Анна

А в понедельник она умерла.
Нет, ей не выпал по жребию поезд.
Двадцатилетний бессмысленный поиск
Выбил из шляпки два синих пера,
Сжёг реноме и поставил барьер
На предыдущие голые чувства.

Ей рассказали, чем пахнет искусство,
Ей показали, что значит предел
Всем ожиданиям. Кровь – между строк;
Так непривычно хранить свою тайну

В сердце души, где воскрес и зеркально
Вровень дышал с ней потрёпанный бог.

Анна Юннис

1

Жил-был царь, любви хотелось,
Мыла Анна дом, бельё.
Что за мысли, что за смелость,
Выбрал в жёны он её.

К свадьбе всё уж собиралось,
Ко дворцу пришёл народ.
Так нельзя— тут оказалось.
Бедных в царский, царский род.

2

И нашли ему другую,
Что богатейших кровей.
Но уродину такую,
Не найдёшь её страшней.

И пришлось ему женится,
Был же с древности закон.
Не смотреть на внешность, лица,
А иметь богатых жён.

Анна моя, Мария…
Библейские имена
История сотворила
На долгие времена.
Анна моя… Нет Анны.
Чужие звучат голоса.
Сумрачны и туманны
Над головой небеса.
Анна… Не слышно голоса,
Мария, тоску развей.
Облако будто волосы,
Только чуть-чуть белей.
Светоч души – Татьяна,
Аукаю между звезд.
Видится постоянно
Твой родовой погост.
Памятью сохранима,
Несущая общий крест,
Строгая Антонина
К небу вздымает перст.
Памяти чаша бездонная,
Вечная, как природа.
Эта строка бездомная
Лишь...

Тяжела ты, любовная память,
мне б в дыму твоём сладком сгорать,
и твоё долговечное пламя,
в бесконечном плену не познать!

Я в забвенье укроюсь, пьянея,
и слезами умою покой,
повернуть бы прошедшее время,
оборотной своей стороной!

Ты всё дальше, во сне отрешённом,
и меж нами разорвана нить,
Боже, в мире тобой сотворенном,
дай мне горького яда испить!

Сотвори, чтоб я стала немою,
просветленной чужою виной,
и святою, крещенской водою,
мою душу, безмолвно, омой!

© 05.01.2014

Близ Рамафаим-Цофима
При Ефремовой горе
Дело всё происходило.
Елкана в делах интима
Не имел большой гарем.

Прокормить двух жён несложно.
Феннана, из жён одна,
Вроде с рожей не бульдожьей,
Кожей гладкая, но всё же
Нелюбимая жена

Всех детей ему рожала,
Что не скажешь о другой,
Анне. Та переживала,
Что стыда не избежала,
Ведь чайлд-фри* позор большой.

То не наши ведь дурёхи,
Под влиянием чужим
Растопырившие ноги,
В пустоцвета охи-вздохи
Превратившие интим...

И брел по лесу снежному в тиши
Медведь печальный, сброшенный с небес.
Он к миру на свидание спешил,
А впереди лишь сумрак был и лес.
И белый волк навстречу выходил,
И шел за богом молча в эту даль,
А там, где город древний возводил
Когда-то князь, осталась лишь печаль.
Чужие храмы прятались в снегу,
И русичи о боге позабыли,
- Но я княжну одну уберегу, -
Он волку говорил, и вьюги выли.
2.
- Да где ж ее теперь убережешь? -
Печальный зверь вздыхал, от воя злея.
- Смотри-ка сам, уже...

Громко рыдает влюблённая Анна –
вечером к ней заходил прокурор…
Софья нашла компромат под диваном –
слесаря ждёт непростой разговор…
Движимый ревностью слесарь Улиткин
хочет с женой говорить напрямик.
Он дальновидно скрывает улики,
чтоб завести прокурора в тупик…
Саша-нефтяник бросает Марию
после того, как провёл с нею ночь…
Анна рыдает – у ней амнезия,
и террористы похитили дочь…
Софья решает оставить ребёнка,
чтобы оставила Сашу жена…
Из зоопарка украли...

1. В бескрайнем небе город храбрецов,
Там воины отважные пируют.
Их Один ждет и встретить всех готов,
Там гордый Тор с Бальдаром, и лютует
Порою Локи, заглянув на миг,
Опять они сражаются устало,
Забыв про землю, тот далекий мир.
Валькирии им служат, боль и слава
Остались в прошлом, здесь одни пиры,
И пусть они о женщинах тоскуют,
Но гаснет свет страстей, такой игры
На небесах для воинов не будет.

2.
Валькирии ревниво стерегут
От королев и от рабынь чертоги,
И Одину твердят...

У Анны – взгляд от королевы.
У Нюры – чувственность души.
И какой не тронься сферы,
жуть, как обе хороши.

Я люблю одну за яркость,
а другую за любовь,
и не чувствую усталость,
если вижу их вдвоем.

Ведь они живут друг в друге -
Анна с Нюрой - две в одной -
не разлить водой подруги
под растущею луной.

Анна – яркая актриса.
Нюра – нежная душа.
Отовсюду свет искрится -
на двоих одна свеча.

Домовой сидел у печки, и тихонечко вздыхал,
ведь хозяйка умирала, Бог ей свечку заказал...
Ведь старушке девяносто, без десятка будет век,
раньше шустрая старушка, вдруг слегла, как лунный свет...
Не вставала, не ходила, утонув в пуховой тьме,
годы тяжестью пригнули старое тело на одре...
Домовой сидел у печки, вспоминая жизнь ее,
как молодкой и женою на руках внесли ее,
а вот детишки звонко скачут по полам и на дворе,
а теперь уже старушка, но любит свет и чистоту,
так-же поддерживает...