Чушь собачья

"И опять эта чушь". (Форум)

Напрасно мы другого ждали,
Его еще и не рожали.
Когда мозги все набекрень,
То выдают сплошную хрень.

"В русле перетекания одной глупости в другую идет наш разговор". (Форум)

- Плодотворный у нас разговор
Бесконечно идет с давних пор.
Мы забрались в неведому глушь,
Где под каждым кустом сидит чушь.

Вдруг руки охладели и губы охладели
Как будто пробежали холодные метели
По узенькой постели и тишь покойной ночи
Сосульками стальными по памяти грохочет.
Глаза в пустые стены, ночные гобелены
Тоской собачьей светят, в Иисуса видно метят.
В страдальца ли, святого, иль вечного немого?
Избави мя, ты, Боже от черной прошлой кожи,
От боли и страданий, и всех воспоминаний.

Как нож, пытавшийся разрезать
в тарелке жилистое мясо,
так и слова скрипят железом,
когда их смысл совсем не ясен.

Заняться сексом, по - собачьи.
Заняться можно онанизмом.
Любовь - не секс, звучит иначе.
Она в душе, не в организме.

Не торопи. Взойдёт она.
Звезда пленительного счастья.
Ты не дотянешься до дна
её величественной страсти

Любовь сама тобой займётся,
когда получишь божий дар.
А секс для нищих остаётся,
чтобы сливать отстоя пар.

Морозный день, клонящийся к закату,
Пустынный берег в дымке синевы;
Сияет белым долгий склон покатый,
Забывший шелестение листвы.

Протоптана тропинка вдоль причала,
Где лебеди зимуют в полынье;
Плесканьем мерным стаю укачало,
Крылом укрыли головы во сне...

Промёрзли перевёрнутые лодки,
Печати лап собачьих на снегу;
Ломаются пути лучей коротких
Сквозь вздыбившийся лёд на берегу;

Библейское почти свершаю чудо,
Бродя по замороженной волне...
Маяк в тумане, словно ниоткуда...

Зеркальных яблок сливочная ртуть
Толчется в воздухе покатом,
Я - просыпаюсь?.. больно. Грудь
теснится вдоха колким ядом.

Мой сон уходит в солнечный разлом,
Уводит за собой ток крови,
И на цепи дыханья пес-облом
привычно ждет подачки, выгнув брови.

Я бездыханно созидаю жемчуга,
А воздух дробно бъет копытом,
Молчанья тошнотворная нуга
в ворчании собачьем, сытом...

Я - суховей истлевших мотыльков,
мне снятся яблоки и слизни.
Я жизнь творю, но, спрятавшись в альков,
я выдыхаю и...

забьётся в кокон
сердечко... тронешь -
на каждый взгляд отзовётся всхлипом...
в глазницах окон -
асфальт перрона
смолой горячей
к подошвам липнет.

небесным громом
гудок... ты плачешь...
я буду сильной,
я буду гордой...
а мне б, родной мой,
так по-собачьи
в твои ладони
уткнуться мордой.

еще на сутки
продлить бы повесть...
взметнуться в небо
счастливой птицей.
еще минутку...
но скорый поезд
меня уносит
к гранитным сфинксам

Часы секундами не сжать
Как несжимаемо пространство,
Где бесконечно долго "здравствуй"
В себе приходится держать.

В себе приходится найти
Запас терпения, и что-то
Не позволяет сбить со счёта,
Когда мы сотый раз в пути,

Когда один из нас устало
Услышит стук колёс в груди
И звон летящего металла.

Увы, сменяются капризно
Как Ленинградские дожди
В календарях большие числа.

2*
В календарях большие числа,
Где всем один отмерен срок
Сменить друг друга. Есть...

Сознательно преодолевая границы,
Со знанием вынужденные обращаться.
Ничего не находя реальным,
В действительности думающие о завтра.

Похожие чем-то в целостности разные,
В подножии желания возлежащие.
Желающие каждый своей целостности,
В своей ревности любовь ищущие.

Проезжающие по случаю,
Выпивающие от радости,
От печали удовлетворенные,
Любящие прикладности.

Минуты прикладного существования,
Секунды ежеминутного бытия.
Часами скрашивая одиночество,
Своими чувствами губя...

Жил да был в селе «Налейка»
парень, звать его Андрейка.
Ни печаль, ни радость в нём
разбудить вам нипочем,
потому как на селе
он считался не в уме.
Было два у него чина -
увалень и дурачина.
Все его жалели часто,
а вот это уж напрасно!
От природы он был рыжим.
И к тому же чуть бесстыжим.
Голым мог купаться в речке
и прикинуться овечкой.
Баб вокруг не замечать,
и нырять себе, нырять.
Те бельём в него швыряли.
И топили, и шпыняли,
а Андрейке нипочем.
Хоть грозите кирпичом...