Черновик

Чёрная кровь ночи,
как застывшая в камне мелодия.
Прочерк пустынной площади
в черновиках города.

Холод фонарного плена.
Тени, влюблённые в прошлое.
Бледная даль Селены
тает в глазах кошки.

Ты теперь вечно рядом
в этом пространстве мглистом,
музыкой, спящей в камне,
шорохом пыли и листьев.

Ты теперь даже ближе
в этих потухших аллеях,
призраком снежной вишни,
лёгкой слезой апреля.

И это имеет место? текст, слов полотно,
следов поступь, в памяти твоей россыпь,
автора отпечаток, а в тени? поутру лист
пуст, (пера хруст, души трепет, исчерпал-
ся, не бросать слов на ветер), как и нет
смысла, ни в чём, сеттер,………..
он один друг,……
вот всё? замкнут круг, улитка на склоне,
сталкер, два в одном флаконе, по плоск-
ости вниз, упал, пролетел карниз, на ма-
кушку (с)ели, смягчила удар, успела ели-
ели, мосты сожжены, выпал из кабалы,
отстал свет, костры не горят, и...

Скованных рек бирюза.
Неба серый гранит.
Полдень в стеклянных глазах
медленным снегом горит.

Строчки ложатся свинцом
в черновики января.
Холод целует лицо,
словно слепая заря.

Зимних пророчеств вода.
Мёртвый огонь вдалеке.
Я - лишь осколок льда,
тающий в тёплой руке.

Я впущу в комнату осенние листья -
Багряный берег мгновения между ударами сердца Вечности
И напишу по живому от третьего лица:
Он узнавал тьму по отсутствию в ней души,
А темноту по отсутствию огней.
У него было две женщины -
Она и поэзия, поэзия и она...
И он не видел в них различия.
Ее рука, протянутая для поцелуя, была рукой судьбы.
И черная ночь плыла тогда над ними одними.
Она была ему одна
В том переполненном людьми мире.
Он был не вечен,
Но она обещала ему иное...

Блажен кто ведает...
Я не помню уже что блаженней:
Вот цветы, а вот руки её...
Богоматерь цветов,
Мне осталось научиться сохранять в ней дыхание свечи...
Мне осталось научиться не загасить её...
Мне осталось научиться плавить в ладонях нежности её невесомое...

Дрожь черновика...
Надо прежде родиться в темных страницах,
Чтоб Алой рифмой читать любовь ее губ,

Богоматерь цветов,
Дай мне стихи, потому что не умолкает сердце.
Рисующий голубым пером знаки на воде листа,
Прося прощения...

Я выбирал песок для букв, музыку для перехода.
На узком перешейке осыпались мысли.
Воздух, повенчавший нас, еще в черновике.
Мы помним, но забыли как ступать...
Слова, что сохраняют запах лет,
И ты, мой Бог, что слезы извлекаешь...
Позволивший нам говорить о правде....высок и независим,
Но каждый раз оглядываешься вслед,
Присутствию уча нас постепенно
Cквозь годы лиц.

Деревьев падающих листья, что созрели.
Подвластный, ты всё также крепок, чист как пустота.
В литом и шитом одеяньи...

Шагнув весне шальной навстречу,
С балкона выйдя покурить,
Мечтал я в тот ненастный вечер
Кольцо любимой подарить…

Февраль закончился, однако,
Бокалом терпкого вина!
Как там в бумагах Пастернака?
«Достать чернил и плакать, на…».

Но киснуть – глупая затея,
Лишь меланхоликам подстать,
Когда до марта - лицедея
От февраля рукой подать!

Опять метель навеет скуку,
Соря снежинки за окном.
И не унять былую муку
Мне рифмой гладкою с вином.

Ведь неспроста в тот зимний вечер...

Камлание фа
Камыша...
Тише, моя душа.
Нас вновь смешают с ветром,
Белая госпожа.
Вылечить воображение
И растегнуть поводок
Этого фавно-скольженья
Сердца под Потолок.
Это тиранство тигля -
Пестрый людской базар.
Я нас писал на запястьях,
Я тебя в них целовал.
Коротко, кротко, камланьем...
Казнью распятого фа
Высохнет ожиданье
В теле черновика.
На горизонте приметы -
Боги земных узлов,
Где обнажаются нервы
Первых влюбленных снов.
Пледом у дрожи коленей...

Скользить по шее...
Шелк и длань... Сагиб.
Вплетая губы внутривено и подкожно,
И у запястий разливаться дрожью,
И плавить нот возвышенных изгиб.
Когда и ты, и я нашли предел
На царство вечное отпущенных к рассветам,
Когда моря твои идут вновь на меня,
Повсюду оставляя волн приметы.
Так чем ещё мы можем оглушить,
С листа читая реквием заката,
Где у подножья южного креста
Нам выстучали в венах пульсом даты.
Потом...
Нас замарает жизнь в черновики...
Пересолив...

Музыка, что входит в полную силу,
Не завершаясь смертью,
Она не напрасно прекрасна намеком сильным,
Знающим источник будущего слова...
любить Любовь...
Белыми и черными всполохами,
Где-то в сердцевине зреющего пламени
Горит строка и просится к губам,
Облизывает пламя губы восторженным вторжением,
Волнам подобным...
До самой светлой ноты
Прижмись к моим ладоням маленьким цветком,
Который спать ложится близко к Краю...
Я знаю весь огонь цветения,
Я знаю, как он на верность присягает...