Четыре стены

Космические пришельцы
Имеют маленький рост,
У них пушистое тельце,
Четыре лапы и хвост.

Антенны это усища,
Прожектора – глаза,
Ну а любимая пища –
Сосиски и колбаса!

Язык их совсем нетрудный:
«Мяу», - и весь разговор,
Но под пушистой грудкой
Спрятан один прибор.

Прибор этот точно помнит,
Что нужно включиться ему,
Когда пришельца накормят
И нежно на руки возьмут.

Настроив антенны для верности,
Приборчик начнет урчать
И волны космической нежности
Вокруг себя излучать...

Когда любви незнаменитой,
Мятежной, беглой и живой,
Я посвящал души открытой
И беспокойство и покой;
Когда надеждою виновной,
В часы общественного сна,
Невольно мучилась она
И в мир поэзии любовной,
Уединённа и нежна,
Летала с музой многословной,
Когда рогатая луна,
Богиня женских упований,
И ночи мрак, и вздор желаний —
Мою нестройную мечту,
Как сон волшебный, чаровали
И пустяками занимали
Младого сердца пустоту:
Чужим исполненный предметом,
Я обещался вам тогда
Всё объяснить...

Бороться надо,или-отпустить
На все четыре стороны.
Забыть про гордость,и-любить,
Или-отдать все воронам!
Пусть уничтожат до зерна
Все чувства,все мои мечты.
Действительность опять права:
Меня не любишь ты!....
Нет места мне в судьбе твоей,
Хоть плач,или-кричи!
И в дом твой не найти дверей,-
Потеряны ключи....

Я был давно убит на той войне.
Я воевал на ней четыре года.
Забыл свой дом, когда чернел в огне
подбитый танк мой, и легла пехота.

Но я вернулся, правда, неживой,
вернулся ветром осторожным дымным,
губами тронул крестик за горой,
и к дому проскользнул задами, тыном.

Жену увидел, выросших детей,
расцеловал их, прошуршал листвою
за огородом, вышел за плетень,
и скрылся за полынною травою.

Я видел всё, как кончилась весна,
как урожай собрали, веселились,
и мы...

Плохие по наследственности гены
Не могут погубить иной талант.
Сантехника Петрова сын был гений,
Когда ещё ходил из-под стола.

В четыре года умный и настырный
Он слова миллиард значенье знал
И складывал уже такие цифры,
Что Абрамович, знал бы, зарыдал.

Престижный институт Петров закончил,
И получил с отличием диплом,
В анкете он писал: отец - рабочий,
Но люди в это верили с трудом.

У них на то все были основанья,
Генетика - наука из наук,
Не мог иметь обширные столь знания...

Я словно розовый жасмин,
И алой розы куст
Цвету бескрайностью равнин,
Целуя свежесть уст
Безмерно чуткой тишины--
Сливово - пенный миг,
Стихий четыре стороны,
Ветров солёный крик.
И в вечной зелени листвы,
В прожилках солнца ток,
Бежит, питает с глубины
Земной Любви Исток.
И ароматами бутон,
Открытый всем ветрам,
Вдыхает мира баритон,
На выдох-- фимиам...

В четыре мне четверти:
"Я не люблю!"
В синкопу диск чёрт верти -
станцуем блюз?
- А может, по маленькой -
и на подъём
в эдемское марево?
- Годится - пьём!

Но только на кон - фетиш,
ты – кисть хвоста,
а я – мозгов конфетти…
- Ой, простота!
Такое добро пасти
не в новизну.
Что, страшно у пропасти? -
Ещё плесну!

- Играть, так не в салочки.
Боюсь? Шалишь!
Грехов-то русалочки
Дразнят, поди ж?
Нет нового в облике? -
Ну, не бери…
- Эй, дядя, на облаке...

Беседуют за жизнь еврей с евреем,
Обоим столько лет, что срамота...
На кухне Нора по обыкновенью
Привычным женским делом занята.

Что сообщить имеет её Беня
С того, что неизвестно до сих пор?
Ей бредни стариковские до Фени,
Тем паче, что про женщин разговор.

Один другому шёпотом вопрос свой
Задал еврей о сути бытия:
- "Ответь мне, Беня, запросто и просто,
А сколько было женщин у тебя?"

Другой нахмурил лоб в раздумьях тяжких,
Как будто всех в уме не сосчитать,
Подвёл итог...

- "Откуда столь шикарное, нет мочи,
На вас колье из лучших из камней?"
- "А шоб я знала! Нюма мой не хочет
Сказать про это дело даже мне.

Под следствием уже четыре года,
А всё молчит он рыбою об лёд.
Начальник сыска, что ко мне приходит,
Расследованью хода не даёт.

Хоть надоел он мне до невозможно,
Честь мужа на кону и потому
Мне Нюмино колье ещё дороже,
Но знать ему про это ни к чему.

Не плачь, малыш, пожалуйста, не надо!
Здесь голос твой едва услышит мать,
От грохота взрывающих снарядов
Она сама готова зарыдать.

И всхлипывать нескоро перестанет,
От пуль очередей утихнет шквал,
В руинах перед взором, вдруг, предстанет
Чудесный город, некогда, Цхинвал…

Утри слезу, старик, в углу подвала,
Слов утешенья сможем ли сказать?
Когда места родимые в развалах
Ему о многом могут рассказать!

Откуда зло взялось на белом свете?
Жестокость кем была порождена?
В чем...