Гадание на кофейной гуще

Жадно вбирая твое присутствие,
растворяюсь безвременьем в кофейных глазах.
Как шелк, струится ласковый воздух
несдержанного дыхания.
Ты же знаешь, как мне тебя не хватало,
как я был пуст,
как на губах
повисало вопросом
одиночество,
как в лунном мерцании
ночь остывала,
брошенная, бесприютная…

Алчно глотая минуты
сердечным вихрем,
милая,
забудь, что есть завтра,
вчерашний день обратится пылью,
остановись глубиною озер небесных, смотри
только в сейчас, искра сиюминутности хлынет...

Луч солнца мне в окно стучит,
В чреде кофейных излияний,
Обед беззвучно наступил,
А я ещё без одеянья...
Наброшу лёгенький халат,
Надену тапочки смешные
Подумаю: *Как хорошо,
Что наступили выходные!*
И свет мой зеркальце в ответ,
Мне сонно как-то вопрошает:
Бог мой, опять ем завтрак на обед...
Что мне пораньше встать мешает?
Вставать-то рано неохота,
Не понедельник же, суббота!
С ночи на утро есть обед,
И сонный выход в интернет...*

Пустота разлива гор, призрачной облачной кроны
безбрежно разбросанной кофейной долины,
полной целебного безмолвия, такую пустоту
зову я сердцем дикой поэзии.

Тени поют.

Небо вскрывает кристальное лоно,
взгляд – водной лилией,
слух – орлом за версту,
прикосновения – шелковым лезвием.

Слушай.
Безмолвствуй.
Тени поют.

Уходи от себя метелью горного воздуха.

Для чёрных мыслей – белые одежды!
Для белой скатерти – кофейное пятно!
Смеётся скептик и ворчит: «Невежда!
Нет чёрного и белого давно.
О чём тут спор? И не было контраста.
Плохое зрение. Надень очки, старик.
Нельзя сводить народ к враждебным кастам,
Спектр многоцветен – этим и велик».

Как мне не оценить лоскутность мира?..
Я бочку на Ньютона не качу,
И вижу чувство долга у задиры,
И плач детей по бате-палачу.

Но знаешь, если бьют меня с размаха –
В лицо – большим спектральным...

Трамвай, пронизанный рыжим солнцем, катился на Юго Запад.
И было лето.
Пронзительно пахло лазурным морем.
И разливался по городу знойному этот запах
солёных брызг и сочных звезд над ночным прибоем.
И пахло ещё любовью терпкой, кофейно ванильной.
Ну, это когда так сладко и томно до лёгкой дрожи.
Тополя в кружевной тени чью то хрупкую нежность хранили
и что-то ещё,
на прохладу синего бриза похожее.
Трамвай тихонько звенел и качался в волне заката,
стонали рельсы от страсти и вожделения...

сгоревшая осень в лиловые сумерки бредит
хлопчатым огнем метели листаю страницы
домов перекрестков кафе остановок звонков
хочу отдышаться но сердцу приказано биться
ночным нефтяным пятном среди маяков
столбов перетяжек витрин замерзших цветов
хочу переждать но взгляда прорубь искрится
осколками бронзы ночной облаков вереницей
из едкого газа жизни миллисекундной ограбленной
безостановочной жадной до жидкого цвета
где мне найти ладана
где мне найти фимиама и ветра
где мне...

На языке кусочек шоколада,
А в воздухе пьянящий аромат.
Из двух шагов незримая преграда,
И твоих глаз кофейно-карий взгляд.
Роняют свечи восковые слёзы
На краешек холодного стола.
Вот так влюбиться сразу – несерьёзно.
Так сразу можно только возжелать.
Но мы с тобой уже скользим по грани,
Как два шара в ловушки жадных луз.
И ярко обостряется желанье
Друг друга дегустировать на вкус.
А шоколад мне губы перепачкал,
Я слизываю томно сладкий след.
Ты понимаешь, что всё это...

Свечи зажег закат, воскурил фиолетовый сумрак, выпал влагой травы.
Слово застыло розой, взгляд пропитался лавандой, мятным туманом распался.
Слышишь, границ больше нет, воздуха стены разбились
О лунно-медный рожок,
Вскрыли железным безмолвием мир
Под бронзовым небом разлитый объемом
Бесконечно больших величин.
И порох хлебов взорвался молитвой,
И кровь заискрилась
Алмазным ручьем в бутоне вечерней свечи,
И колокол звезд разнесся серебряным звоном
По черно-белым оврагам и снам кочевым...

Приглушенно стелется вечерний свет. Седина домов в оконных мотыльках
Растекается закатом. Шелуха проулков и дворов цветет пустыней.
На клочке бумаги оживает бриз, дрожь в морских устах,
Глубины темнеющая зелень. Я леплю из воздуха – из глины
Ветров снежных – узелки на память. Тишина находит свою нишу
У моих дверей, в моей прихожей, в складках мысли,
В жилах батарей, где сок апрельский дышит,
Задирая старческую маску поздних зимних чисел.
И мгновение, вместившее меня и все наигранное...

Смуглые перья востока бьются о створки глаз (наводненных ромом ночного фужера).
Ритмическим маршем Deep Purple сновидения лопаются на лоскуты беспамятства.
Свинцовые тучи швыряют на землю влажные лепестки весеннего снега. Тяжелеет
нервозная накипь дорожной развязки в целлофановой линзе окна. Кофейная пряность

разливается беспорядочной лихорадкой в пульсе сердечной мышцы. Измятые простыни,
еще дышат уютом черного полиэстера на теле пустынной прохлады. Возьми меня за руку
и отведи обратно...