Дикий декабрь

Сад Александровский погиб!
Осталось несколько там лип
Высоких после этой вырубки.
Всё вырубить готовы выродки!
Когда бы отдан был приказ,
Они бы вырубили нас!
Сад Александровский погиб!
Погиб. И слышен чей-то всхлип.
3 декабря 2012 г.

Хорошо быть оптимистом!
Где вы, светлые мечты?
Я хотел бы в поле чистом
Видеть летние цветы.

Чтобы жаворонок с неба
Заливался, голосист.
Поле всё в сугробах снега.
А над полем ветра свист.

Небо сумрачно и мглисто.
Лишь одна дрожит звезда.
Хорошо быть оптимистом!
Я бываю иногда.

На безлюдье сердце стынет.
Но сквозь дымку снежных пряж
Я в безжизненной пустыне
Вижу радужный мираж.
5 декабря 2012 г.

Исписалась ночь до чёрного рассвета. Время, как струна.
Снег с дождём – танцующая смерть, греющая рук кубовых вены
у декабрьского белого костра.
А ладошки краснощёкого младенца, как кирпичики вселенной,
хлопают вдогонку мотыльку; здесь памяти обрыв –
а значит – Бог. Здесь вакуум вечности – конечен; мгновение – бессмертно.
Зарисовать мгновенье словом, миг,
где угол неизбежного паденья равен
углу, в который ставили нас в детстве.
Я отодвинул штору и увидел – там ноет пустота,
изматывая...

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав...

В декабре у костерка!
На вечерней зорьке...
На берегу родной реки...
Без какой попойки.
Посидеть сварить ухи...
Да чайку накипятить,
Чтобы трезвыми побыть...
Природой дивной любоваться...
Красою Дона наслаждаться!
Вот уж настоящая, где красота
И заветная мечта...
Уединиться на природе
И никакой тебе дороге...
Только Дон и берега
Да столетние дерева...
Комар сейчас не донимает,
Мошкара здесь не мешает...
Хоть соловей уж не поёт...
Но природа так и льнёт!
Своею свежестью кругом...

Мне явилась картина
Неземной красоты.
Снег на ветках жасмина
Мне напомнил цветы.

Без любви, без привета
Прохожу я один.
Сердцу вспомнилось лето
И цветущий жасмин.
8 декабря 2012 г.

на Кубани цвел фундук
как обычно в ноябре
или может в декабре
съем ка я его пять штук
очень хочется на юг
в январе ли февРАле
там в ромашках теплый луг

Забыла муза обо мне.
Её я с грустью вспоминаю
И в лодке парус поднимаю
На поэтической волне.

Но ветра творческого нет.
Качается на месте лодка.
И всё ж на вод пустынных лоно
Глядит с надеждою поэт.

Я обращаю взоры ввысь.
Явись, желанная, явись!
22 декабря 2012 г.

Абаму граждане России
Госдуму высечь попросили.

Детей внезапно возлюбя,
Госдума высекла себя!

Мы убеждаемся опять:
«Умом Россию не понять».

Когда в стране такой бардак,
Взывают: «Помоги, Барак!»

И ждут, какой придёт ответ.
О Путине и речи нет.

Так кто же президент у нас?
Кто бы теперь Отчизну спас?

Когда же, наконец, народ
От бедствий Родину спасёт?
24 декабря 2012 г.

Ажурный татуаж ветвей на коже зимнего альбома;
хрустальный иней инкрустацией в глухой аркаде взгляда;
рыдает скрипка; менестрель-декабрь, рефреном пьяной
вьюги, под руку с обречённой Терпсихорой, бредёт от дома к дому,
свой стекловидный гарнитур дорогой шелкотканой
обернув – легато. Сквозь чёрно-белый регтайм кровель
иллюминирует скупой розарий солнца, или луны виньетка тянет
убогим светом, преломлённым шелухой
обсыпавшихся фресок, и ветер в окнах тает,
словно валькирий изваянья...