Его проклятью

Ты, что закрыта осени светом,
Ты, что в нагретом воздухе дышишь,
Ты, что росой с паутины спадаешь,
Ты, что проклятья людского не знаешь,

Верю в тебя, как в безумном забвенье,
Верю, как будто единственной музе,
Верю, как осени верил твой гений,
Вечный слуга непорочных иллюзий.

Я так хочу сказать - прости,
Но затеряется в толпе
Мой голос. Умерших пути
Хребет разрезали судьбе.
Я в снимках пожелтевших лет
Увидел больше, чем дано:
Жизнь, соскользнувшую в кювет,
В тоску открытое окно,
Ворону, рвущуюся в высь,
Орла, парящего в высях.
Кошмар, прошу тебя, не снись -
А сны по-прежнему грозят,
И високосен каждый год,
И кровь желает видеть свет,
И раскаленным утюгом
Дорожный светится кювет.
Я весь проклятьями обшит,
Мне порча облегчает дух,
И лишь в полуночной...

Белесой пленкой дождевой
Судьба окутала меня,
Белесой пленкой дождевой,
Багровым светом полудня.
А ночь – тигрицей мне на грудь,
Кричал вечерний козодой,
И словом: будь или не будь –
Судьба сказала мне: ты мой.
Но для верблюжьего хребта
Пера совина не нашлось:
Пустые выбросив года,
Из сердца вытащил я гвоздь.

Как все-таки странно и трудно взглянуть на себя с той стороны зеркала…
Я.
Опали серые листы,
Огнем живящим опали,
И мир, что куклою застыл,
Ростком поднялся из пыли...

Ушли командармы, комдивы, комбаты.
По ротным и взводным Прошлася с Косой.
Уходят, уходят, уходят Солдаты
Последний-за жизнь-проигравшие бой.

Уходят… Уходят… И с ними уходят
Разрывы снарядов и раненых стон,
И письма, которые поздно приходят,
И кары неправой штрафной батальон.

И проклятый день – когда холм удержали
«Наркомовских» втрое на долю пришлось…
Кому до Берлина дойти наказали
Не всем до санбата дойти довелось.

Уходят… Уходят… Уносят с собою
Солдатскую правду нелегких...

Нам гирлянды сосуль – чепуха:
Крыша мёрзнет под снегом и едет -
От сосулек спасёт Ж К Ха,
Поведя к коммунальной победе!

Не только уголовники – все раньше в руки ломики
Бывало брали! - Дворники ломали толстый лёд…
Теперь – сплошные комики, нетрудоалкоголики,
Смакуют кинохроники под выкрики «Вперёд!».

Пусть растут в Ж К Ха платежи,
Наша крыша в пути и в сосулях!
А бабуле в очках подскажи* –
«Не сиди под сосулей на стуле!»

Шагают на прогулочке по льдом покрытой улочке...

Случилось чудо и среди бездонной муки,
На свете белом чья-то жизнь взяла отсчет.
И первое, дитя запомнит – руки!
Той, что к груди его заботливо прижмет.

Те руки добрые, что нежно укачают,
Жалеют бережно, умея сострадать.
Те руки щедрые, что вкусно угощают,
Но могут за провинности поддать!

Те руки чуткие, что от всего полечат,
Когда в пастели ты валяешься без сил.
Те руки прочные, что лягут, вдруг, на плечи,
Чтобы в беде, свои не опустил.

Те руки, где ладони так известны,
Следы...

Шли два воина гордо и важно,
Был у каждого путь непростой,
Но слились их дороги однажды,
Потянувшись единой тропой.

Зашагали они веселее,
Мимо насыпей горных дорог,
Через брод проходили смелее,
Через чащи лесные и лог.

Стали прочной опорой надежной,
Другом верным и братом родным,
И плечами сомкнувшись, где сложно,
Пробирались сквозь сумерек дым.

Меж собою не знали притвора,
Зла никто за душой не держал,
Только дьявольский камень раздора
На пути одиноко лежал.

Пустотой...

ЛГ:
- Люблю тебя до чёртиков в мозгах,
До дрожи в печени слабею я в коленках,
Когда мерещится твоих глаз бирюза
Коварного змеиного оттенка,
Как ты чарующе улыбишься другим,
В упор, нос-в-нос меня не замечая,
С другим шатаешься, амбалищем таким,
Счастливые флюиды источая!..
Лишь безнадёжно мысли веселят
Меня, любимая проклятая зараза, -
Чтоб я увидеть смог тебя на костылях,
А ты меня – одним желанным глазом!

У России – немерено
Искромётных даров.
Нас терзает НАМЕРЕННО
Шайка лживых воров.

Что ни день – то пожарище
Или смерть на TV.
Нас ИЗВОДЯТ, товарищи,
В адской бане кровИ.

Наплевать на страдания!
Глушит скорби святых
Лошадиное ржание
Юмористов тупых!

Словом «кризис» по-гречески
Означается Суд.
Веры НЕТ, по-отечески,
Лжи проклятых иуд!

Вам, до власти дорвавшимся,
За «крутое» житьё,
Ныне ПРОВОРОВАВШИМСЯ –
Уходить в небытьё!

А Россия – останется
В мире терний и роз,
И...

Что же, друг мой, вздумал ты болеть?
Уж в уме ли ты, как прежде, здравом?
Ты имеешь право умереть,
Но болеть ты не имеешь права!

Словно людям нет других забот,
Как, сойдясь, внимать твоей печали…
Ведь и без тебя своих хлопот
Каждый обирается едва ли!

А умрёшь – так на тебя суда
Не найти… Искать никто не станет!
Только с неба скатится звезда,
Только имя в Лету тихо канет…

Что же, друг мой, вздумал ты болеть?
Уж в уме ли ты, как прежде, здравом?
Ты имеешь право...