Панорама толпы, которая мочится (Ночь на Баттери Плейс)
Мой перевод с испанского
Они остались одни:
они ждали, когда проедут последние велосипеды.
Они остались одни:
они ждали смерти ребенка с японской парусной лодки.
Они остались одни,
в мечтах о раскрытых глазах умирающих птиц,
с острыми зонтиками, легко входящими в жаб.
Одни в темноте,
которую мучительно слушают сонмы бессмысленных звёзд,
где крошечные капли воды
отражаются в зеркалах,
атакованных капризной Луной.
Ребенок на парусной лодке рыдал, и разбил всем сердца,
огорченный зрелищем бессонных теней,
и пятнами крови на небесном ковре.
А банкиры выкрикивали свои чёрные имена
и, брызгая слюной, выплёвывали монеты.
Не имеет значения, что ребёнок пока еще жив,
когда последний гвоздь уже застревает в кресте.
Не имеет значения гибель бриза
в хлопчатобумажном венце.
Ведь бескрайни владения смерти
и тела утонувших пугают за каждым кустом.
Бесполезно искать поворот
если ночь позабыла наметить маршрут.
И в последнем молчании мира не будет совсем ничего -
ни погребальных костюмов, ни взрывов домов, ни горького плача,
потому что один только крошечный пир паука
обрушит небо на землю.
Невозможно утешить ребёнка с японской лодки,
и ослепших людей, спотыкающихся по углам.
Змея кусает свой хвост, чтобы свести всё воедино
и женщины прячут лица, чтобы скрыть вожделение.
Луна! Полицаи. Гудки океанских судов!
Обрывки конского волоса, дым, анемоны; резиновые перчатки -
все растерзано ночью.
И женские ляжки бесстыдно раздвинуты на мостовой.
Всё размыто теплыми струями
из безобразных источников.
О, люди! О, женщины! О, проститутки!
Есть единственный остров спасенья - глаза идиотов,
что глядят на питомник ручных, завороженных музыкой, змей,
на поля, где созрели солнечные плоды,
на пейзажи с могилами, полными испражнений.
И на богатых, скрывающих ужас за ширмами подсознания,
на их уринирующие тела с запахом мускусной крысы.
Жгите заживо этих людей, отливающих, когда кругом плачут,
заточите их в зеркалах, что таят безысходность мёртвой волны.
Мой перевод с испанского
Они остались одни:
они ждали, когда проедут последние велосипеды.
Они остались одни:
они ждали смерти ребенка с японской парусной лодки.
Они остались одни,
в мечтах о раскрытых глазах умирающих птиц,
с острыми зонтиками, легко входящими в жаб.
Одни в темноте,
которую мучительно слушают сонмы бессмысленных звёзд,
где крошечные капли воды
отражаются в зеркалах,
атакованных капризной Луной.
Ребенок на парусной лодке рыдал, и разбил всем сердца,
огорченный зрелищем бессонных теней,
и пятнами крови на небесном ковре.
А банкиры выкрикивали свои чёрные имена
и, брызгая слюной, выплёвывали монеты.
Не имеет значения, что ребёнок пока еще жив,
когда последний гвоздь уже застревает в кресте.
Не имеет значения гибель бриза
в хлопчатобумажном венце.
Ведь бескрайни владения смерти
и тела утонувших пугают за каждым кустом.
Бесполезно искать поворот
если ночь позабыла наметить маршрут.
И в последнем молчании мира не будет совсем ничего -
ни погребальных костюмов, ни взрывов домов, ни горького плача,
потому что один только крошечный пир паука
обрушит небо на землю.
Невозможно утешить ребёнка с японской лодки,
и ослепших людей, спотыкающихся по углам.
Змея кусает свой хвост, чтобы свести всё воедино
и женщины прячут лица, чтобы скрыть вожделение.
Луна! Полицаи. Гудки океанских судов!
Обрывки конского волоса, дым, анемоны; резиновые перчатки -
все растерзано ночью.
И женские ляжки бесстыдно раздвинуты на мостовой.
Всё размыто теплыми струями
из безобразных источников.
О, люди! О, женщины! О, проститутки!
Есть единственный остров спасенья - глаза идиотов,
что глядят на питомник ручных, завороженных музыкой, змей,
на поля, где созрели солнечные плоды,
на пейзажи с могилами, полными испражнений.
И на богатых, скрывающих ужас за ширмами подсознания,
на их уринирующие тела с запахом мускусной крысы.
Жгите заживо этих людей, отливающих, когда кругом плачут,
заточите их в зеркалах, что таят безысходность мёртвой волны.
Авторская публикация. Свидетельство о публикации в СМИ № S108-147170.
Обсуждения Картина с американцами, которые отливают. Лорка