Черно-белый

я
бездомный поэт
в бесприютных скитаниях вечных
абсолютно один
на этой земле безначальной
словно в вакууме черной пустыни
и нет мне
ни друга ни сына ни любимой
фактически
воплощаю идеал отречения
под дырявым знаменем никомуненужности
во снах больничного моря
являясь каждому и каждой
любовником другом и домом
во всемирном тяготении одиночеств
живое пристанище душ мириадов
времени родина
зачерк

я надежно защищен
непроницаемой стеною времени
пуленепробиваемой оболочкой
безымянности
тающие следы
в некрологе существования
бессильно бьется мотыльком
в стекло звездного фонаря
гиперпроходами
взгляд из истока
далеко
спрятан

|…|

и меня уносит
тишайший ураган
в сказочное черное зазеркалье
надежно защищенное
стеною обманного пространства
непроходимого ледника
и пропастью проклятия
на вечное
одиночество

|…|

я надежно защищен
сам от себя
комплексами недоступности...

я замыкаю круг событий
отделяясь сам от себя
бусиной полнолуния
вишу в резонансах космоса
на паутине переменчивых мыслей
красной ленточкой
вплетаемой
в косы времени

и слышу как молятся огнем
оплавленные опиумные свечи
в опустевшем храме неизбежности
где внутри ночных зеркал
протекает скрытая жизнь
поглощая демонов тьмы
из заблудших душ

переливается черным перламутром
магическое небо с розовыми прожилками
безветрие и безмолвие трав
шорохи и призрачные зеленые огоньки...

в питере полночь
кобра одиночества
распустила черный капюшон
куполом космоса сплюснув
одуванчик головы
врастающий во вселенную
часовыми изогнутыми стрелками
ловлю пузырьки времени
в них концентрированная
мультипликация лет
сходит с рельс
последняя строка

осеннее солнце прощально
греет стену дома напротив:
оранжево-призрачный экран
кирпичной кладки с сеточкой
трещин-морщин
растекающегося
времени.
вросшие в поверхности
полупрозрачные тени деревьев,–
ломкие волосы пустыни…

ты пишешь в моей душе
картины, водя там
извилистой масляной кистью,–
странные портреты
каких-то замысловатых
людей, которыми я
неожиданно могу стать.
еще
нас вычитывают скрытые
вездесущие очи.

наденем капюшоны и
канем в зиму.
осенний город
ежится...

Белая роза. Серая пыль на её лепестках.
Как черные полосы в жизни моей - неудач.
В тёмной комнате тускло горит свеча.
И на устах последнее слово: "Прощай"...

Прощай, я покидаю тебя навсегда.
Не забывай своего старого друга...
Помни, помни мои слова....
Храни вечную память, подруга...

Солнце светит бледнее,
Тускнеет наша звезда.
Уходи, уходи скорее,
Видно опала любви листва.

Я никогда тебя не увижу.
Не услышу боле ласковых слов...
Ты для меня была надеждой,
Но потухла наша...

Стою в венце творения своего.
Я в черной башне золотом облитой.
Здесь нет страданья, нет печали, здесь нет стыда;
Гордыни и молчанья. Я свой воздвигнув обелиск;
Отгородился от отварного мира.
Здесь я свободен безгранично, здесь нет законов;
Нет различий, здесь я один и я здесь царь и бог.
Сверкает антрацитом основание и солнце мертвых;
Застывать, с небесных сфер с животной завистью взирая;
На то копьё,что в небо устремляет свой взор со шпиля башня бытия.
Просторный зал. И замерли все...

Чашка кофе на столе
Бутерброды с сыром
Все обыденно вполне
И в согласье с миром.

Никуда бежать не надо
За окошком дождь идет
И сижу я, тихо рядом
Мирно дремлет черный кот.

Что ему сегодня сниться
Может, мышку он поймал,
Или он с соседской кошкой
Под луной всю ночь орал?

Тихо бьют часы в гостиной
Дождь стучится за окном
А душа орлицей вольной
Улетает далеко.

В те края, где море плещет
И закаты у сосны
Где окошко мирно светит
И приходят тихо сны.

Сны о том, что может...

В моих снах
Тяжелой луной
Опускается сессия ночи,
Я вижу серебряный путь
На густых, черных коврах
Многоточием звездных клякс.
Сочные гроздья свежести
Питают душное сердце,
Влагой пустого пространства
Омывается нежность
Пустыни дорожной.
Можно кричать
И никто не услышит,
Можно резать вены,
Никто не проснется.
Все ближе
Пропасть ума,
Бездонное свойство вселенной.

Когда, затаив дыхание, смотришь на разгорающийся хворост, хочется вспыхнуть вместе с ним невесомой золотой пылью и растаять на легком ветру в безмятежном пространстве летнего вечера.

Когда снежные хлопья ложатся сверкающим бархатом на взъерошенные кисти мохнатых елей, хочется застыть чистым благоуханием этой зимней свежести лесного лабиринта, и ледяной родниковой водой смыть тяжесть прошлого и грядущего, облекаясь во вдохновенное созерцание настоящего.

Когда ночь зависает гуталиновым...