Городские зарисовки

Город снова… за жилы подвесили…
Он с утра стонет в наших дверях…
Аномальная зона Поэзии…

Это я. Это чокнутый я!!


Городской.
Перекрестковый. Дерганый.
В светофорный вмурованный свет…

Я ШВЫРЯЮ В БЕНЗИН СВОИ ОРГАНЫ,
ЧТОБЫ ВСЁ — В НЕУСПЕТОМ
УСПЕТЬ.


Ряд машин — изогнулся, как ижица…
Первый снег под колёса залег…
Но зато в диких пробках так пишется!..

Не бибикай, милок…
Ты ж не Блок.


Мы по метру — все тянемся. К ужину.
Но пока ты клянешь мусоров:

я крою...

Подарок выпал мне нежданный.
Особый, сказочно желанный.
В лес получила приглашенье:
послушать, утром, птичье пенье.
Ах, как мы много упускаем,
все ищем то, чего не знаем.
Задыхаясь в городской тоске,
от депрессий, лишь, на волоске.
Редким гостем в поле и в лесу
только, если лето на носу...

Весенний лес такое чудо!
Цветенье яркое повсюду,
березки водят хороводы
и растворяют все невзгоды.
Дробит чечетку клювом дятел,
свистун скворец, из местной знати,
решил...

Убегаю в поле спозаранку,
Убегаю от своих проблем,
Через шорох трав ступаю без оглядки,
Забываю обо всем совсем...

Оставляю и вчера, и завтра
За чертой просторов полевых,
Буду я свободно наслаждаться
Тишиной от городских рутин...

Полевых цветов срывать не буду,
Буду слушать музыку сверчков,
Пусть меня сегодня не разбудят
От волшебных , чудотворных снов

Кожа, сбросившая июльский загар, ищет грубой ласки в плену трикотажа.
Зимнее солнце, облокотившись о липы, стряхивает с себя новогоднюю пыль.
Настольная лампа вслушивается в шорох изжитых слов на мятой бумажке,
где осколком нежности лучик света скользнул и чернильной кляксой застыл.

Подтаявший городской снег похож на старый пергамент из овечьей шкуры.
Геометрия улиц упирается в тишину долгостроев, как в бёдра карнакских колонн.
Когда находишь только себя, в пустой комнате, судорожно...

Вдали от жизни городской
безвременного ада
наполнен светом день-деньской,
а ночь полна прохладой.
И там, от города вдали,
у леса, на тропинке…
Там и ищите Соль Земли!
Она – в любой травинке!

Ах, первая весенняя мозоль,
Спины ожог от первого загара,
И вскопанный лопатой огород.
Нам так зимою дачи не хватало!

Прибрали мы и в доме, и сарае.
Погода шепчет каждому, не так ли?
И вот опять сажаем, удобряем,
И вот опять мы всходы поливаем.

Теплицы сделали под огурцы,
Теплицы сделали под помидоры.
Не верится глазам, что дождались
Благоприятной для плодов погоды.

Мотыги, тяпки, и лопаты, грабли,
Дорожки, грядки, ну не красота ли!
Стремление копаться в огороде
Присутствует...

На склоне жизни знанием любви –
Воспоминанья.
На память сердца чувств благословенье -
Святая юность.
Святая юность – слов благих
Уста живые
На сердце столь же непослушном
И утомлённым.
От прошлых лет, как выгод, отступиться.
Я в сумерках души ищу иное.
И вам рука моя – руки не прячьте,
А только слёзы прячьте, только слезы.


* * *

Я знаю музыки слова
Они слышны мне не всегда,
Но удивительно красивы,
Так неожиданны, так милы,
Что, кажется, не существуешь,
То одичаешь...

Шансы
----------свой голос
-------------------------поднять
-------------------------------------высокО
------------------------------------------------нам
стали,
---------увы,
----------------редкИ -
в русском
--------------пространстве
---------------------------------едином,
--------------------------------------------исконном
жаждут
----------свободы
----------------------выродки.




Им
----ненавистно
--------------------народное
---------------------------------мнение...

В глазах тоска, им не понять,
Что негде жить и нет пожрать,
Лихая доля у меня,
Бродяга я, бродяга я.

Не помню матери, отца,
Щенком согнали со двора,
И в городских кварталах бед
Не стал мне мил весь белый свет.

Пока был молод и силён,
Мне есть давали, был притон.
Но всё проходит, и мечта
Осталась только у меня.

Мечтаю, чтоб меня нашли,
В глаза смотрю, ищу любви,
И пониманья, и забот,
И чтоб пожить чуть без хлопот.

Я не цепной и ласков я,
Возьмите кто-нибудь меня,
Я...

Хлопнет ветер зелёной фрамугой,
зашумит в голове вешний хмель,
чьи-то руки, на грани разлуки,
тёплый вечер проводят за дверь.
Лунный холод скользнёт над кроватью,
запирая дыханье на миг,
чьи-то руки движенье подхватят,
будто холод нуждается в них;
кинут жест беспросветно-бессрочный
в тишины погребальную степь,
чтобы, солнцем полночно-немолчным
согреваясь, опять умереть.
Дым фонарный, не пойманным вором,
окна вскроет, взгляд бросишь, а там –
опускаются руки покорно,
чтобы снова...