Гадания на кофейной гуще

Чудо – баня, заходите прямо в жар,
Тело на полок сложите…Самый пар!
Пляшет веник из берёзы, не унять,
Капли пота словно слёзы вытирать.

Скинь заслонку, ещё пуще поддавай,
Льётся гуща в кружку с квасом через край.
Дверь откройте, прямо к речке побегу,
Голышом с крылечка смело занырну.

Поглядят с соседской лавки мужики,
Убегаю без оглядки, напрямки,
До избы по огородам далеко,
От бесстыжих взглядов жарко и легко.

С чистым телом и душою прямо в рай,
О печалях и болезнях забывай...

Жизнь блестела, словно твой паркет.
В тишине густых сосновых палок
Женщина качалась в гамаке,
И арахис жареный жевала.

Белый пудель стриженным хвостом
Всё махал, на солнце члены грея –
Женщина читала энный том
Сочинений Э. Хемингуэя.

В щели глаз лились живой водой
Строфы занимательных историй
Про окопы первой мировой,
И о старике, ушедшем в море.

Я был рядом, лучший друг семьи,
А точнее - лучший друг хозяйки.
Ежедневно, с часу до семи,
Рассуждал, качаясь в раскачайке...

Кружит октябрь над крышей дикой птицей,
курлычет, ставит стаи на крыло.
И пахнет ветер лавром и корицей,
и в сонной роще тихо и светло.
Листва горит, и жухнет, и темнеет,
но не дают тепла её костры,
а сумерки всё гуще, всё длиннее…
Мы с ней похожи, словно две сестры -
скупого жеста тихая усталость,
зелёных глаз глубокая печаль,
и листопада красота и жалость,
и увяданья горькая печать.
Моя сестра - божественная осень,
я отражаюсь у неё в глазах,
мы с ней любовь в иззябшем сердце...

Я - тупиковая ветвь эволюции.
Лёгким движением правой руки
Не орошу я ночною поллюцией
Будущей жизни живые ростки.

Бурей рождённые мне не товарищи,
В патриархальный меня тянет лес.
Видно порядком набил мне седалище
Велосипед под названьем прогресс.

Мне бездорожье родного отечества -
Лишь шаловливый природы каприз.
Не одному мне - всему человечеству
На мирозданья ухабах трястись.

Всё очевидней дороги сужение
С односторонним движеньем вперёд.
Дух отрицания и отрешения...

Сам, будучи полукровкой,
Душой за Исход скорбя,
Из древних времён циновку
Примерил я на себя.

Проблемы почти что те же,
Отличные лишь чуть-чуть -
Харизмы, скоты, невежи
И вера в наш светлый путь.

А путь если слишком скользким
Окажется – как нам жить?
Почём продавать берёзки?
Молебен кому служить -

Китайцам или японцам,
Пришедшим к нам на постой?
Под чьим согреваться солнцем,
Желудок когда пустой?

Свои и чужие боли
Используя как предлог,
Смешать я себе позволил
Высокий...

Поднял голову Иаков,видит брата пред собой
И четыре сотни с гаком, за него готовых в бой.
Всех детей не для парада по ранжиру разделил:
От рабынь - на баррикаду, от супруг законных - в тыл.

Китель золотопогонный Гитлер-югант в бой ведёт
И семь раз, как заведённый, до земли поклоны бьёт,
Выходя навстречу брату. Тот Иакова - взасос.
Целовались многократно и растрогались до слёз.

Оба плакали, смеялись, обнимались без конца,
В пляс, как водится, пускались, ламца-дрица-гоп-цаца.
Хромоту...

Была бы жалость на земле,едва ли,
Не доводи мы близких до суммы.
И милосердья люди бы не знали,
Будь и другие счастливы как мы.

Покой и мир хранит взаимный страх
И себялюбье влавствует над всеми.
И вот жестокость скрытая в потьмах,
На перекрестках расставляет сети.

Святого страха якобы полна,
Слезами грудь земли поит она.
И вскоре под её зловещью сенью
Ростки пускает кроткое смиренье.

Его покров зеленный распростер,
Над всей землей мистический шатер.
И тайный червь,мертвящий...

Матушка-земля, спаси,
Род “блаженных” на Руси!
Коли их средь нас не будет –
Превратятся в волков люди…

***
Зря выдумывать не стану,
Знал, когда-то, я Ивана:
Пива он не пил, не дрался;
Ходил, вечно улыбался;
Жил, не ведая печали –
Все его ”блаженным” звали.

Кто жалел его, кто странным
Чудаком считал Ивана
(Говорят, он духов видел),
А был тот, кто ненавидел.

Кликали его Егором:
В жизни он немало горя,
Как полынь-воды, напился -
Вот на люд и обозлился.

Как Ивана...

Тебе пишу из зимних дней
под треск в печи поленьев старых,
заснежен всякий путь ко мне,
в шагах и мыслях - он немалый.

Покой здесь властвует сейчас,
кисельных берегов он гуще,
но утомляет каждый час,
когда иной, с тобой, упущен.

Отмерен срок до января,
недели катятся под гору,
ещё чуть-чуть, откроют взору
год новый, и его заря

нежданной свежестью пленит,
мир охлаждённый приукрасив,
и вдохновенный ляжет стих
на белый лист, что так бесстрастен.

Не говори: «Он плохо кончит…»,
Тебе ль решать? Тебе ль судить?
И знай: когда плохое прочишь,
Себе, лишь, можешь навредить.
Смотри на грех чужой с печалью,
Предсказывать не торопись,
Один Судья всем – Изначальный.
Ему – Решать. А ты – уймись.
Предположения, сужденья
В защиту грешных принимай,
Строй вместе с Богом план Спасенья
И никого не отвергай.
Как можешь ты, слепой и малый,
Не ведающий всем цену,
Ниспосылать умом расправу
И ожидать другим беду?
Откуда знать тебе, кто лучше...