Еле

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...

- Вы на весы? Ну, проходите.
Давайте, что же там у вас?
На чашу левую кладите...
Мечты свои, всем напоказ,
Я из мешочка достаю,
Их на весы кладет рука.
На чашу правую даю
печаль свою из узелка.
Я отвернулась. И притихла...
А женский голос, как елей:
- Ваша печаль, увы, не лихо.
Ваши Мечты потяжелей!

И теперь, загнанная в угол, краем живой плоти и
вонзенной иглой сознания понимаешь –
как противен фрак и декольте на обочине пыльной дороги.
Как навязчиво выглядят одинокие пальмы и
как некстати всеобщее голосование, пискливое брюзжание и заносчивость.
Как отчаянно пульсирует в тебе
в другом увидеть отражение,
но оно лишь тускло мелькает и оседает пылью.
Вороватая крадучесть спешки и упреков скольжение.
Об асфальт, напрягаясь, трутся шины,
ершатся щетиной.
Взгляд на...

Кручу педали, шины шелестят
По гравию просёлочной дороги
И пусть меня колхозники простят
Я опьянел от воздуха немного

Разбужены поля, зелёный лес
И лето, как младенец в колыбели
И соловьи наперебой! Вселился бес
На ветках он высокой, старой ели

Мой велик! Ему всё до фонаря
Тащу его по зарослям и в чащу
А ветки старые в колёса норовят
И он завис на дереве упавшем

Здесь тишина, здесь сказка и покой
Я в детство возвращаюсь умилённо
Прикрыл глаза. Да, был я вот такой
В царапинах...

Точь в точь.
Ночь
напрочь выветрила крик.
Стих.
Новоселье в переполох.
Глух. Дыра. Поздно.
Труба глазами вслух.
Еду. Руль.
Стекло захватывает горизонт.
Дождя нет. Не нужен зонт.
Иду.
Глазами всматриваюсь в тебя.
Месяц.
Круглый как твои глаза.
Рядом.
Каблуком жмем асфальт.
Рады.
Солнце бесплатно в самую душу греет.
Прекрасно. Жду самого себя. Атасно.
Дети.
По родителям разбегаются.
Сигареты.
В канавки проваливаются.
Стиснут.
Повержен.
И, как...

Трасса пролегала по оврагам,
буеракам, пустырям, холмам,
рекам, где боролся Грека с раком,
руку сунув в воду...Где-то там,
за далеким серым горизонтом,
за мерцающим небес ковром,
Цель меня ждала и с глупым понтом
ухмылялась: " Что, опять облом?"
Цепенея от коварства Цели,
новый пролагаю я маршрут.
Меж берез, вечнозеленых елей...
Цель, ау! Ты здесь?.....
.........-Да тут я, тут.
Может в земляники спелом соке,
может в песнях нудных мошкары,
может в незабудке синеокой,
может в...

Я пошлю тебе черную ночь, чтобы стерла сердечную боль.
Дуют ветры в шофар, изменяя судьбы безразличье.
Придорожный промозглый туман. Ваша ясность, мой милый Король,
почивал ли ты нынче на лаврах у Славы? Различья,
вы симптомы привычные детских заразных болезней.
Горностай поистерся на мантии, золото трона в пыли.
Мой волшебник, ты мир прогибал под себя, и воскликнув:"Исчезни!",
выжег в памяти лет все наивные детские сказки мои...
Черных дыр забытье зашивала рассветом планета,
белой...

Я была полна любовью,
Как бокал вина наполнен.
Каждой каплей я счастлива,
И печальна я была.

Но, бокал разбил ты хрустальный,
Тем, нарушив безмятежность,
Разлетелось моё счастье,
На осколки по полу.

Не собрать их, и не склеить,
А зачем? Ведь ты с другою,
Моё счастье создаешь
И о прошлом не жалеешь…

И теперь пуста, как ваза,
Я осталась в этом мире.
Роковая была фраза,
Что с тобою мы не будем…

Как же так?! С одним тобою,
Я жила, спала и ела.
А теперь сама с собою,
Я...

Горячий летний, легкий ветерок,
Едва коснулся губ моих игриво,
Чуть пошалил, чудак, и приумолк,
У тополей седых в косматых гривах…

А тело вдруг охватывает дрожь,
Чертовка память будоражит снова –
Меня опять по имени зовешь
Там, осенью, у озера лесного.


Елена Жданович

Темным облаком, черная ночь опустилась на царство,

на дороги, леса и на старый, изношенный трон.

Им , когда-то владел венценосный король, его Ясность,

под себя, прогибая весь мир, он вершил в нем закон,

почивая на лаврах насмешливой, ветренной славы.

А, теперь, позабыты и выжжены в памяти детской, забавы.

Слышен стон в придорожном, промозглом тумане,

унеслись в лету, сказки доверчивых, ласковых фей.

А, так хочется, снова увидеть янтарный елей,

в вновь построенном...