костры
перекрестков
бьются в истерике света.

Полная,
глубокая
власть
магической ночи.

Жертвенность блудной луны.

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

На канатах гранатовых
вечернего жерла заката
качается взгляд.
Под осенним халатом
желто-болотной тревогой
гулящее поле
листвы.
Здесь бинты-
облака
набивают небесный озноб,
здесь сквозит
и немного
лелеет…
Здесь нас ждет
тишиной утешенье,
золотой вкус
рассветной туманной
смолы
и мирно поет
ветерок-заводила,
заправляя могилы
садов.
Здесь любовь…
она здесь,
обращенная в светлую грусть.

Мой милый зайчонок опять взаперти.
Палата и в белых халатах врачи.
А мне, как бывало, к нему не войти.
Не видеть улыбку родную,
Как солнечный зайчик, почти неземную.

Ты станешь здоровым, мой зайчик. Целую.

Я помню, мой милый зайчонок, бывало,
Как лапкой своей ты меня согревала
И память о лапке твоей на плече
Останется вечно ... в яви и во сне.

Что сказать про назорейство?
На Руси не привелось
Здесь описанное действо.
Разве что, увидеть пейсы
Мне с экрана довелось.

Видел я бичей лохматых
И не чёсаных не раз.
Но в иной ума палате
Гривой утверждать догматы -
Это явно не про нас.

Если Господу мужчина
Назорейства дать обет
Вдруг решится - Так с почином,
Отговаривать как сына
Нам его причины нет.

Себя Богу посвящая,
Прекрати, сын, волос брить,
По наливкам не скучая,
Зелье пей не крепче чая.
Если вовсе бросил пить...

На лазурном зеркале
молочный мех.
Две фигуры держатся за руки.
Первая дрожит, как ветра смех,
у второй, надломленным крылом,
подступается движений сухость.
Слышится прозрачный звон
колокольчиков листвы.
Струится карамельным вкусом
солнечный янтарь.
Фигуры ковыляют вдаль.
Взгляд наивно бродит
в синих водах
неба.
И расстроенной струной
шепчут перекошенные рты.

- Ты со мной?
- Не знаю.
- А куда?
- Повсюду.
- Я боюсь легко, ведь ты со мной?
- C тобой. Ты будешь…
- Раз, два...

Никак не допишу я начатую повесть
Чернила сохнут и вместе с ними сохну я
Мне душу бередит отравленная совесть
С чудесним переливом янтаря

Да и о чём писать я знаю
И вроде строчки не ложатся криво
Вот только зеркало с собой поставлю
Как вдруг становится противно

О Боже! Кто это? Неужто я?
Не плохо выгляжу,такой пригожий
Лишь пятен непонятных череда
Что проступает кое-где на коже

Да страх из детства затаился где-то
Тускнеет взгляд в зеркальном отраженьи
И трусости наручники...