В XVIII и особенно в XIX веках наука сочла, что она открыла все законы Вселенной, материи и природы, сделав тем самым несостоятельным все, чему до сих пор учила Церковь. Интервью французского историка и философа Марселя Гоше.
– В начале XVII века родилась галилеевская наука, и это тут же поставило серьезнейшие религиозные проблемы... Как протекало это противостояние между наукой и религией в эпоху Просвещения?
– Просветители – в гораздо большей степени политики, чем ученые. В XVIII веке речь идет не столько о выдвижении вперед науки в качестве противовеса религии, сколько о поиске самостоятельного фундамента для будущего политического порядка. Да, просветители превратили науку в символ власти человеческого разума. Но главная проблема для них не в этом. Лишь в самом конце XIX века конфликт между человеком науки и священниками приобретает фронтальный характер.
– Что происходит тогда? Почему сосуществование между ними становится невозможным?
– 1848 год становится поворотным моментом. За десять лет наука совершает целую серию важнейших прорывов. В 1847 году открыта термодинамика. В 1859 году выходит в свет «Происхождение видов» Дарвина: появляется эволюционная теория. В этот момент возникает идея о том, что материалистическое объяснение природы способно полностью заменить религию. Амбиции науки того времени состоят в том, чтобы предложить универсальную теорию природных феноменов. Дать полное, единое и исчерпывающее объяснение тайнам природы. Если во времена Декарта и Лейбница физика еще обращается за помощью к метафизике, то в XIX веке наука претендует на изгнание метафизики.
– Можно ли говорить о том, что с этого момента наука устанавливает монополию на объяснение мира?
– Ситуация выглядит именно так, по крайней мере на протяжении полувека. Представьте себе, какой шок произвела одна только теория эволюции видов! Во времена Галилея люди не решались даже задаваться вопросом о происхождении человека. Дарвин же изложил прямо противоположное библейскому рассказу о сотворении мира. Эволюционная теория – антипод теории божественного творения. Наука совершает еще один важный шаг. Она действительно верит, что в состоянии открыть высшие законы функционирования Вселенной. Одним из самых удивительных последователей этой идеи был немец Эккель, изобретатель слова «экология», который создал религию Науки. В той мере, в какой люди разгадали загадки Вселенной, мы способны вывести мораль из науки, научно сформулировать правила человеческого поведения, исходя из организации Космоса. В конце XIX – начале XX веков его Церковь Науки привлечет многих последователей в Германии.
– Огюст Конт во Франции пытался сделать то же самое?
– Между ними есть существенные различия. Религия Огюста Конта – это религия не Науки, а Человечества. Теоретическим осмыслением достижений второй половины XIX века мы скорее обязаны Герберту Спенсеру, автору, сегодня также многими забытому. Его философия, в свое время исключительно популярная, называлась «синтетической философией» именно потому, потому что она охватывала все – от происхождения материи и звезд до социологии. Это был уникальный момент в истории науки.
– Да, но при всей мощи тогдашней науки несет ли она одна ответственность за умирание идеи Бога? И каким образом эти идеи, предназначавшиеся для элиты, постепенно затронули религиозные верования народа?
– Вы правы, идея Бога была поставлена под вопрос не только наукой. Эмансипация от религии была также порождена идеей прав человека, которая решительным образом оспаривает права Бога. Власть уже дается не свыше: она проистекает из легитимности, которая принадлежит индивидам. Этой эмансипации помогла и история – идея о том, что люди сами творят собственный мир. Они не подчиняются трансцендентному закону: они работают, производят, строят цивилизацию – творение их рук. Для этого Бог не нужен. И потом, не будем забывать, что через распространение школ, индустриализацию и медицину наука «спускается» в повседневную жизнь людей. Республика прославляет ученых. Пастер, Марселен Бертело. В 1878 году Клод Бернар даже удостаивается государственных похорон. Эта гегемония продолжается до 80-х годов XIX века, когда научная модель начинает давать трещину. Тогда появляются разговоры о кризисе науки...
– Значит, науке XIX столетия так и не удалось совершить своего преступления против Бога?
