Двадцать

Наша Ридна Украина…
Всю планету удивила!
Сколько лет там власть уж делят…
Простой народ зараз всем верят.
Что с новой властью заживут…
Райской жизнью там дыхнут.
Будут заграницей все отдыхать…
На красивейших пляжах загорать.
Домой зимой лишь возвращаться…
Чтоб от активного отдыха отлежаться.
Вот за двадцать лет и дожились…
О чём мечтали, - того добились.
Во власть одни воры пробились…
Карманы деньгой их поднабились.
Все заграницу посмывались…
С простым трудягой попрощались.
На...

Треугольных писем ждут родные,

И они как ласточки летят.

Эти письма, письма фронтовые,

Перед боем их писал солдат.

Сестры, жены, матери, невесты -

Каждая надеется и ждет.

И любая не находит места,

Если мимо почтальон идет.

Радуясь, страдая или плача,

Письмецо заветное берет.

Хоть не каждой выпадет удача,

Но любая терпеливо ждет.

Дни проходят, месяцы и годы,

Многие уже устали ждать.

Но любые вынесет невзгоды:

Бесконечно ожидает мать...

Россию беды не покидают…
Повсюду люди в ней страдают.
Вот в Забайкальском крае ЧП вновь
И пролилась там уже кровь.
Двадцать шесть человек пострадали…
Десять, - душу Богу там отдали.
Склад военный в очаге пожара оказался
И почему-то он взорвался?
Когда обязан быть он несгораем
И бомбами не пробиваем.
Ну, а вдруг война начнётся?
Знать страна без снарядов остаётся.
Коль это простое леса-возгорания…
Приводят склады вполное вымирания.
С таким подходом вооруженных сил…
Любой враг...

Рыжее утро. Зелёное лето.
Ветер ласкает пшеничный пушок,
А за рекою, восторженно, где-то:
Счёт свой ведёт петушиный кружок.

Тихо иду, по знакомой тропинке:
Сколько здесь не был? Лет двадцать, поди.
Скоро речушка, а в ней на глубинке,
Мы вынимали хороших лещей…

Пруд мой зарос, и мостки постарели,
Время не жалует бегом шальным,
Но на земле есть места, что согрели
Сердце и душу – твореньем своим…

Лёгкая свежесть. Ромашково поле,
Запах полыни знаком с детских лет…
Здравствуй...

В Африке, где очень жарко,
Только там живут турако,
Птички внешностью как панки,
Неформалы, неформалки.

Красотою с попугаем
Могут спорить - это знаем.
Двадцать два всего их вида,
Чьей окраске нам завидно.

Тут у африканцев драка,
Если видят вдруг турако,
Им бы перья отщипнуть,
В голову себе воткнуть.

И зелёным изумрудом
Лысины блестят повсюду.
Сразу не понять однако
Люди то, али турако.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2014

Красива донская степь…
Её века не перечесть.
Как весною зацветёт…
Да! Соловей в ней запоёт.
Жаворонок к небесам взовьется…
Трелью он своей зальётся.
Всё в округе оживёт…
Степь донская запоёт!
В округе всё зазеленеет…
Левада зацветёт и забелеет.
Белоснежным, нежным полотном…
Перед каждым хуторским окном!
Жаль разрывается душа на части…
В хуторах творятся страсти.
Вымирают кормилицы на глазах,
А на сердце прямо страх!
Что ж ты делаешь Русь Мать???
Как тебя здесь понимать?
Одним...

На башне древнего собора

Уже давно истлевшая рука

Вписала слово "рок", но вскоре

И слово стёрлось словно из песка.



Зато от слова - воплощенья

Роман родился с подписью Гюго:

Горбун, цыганка и священник

В смертельной схватке преданных врагов.



Сакральное сердце Парижа -

Парижской Богоматери собор:

В дожде к стальному цвету ближе

Величества готический узор.



О страшный суд с фасада храма!

Кому-то в рай идти, кому-то в ад...

И вся религия как драма...

Кость и закостенелость. Игра и игривость.
Правды правдоподобье. Огонь и искра.
За изящной вуалью сокрытая лживость
И вертлявая кривда тупого пера.

Был на Грушинском. Видел. «Пииты гитары»
Аж по двадцать куплетов блевали враньём.
Угодить бы жюри! Там, глядишь, – гонорары.
Только б спеть НИ ПРО ЧТО. Это можно. Споём.

Проститутки-стихи во борделях-куплетах
Мечут розовый жир на манер кабака.
И зловонье помойки от «бардов» отпетых
Славной русской реки удушает брега.

Если взялся за...

В игольное ушко зрачка вдевает нитку солнце.
Из-под туманного плаща косится лунный серп.
Унылый шум берёз скользит, отбрасывая проседь.
Перебивая слёзно ночь, росой звенит рассвет.
Вбирая форму пустоты, смотрясь, как щёголь, в воду,
подобие своей тоски в глазах реки застав,
телегу катят облака к оврагу горизонта,
благословляя лязг дождя и пустозвонство трав.
На сотню вёрст – лишь двадцать грамм души и влага неба,
где пьют прохладную волну ракушки сонных век,
и сердце, словно на износ...

Это финиш и финал.
К сожаленью опоздал.
Хоть черту и пересёк,
Занавес уже опущен.
Слабоватым был рывок.
Мозговые рвутся тучи.

Ветер в штильной обстановке.
Смейтесь, что такой неловкий!
Райское кругом блаженство,
Пляж, расслабленный народ.
Своего лишь совершенства
Удержать, увы, не смог.

Да, не вышел победитель.
Что ж, провалом насладитесь!
Буду тоже специально
Делать вид я безразличный,
Жили будто номинально
И уход твой не критичный.

Трудно трезвый делать вывод
В этой...