Ценю я миг любой, когда его
Ты даришь мне, с другими не деля.
Тогда в союзе небо и земля,
Ликует пониманья торжество.
И если ты за мною, сквозь года,
Ступать готова в проторённый след...

Мне смолоду покой был недосуг, 
Меня бежали лень и маята.
Припомнить, ни один был ране друг,
И были встреч заветные места, 
Где первой драки одолел испуг, 
Где первый раз вкусил её уста...

Вот сорок третий год закончил бег,
Сорок четвертый взял свои начала.
Уж чем там отличился человек –
Не знаю, может рана подгадала,
Иль повезло солдату в кой-то век.
Но, как бы ни случилось, а отец...

А может быть не надо?.. ни к чему
нам рушить благовидимость покоя?
Теперь и пенсия без перебоя
и кой-какой достаток есть в дому̀.
Но зомбоящик, с тысячей голов,
не оставляет призрачной надежды...

Когда конвойный пес оскалит пасть
Прибавишь шаг невольно и послушно,
Чтоб под приклад к солдату не попасть,
Лицо у вологодского бездушно.
Он со скучающим лицом идет,
Не вздумай только этим заблуждаться...

Свои четыре четверти пройдя,
Земную не покинул ты обитель.
Всегда в бою, и цели находя
Ты, как тобой воспетый истребитель.
Четыре четверти не твой удел...

Пробираясь вдоль забора, исполя, где рожь,
До макушки утром мокнет, наша молодежь.
Юбки, брюки к телу липнут, холодно, и что ж?
Ввечеру обратным курсом, слышится галдеж.
Если кто-то, для кого-то, средь снопов милей,
Что же, дело молодое, может им видней...

Увы, я не могу летать,
А потому к тебе я ехал,
Твоя к себе манила стать,
Вот я и сел в старушку БЭху.
Не тут-то было, у властей,
Своя на это перспектива...

Грозный Борей, прилети из далеких Фракийских ущелий.
Свежим дыханием выдуй с Парнаса завесу тумана,
Муз обиталище серым и влажным ковром застелившим.
Солнце, прекрасных Богинь об искусствах несущих заботу,
Теплым и нежным лучом осветит и обитель согреет,
Их лучезарные взгляды на данников верных направя...

Любой портной обязан быть поэтом!
Иначе, как узреть красы остатки,
В согбенном, дряхлом старике? При этом.
Сокрыть трясучку ног, что стали шатки,
Дедка не битым заявить валетом.
Как угодить расползшейся матроне...

Умей ты хоть основы потрясать,
Глашатым быть, носителем идей,
Потоки слов на ближних изливать,
Скрывая плутовство своих затей.
Иль выю перед троном преклонять,
Смиряя клокотание страстей...

Лира, прочь, я песню спел!
Песня тихо отзвучала
и в далекие пределы,
где любовь меня венчала,
взгляд и мысли полетели.
В те далекие поры...

Сударыни и судари, когда,
Я вопрошал, чтоб получить ответ:
- Не слишком ли мешают мне года,
Петь о любви, хотя, уж старый дед?
Понятен мне ваш каверзный намек,
Что дед, минуя детство, в юность впал...

Уходим!
Когда-то отцы уходили теперь наш черед…
Уходим!
Нас гавань родная готовит в далекий поход…
Уходим!
Пусть вымпел, крепчающий ветер над мачтой взовьет…

Давно, в совково-позабытые года,
Людей, что постоянно смотрят не туда,
Гонимых жаждою, хотя кругом вода,
С метущейся душой израненной всегда,
Нередко ПоТрое сводило – было, Да.
Формально, глас народа это осуждал...

Ах, Муза-Муза, баба ты шальная,
Ужель со мной пивка попить не хочешь,
Зашла б когда, я вмиг в ларек слетаю,
Ты ж за бокалом мой талант отточишь.
Подскажешь, как ловчей творить нетленки,
Не дурно бы в маститых зацепиться...

Кабы знали вы как я прекрасен,
А внутри лишь одно совершенство,
Может, лик для кого-то ужасен,
Но душа всем дарует блаженство.
Я и добрый, я и справедливый,
Похвалю и поглажу макушку...

Сейчас пустое дело вспоминать,
Как меж годов вилась моя дорога,
О синяках и шишках горевать,
Которых сыпалось довольно много.
Теперь уж две, иль десять, все равно,
Мне "белых шуб" еще сносить осталось...