Домашний уют

Не нужен ни Рим, ни Париж,
Вся жизнь протекает в заботе,
Где дочка порхает, как стриж,
Трещит, как сорока на взлёте.
Где ёлка горит в Рождество,
Звонят телефоны кому-то.
И правит свой бал торжество
Взаимной любви и уюта.
Под утро приходит строка,
С трудом заполняя страницу.
А жизнь – она так коротка,
И счастье, что все-таки длится.

Никого не встретишь тут, шведы, спят у
них уют, финны дремлют, пиво цедят/
пьют.
- А норвежцы?
- Баб..........ловят
(Рыбы).
(Красному мы рады, глыбы).
- Стервы, что напротив бдят....
- Безбожно/безбрежно из России что ли?
(Нежно).
- Да.
- Лишь бы вам всё сладко было,- говорит,
кричит в окно,- не разбейте вы стекло...
Хельсинки и Осло рядом и Стокгольм
и Копенгаген, равноправие/равнодушие у
них.
- А у нас сегодня стих.
- А у нас, сосульки с крыш, отойди скорей
малыш...

К…
Он нёс в себе пригорки и леса,
Порубленные рощи и овраги,
А что не умещалось на бумаге,
То с горечью впитали небеса.
Любил вино и презирал уют,
Вчерашние враги – друзья сегодня.
Вся эта свора, хоровая сводня,
Осанны восхитительно поют.
С собой носил немногое, своё,
Как строчек кровеносные сосуды…
А вам оставил грязное бельё
И шепотки,
И те же пересуды.

Случилось так, как ожидалось,
В ночи затеряны следы.
И только глаз твоих усталость,
Как предвещение беды.
Не досказали, не допели,
Оборвалась строка письма,
А снег затеял менестрели
И тайна в людях, как в домах.
Снежинки в окна, в двери лезли,
А там внутри – тепло, уют,
Но холодней настолько, если
Своих любимых предают.
Слова не к месту, жесты лживы,
Ты, впрочем, тоже не права,
Но остаются живы, живы
Твои последние слова.

Уж видно так устроен мир:
Все время на сердце тревога.
И тянет даль нас из квартир,
И бредим ночью мы дорогой.
Нам снится: в море бригантина…
Стоит, поднявши паруса…
И мы все под командой Грина…
Искать уходим чудеса…
Пусть наяву нет бригантины,
Пусть с нами Грина нет давно,
Но кто уставил карантины
На то, что временем дано?
Такими мы давно родились,
Такими будем до конца.
Должно по-гриновски забились
Моих ровесников сердца.
И пусть порой нам кто-то скажет,
Что эта «блажь» у нас...

Отпоёт-отплачется, в поле птица вольная,
И той песнею звонкою, силы даст мне жить.
И душа утешится, миру жизни долю я,
За её кручинушки, все смогу простить.

Ах какое небушко, синее да чистое,
Нет ему пределов, его глубь без дна.
Смотрит с него ласково, солнышко лучистое,
В нём полёта радостью, манит вышина.

Мне под ним для счастья, ведь немного надо:
Путь — мою дороженьку, песню, хлеб, да стих.
Волю — мою волюшку, любовь в милом взгляде,
Да не быть обузою, для родных своих.

Не...

Вновь забыта суета вокзалов,
Резкий свист курьерских поездов.
Ты чего-то основного не сказала,
Для чего-то не хватило просто слов.
И теперь уже стуча по рельсам,
Скроются в рассветы поезда.
И тебя теперь уже не встретишь,
Как несбыточность, горит твоя звезда.
Поезда бегут, спеша на север,
Где характеры романтикой куют,
Где спецовки, комбинезоны серые
Презирают грошевый уют.
1965г.

Что же это такое?
К сорока почитай.
Вдруг – и дети застоя,
Хоть по пальцам считай.
Средь асфальтов и пашен,
В волнах ярой молвы,
Нам с небрежностью машут –
Мол, пропащие вы.
Мол, итог уготован
Не престижный такой.
«Самиздат» расшифрован –
Что ещё за душой?
В правоте убеждённые
Пальцем тыкая в нас:
- Незаконнорождённые –
Для эпохи балласт.
Нет, родители живы,
Обошлось без потерь.
Наши песни не лживы
Ни тогда, ни теперь.
Было не до покоя,
Боль в душе от того.
Мы не дети...

После дальней дороги, когда я смертельно устал,
Неприветливо встретил меня Казахстан.
Ночь и снег нас сжимали в слепое кольцо,
Как наждачной бумагой обдирало лицо.
Мы шагали смеясь. Вещмешки за плечом.
Мы пока не солдаты, а «салаги» ещё.
Что-то новое будет, что-то новое ждёт…
Только ветер по трубам, только лица сечёт.
Мы покинули дом, мы оставили мам,
Променяли уют на режимы казарм.
Променяли надолго, не на два скромных дня.
Свет мой утренний, Волга, не грусти без меня.
1968г.

Я нужен небесам здесь, на Земле,
Чтоб создавать уют и настроение.
Чтобы потом сказали люди мне,
Что я даю им силы, вдохновение.