Я подарю тебе лунный свет,
Бери его, вот он, струится.
Бежит по воде безупречный след,
Сияет, летит, серебрится.
Я подарю тебе лунный свет,
Пусть кружатся в танце минуты...

Дорога, порой, состоит из крутых поворотов,
Нежданных и важных и еле заметных в глуши.
Бывает, тайком, обернешься назад для чего-то,
Но свой поворот не пропустишь, спеши – не спеши.
Летят километры, пытаясь достичь горизонта.
В глазах мельтешат синевой верстовые столбы...

Иглой звенящей, тишина,
Тревожит мозг и жалит нервы.
Испить положено до дна
Немую боль. И снова первым.
Ты царь и бог, скопец и рвань,
Палач и прах безвестной жертвы...

Недотрога – душа! Не подпустят к себе
Ни тюрьма, ни сума, ни награда.
Жду, когда наконец, покорившись судьбе,
Позовет полоса автострады.
Был на самом краю, был на первых ролях,
Я устал и иду на пределе...

На свете очень много дураков,
Что свято верят в силу пятаков.
Но словно и не знают дураки,
Что пятаки – всего лишь медяки.
Над миром, без души, как и когда-то,
Привычно правят женщины и злато...

Встал, не дождавшись серого рассвета,
В мозгу свербит упертая мигрень.
Ход набирает старая планета,
Сегодня выпал суматошный день.
Костюм готов, наглажена сорочка,
На шею узел шелковым бантом...

На летящей с небес колеснице
Снег ворвался за осенью вслед.
Я почти перестал тебе сниться,
Ты права, ведь меня уже нет.
Виновата судьба, ты же знаешь.
Пусть минуло порядочно лет...

Мертвенно-бледные люди
Мертвенно-бледный дом.
Мертвенно-бледные люди
За мертвенно-бледным столом.
Мертвенно-бледные люди
Мертвенно-бледно сидят...

Для судьбы равнодушной и ветреной
Одинаковы все, как один.
Счет ведем, кто полушкой, кто метрами,
Проклиная боль согнутых спин
Наживаясь на проданном воздухе,
Стало золото верной ценой...

Кружился снег и пеплом белым
На землю падал не спеша.
Скрывая горечь неумело
Я слушал Вас едва дыша.
Пустой надежда оказалась
И сердце волновалось зря...

В каком краю, в каком ушедшем веке
Родилось, среди множества семян
И взмыло вверх, подхваченное ветром,
Перелетело буйный океан,
Нашло приюта в почве благодатной,
Согрелось солнца ярким лепестком...

Пять - сорок пять. Расстояние, время, калибр?
Странная формула жестких мальчишеских игр.
Гипотенузой несется от сердца к прицелу
Друга спасенная жизнь, под истерзанным телом.
Пять - сорок пять. Не подходят к стрельбе по мишеням.
Послевоенным известно, увы, поколениям...

Шелест листвы, просыпается чуткое утро.
Свежего ветра ждут старые клены как будто.
Словно алмазы, блестящие капли росинок,
Тихо дрожат на тугой тетиве паутинок.
Плотный туман шепчет сказку извилистой речке.
Первый дымок над селом поднимается свечкой...

Луна и отблеск света в черной глади,
Туман расправил крылья вдалеке.
Теряются листы моей тетради
В бесстрастной всепрощающей реке.
Пускай плывут, в закатах и рассветах,
Клочки судеб, трагичных и смешных...

Тем, кому приходилось мечтать,
Под напутствие вечного Бога,
Никогда ни предать, ни солгать,
Им открыта другая дорога.
Те, кому приходилось мечтать,
Ни о славе мирской и наградах...

Мне по счету платить уже поздно,
В канцелярии вновь перерыв.
От судьбы, беспристрастной и грозной,
Ухожу я по новой в отрыв.
Рвется черная липкая лента
Получестных искусственных слов...

Мне в сердце заменили батарейку,
Отнюдь не высока ее цена.
На все плевать, пойду ловить уклейку,
А может быть обжору – ротана.
Я выполнил свою перезагрузку,
Большой, в мозгах, свершил переворот...

В хмурые сонные окна
Неряшливый бился рассвет.
Голос нечаянно дрогнул,
Когда Вы сказали мне - нет!
Нет – приговор, обвинение
И неоконченный спор...

Изо всех миллиардов живущих
И из всех миллиардов проснувшихся,
Не пристроюсь я в очередь ждущих,
А примкну к малой кучке очнувшихся.
Налегке в путь отправлюсь по свету,
Надоела сырая квартира...

Несовместимы лед и пламя,
Известно веку испокон.
А то, что было между нами,
Нарушило святой закон.
Как взрыв вселенной, скоротечный,
Вдруг вспыхнула слепая страсть...