и тает на рассвете млечность
не бойся я тебе мерещусь
как больно милая как странно
всего лишь буквы на экране
не дрейфь хотя поймал ты глюка
и полночь близится нагая...

что могло набухнуть то набухло
что могло намокнуть то намокло
ливень бил размашисто по стеклам
пробивал для струек русло шустро
вышел он вошел и снова вышел
забывая то носки то зонтик...

Влажный голыш луны
падает медленно за.
В синей траве шуршит
стайка веселых ежат.
В тине густой пруда,
сбившись в неясный комок...

Одуванчиков время - парашюты раскрылись не все,
и меня пригвоздит притяженье - земля не отпустит на небо.
Стрекоза над водой ищет солнце, а солнце в воде.
Ветер плещет ветвями и одуванчики сеет.
Память намертво встала и так прикепела, что нас
мудренее и ночь, и любой муравей-трудоголик...

твоя голова квадратна
моя же весьма треугольна
иди-ка ты милый обратно
потешился тут и довольно
тебя не понять и не надо
глухая стена да и ладно...

Останься здесь пустым звонком,
фантомом пуха одеял...
Мне не знаком печальный тон -
я ничего не потерял.
Лишь дым мечты сусальных труб,
лишь невозможный поцелуй -...

Песочных замков башни зототые.
Воздушных замков кружева,
все как всегда, но будто бы впервые
вот так кружится голова.
Глаз синева мерцает точно звезды -
в них утонуть навеки, на года...

Воздух взбешен электричеством.
Сны всё сбиваются в прошлое.
Горло саднит пересохшее.
Тянет читать текст эпически.
Дело в деньгах - в их количестве.
Чувства разъяты на пошлости...

Можно ходить по тонкому льду,
что покрывает лужи,
слушать печаль, что твердит поутру:
" ты никому не нужен."
Солнца невзрачный зрачок из-за туч
мне не заглянет в душу...

Бормочет : "нечет-чет" - считает дни,
когда секунды на исходе. Извини -
твой плащ не по погоде,
и туфли не по моде,
да и лицо скривили ночи-пни -
рассвет их топором укоротил...

Что в имени тебе моем? Зови Мариной
(как-будто в море есть покой).
Или прекрасной хрупкой балериной -
предстану Анной пред тобой.
Или Валерией злосчастной,
что долг и страсть смешала в яд...

Что толку проклинать ошибки и судьбу?
Та разлеглась себе удобно на горбу.
Ну скинешь ты ее, - навалится другая.
И неизвестно - станешь статным ли в гробу?
Мой паровоз истошненько пищит
и рельсы под собою теребит...

заносите
и пожалуйста осторожней
ставьте к стенке
теперь все свободны
много самых печальных песен
я сыграю на нем...

форель уже разбила лед
и хрусткая блестит слюда
течет лучей рассветных мед
стекает мне в ладонь а там
сидит ожившая печаль
бьют бархтитистые крыла...

Начальство ласково, - ну, значит, жди беды.
Судьба и доля из-за стенки не видны.
Мне горек чад сгоревшей пшенной каши,
мне кисл компот, мне будни все кислы.
Швыряю в зеркало свой вид я по утрам -
его же плющит и колбасит, но по швам...

Аннушка, Аннушка, что же тебе не сидится?
Колко осколки бликуют и лужа блестит.
Мир этот странный пока только Мастеру снится.
Семечки черные зреют и небо звенит.
Небо от зноя звенит и кузнечиков хора,
семечки черные солнца сжирают лучи...

Что веселит пьяней и безнатужнее, чем младость?
Что радует взыскательного джентельмена?
В гостинной лихо отжигает Мельпомена,
а гости нюхают с запястья пудру-гадость.
И пляшет мир. От скуки скрипке тяжко.
Маэстро выдуман, но дело его вечно...

Беспододобно и безобразно -
не талантлив ты видно, darling,
и мараешь зазря бумагу,
и корежишь слова зазря.
Все погасли в многоэтажке
окна...