Гордыня

" Жажду спасения, Твоего,
Господи, и закон, Твой -
Утешение мне"
Псалтырь 118: 174

1 - Город

Как город наш надоедает,
Проклятый шум, езда и гам
Он от агрессии сгорает,
Другим подобен городам:

Содом, Гоморра - как геенна.
И скрежет всё над головой.
Огонь прольётся скоро с неба,
Ещё и с серной кислотой.

И воздух здесь пропитан смрадом:
Бензин вздыхаешь или газ.
Сравниться только можно с адом,
Вот, что Я чувствую сейчас.

2 - Лес

Сижу в какой-то электричке,
Под стук...

Только никогда, прошу тебя, не представляй, что
ты Бог, ибо это и есть твой торг, твой порог, горд-
ыня, всегда и поныне, каждый, сверчок конечно
же должен, знать и свой шесток, кесарю кесаре-
во и Божия Богови, а тебе твоё, каждому по засл-
угам, окстись от испуга и ложной смелости, страх
Господень, начало мудрости, ибо нет скудности,
изобилие и ополчение вокруг, люби заповеди и
укажет путь тебе, мой друг, а не дай Бог, выберешь
чей-то чужой, ибо благословение Его во главу уг...

Я сердиться себе запрещаю,
Запрещаю себе я злость.
И себя простив, мир прощаю,
Я в нём странник, всего лишь гость.

Разрешаю себе я гордость,
Прогоняю гордыню, вон!
Запрещаю слов лишних громкость,
Разрешив колокольный звон.

Разрешаю себе веселье,
Запрещаю себе тоску.
Запрещаю себе стремленье,
Пулей, боль причинить виску.

Запрещаю себе я спешку,
Разрешая, жизнь жить быстрей.
Запрещаю врагу насмешку,
И люблю звонкий смех друзей.

Я себе запрещаю …. — много,
Разрешив себе...

Скажи-ка, Дима ( Сын России! ),
так ты из наших... или нет?
А то — слушки ( Как жанр стихии! )
дают сомнительный ответ...,
где и фамилия..., и имя...,
то: Мендель..., а к нему, Давид,
в иной народности колымя,
рождают смуту: «Он же — жид!»...
Хотя..., признаться..., недалече,
в известно-маленькой стране,
на этот счёт, есть, как бы Вече
( И наяву ( ! ), а не во сне... ),
когда твоё происхождение
определяется ( Зараз! ),
а родословной «отклонение»,
здесь, не набор из общих фраз...

Беспрерывно гремит
Боевой барабан,
Бередит, беленит
Звука смертный дурман.

Кто сидел, кто лежал
Ритм заставил стоять,
Кто стоял и внимал
Вскоре начал скакать.

Скачет улица, дом,
Скачет целый район,
Областной исполком,
Боевой батальон.

А за ними страна
Заскакала козлом:
«Нас очистит война,
Ла-ла-ла, ло-ло-ло!»

Бум-бум-бум! Бом-бом-бом! -
Зачастил барабан.
Бронетанковым лбом
Хунта прет на таран.

Ей уже и не важно
Чья там пролита кровь...

Прекрасны гордые цветы,
В своей гордыне одинокой,
Но среди них прекрасней ты,
В своём молчании глубоком.
И непрощенье будет вновь,
Оно как белые две розы,
Не в силах удержать любовь,
И снова будут эти слёзы...

Гореть в аду не так уж больно,
Когда огонь один на всех -
Сквозь зубы сжатые невольно
Наружу рвется дикий смех.

Он слышен всем, и души грешных
он рассекает, будто плеть,
И воет сброд во мгле кромешной,
Горя, не в силах догореть.

Уж не слыхать трусливый ропот -
Его сменил истошный крик.
Огонь врезается, как штопор,
Гордыню падших усмирив.

Кровавым потом смыта наглость
Со злобно скалящихся морд -
Палач надеется на жалость,
Судье выносят приговор.

Здесь искупление расплатой...

Вокруг сплошные непонятки,
Куда не глянешь — там вопрос.
Ответов нет — одни догадки,
Жизнь как тельняшка — из полос.

Но отчего-то в ней поуже,
Полоски те, что посветлей.
И шире те, где жить мне хуже,
Те, что на небе туч темней.

Полоску светлую дождавшись,
В ней попытаюсь я идти,
Не поперёк, а вдоль и дальше,
Не знать тьмы на своём пути.

Себя лишь, как-то направление,
В себе мне нужно изменить.
Желанья, мысли и стремления,
В себе от тьмы освободить.

От тьмы гордыни, злости...

Мы ничего не знаем.
Мы не помним.
О тех мгновениях, когда,
В грудь первый раз ворвался воздух.
Не помним выдох первый в крике:
Это - Я.

Мгновения! Одно, второе, третье...
Качнулся маятник судьбы,
Пришли в движение валы,
Загрохотали шестеренки,
И вот уже пошли часы...
И !
В тот же миг, у колыбели,
Явились псы невдимою тенью
Кружит бесовский хоровод.
- Он наш, он наш! - вожак ревёт.
- Он по Закону наш, Адамов плод!
Никто его у нас не отберет.

Меченый, меченый, меченый...

Слава Богу мне не ведать славы,
Ни при жизни, ни когда уйду.
Приз другой взамен дал Бог мне Главный,
Искренность души и стих-мечту.

Заберёт Землица-мать сырая,
Всё земное в нас, в себя опять.
Тело ей отдам, а душой в стае,
В птичей, её песней смогу стать.

Осенью — протяжной песней, грустной,
А весною — трелью соловья.
Жизни своей грешной все-все чувства,
Уходя, оставлю птицам я.

Певчим — ведь был певчею душою,
Богом Главным награждён здесь я.
И стихов своих простой строкою...