– О смерти Бога говорить не приходится, он не может умереть, он бессмертен! Во всяком случае, в головах людей. Что касается кризиса науки, то он и сегодня сопровождает нас в нашем мире. Мы уже не ждем от науки, чтобы она сказала последнее слово обо всем на свете. Наука не доказывает ни существования, ни отсутствия Бога, это просто не ее сфера.
– Сегодня власть науки сосуществует с большой тягой ко всему, что так или иначе касается области сакрального... Как вы это объясняете?
– Гегемония науки стала чрезмерной и начала вызывать тревогу. Наука была очень симпатична, когда использовалась в борьбе со священниками. Сегодня она пугает. Наука уже не является освободительницей, как это было во времена «мрачного обскурантизма». Она подавляет. Наука – это единственная интеллектуальная власть. Все остальные виды власти – лишь ее жалкое подобие. В этой атмосфере недоверия многие испытывают искушение прибегнуть к оккультным, метафизическим и религиозным объяснениям вещей. Что в Европе умерло окончательно, так это социологическое христианство. Но религиозное христианство еще теплится.
– Просветители – в гораздо большей степени политики, чем ученые. В XVIII веке речь идет не столько о выдвижении вперед науки в качестве противовеса религии, сколько о поиске самостоятельного фундамента для будущего политического порядка. Да, просветители превратили науку в символ власти человеческого разума. Но главная проблема для них не в этом. Лишь в самом конце XIX века конфликт между человеком науки и священниками приобретает фронтальный характер.
– Что происходит тогда? Почему сосуществование между ними становится невозможным?
– 1848 год становится поворотным моментом. За десять лет наука совершает целую серию важнейших прорывов. В 1847 году открыта термодинамика. В 1859 году выходит в свет «Происхождение видов» Дарвина: появляется эволюционная теория. В этот момент возникает идея о том, что материалистическое объяснение природы способно полностью заменить религию. Амбиции науки того времени состоят в том, чтобы предложить универсальную теорию природных феноменов. Дать полное, единое и исчерпывающее объяснение тайнам природы. Если во времена Декарта и Лейбница физика еще обращается за помощью к метафизике, то в XIX веке наука претендует на изгнание метафизики.
– Можно ли говорить о том, что с этого момента наука устанавливает монополию на объяснение мира?
– Ситуация выглядит именно так, по крайней мере на протяжении полувека. Представьте себе, какой шок произвела одна только теория эволюции видов! Во времена Галилея люди не решались даже задаваться вопросом о происхождении человека. Дарвин же изложил прямо противоположное библейскому рассказу о сотворении мира. Эволюционная теория – антипод теории божественного творения. Наука совершает еще один важный шаг. Она действительно верит, что в состоянии открыть высшие законы функционирования Вселенной. Одним из самых удивительных последователей этой идеи был немец Эккель, изобретатель слова «экология», который создал религию Науки. В той мере, в какой люди разгадали загадки Вселенной, мы способны вывести мораль из науки, научно сформулировать правила человеческого поведения, исходя из организации Космоса. В конце XIX – начале XX веков его Церковь Науки привлечет многих последователей в Германии.
– Огюст Конт во Франции пытался сделать то же самое?
– Между ними есть существенные различия. Религия Огюста Конта – это религия не Науки, а Человечества. Теоретическим осмыслением достижений второй половины XIX века мы скорее обязаны Герберту Спенсеру, автору, сегодня также многими забытому. Его философия, в свое время исключительно популярная, называлась «синтетической философией» именно потому, потому что она охватывала все – от происхождения материи и звезд до социологии. Это был уникальный момент в истории науки.
– Да, но при всей мощи тогдашней науки несет ли она одна ответственность за умирание идеи Бога? И каким образом эти идеи, предназначавшиеся для элиты, постепенно затронули религиозные верования народа?
– Вы правы, идея Бога была поставлена под вопрос не только наукой. Эмансипация от религии была также порождена идеей прав человека, которая решительным образом оспаривает права Бога. Власть уже дается не свыше: она проистекает из легитимности, которая принадлежит индивидам. Этой эмансипации помогла и история – идея о том, что люди сами творят собственный мир. Они не подчиняются трансцендентному закону: они работают, производят, строят цивилизацию – творение их рук. Для этого Бог не нужен. И потом, не будем забывать, что через распространение школ, индустриализацию и медицину наука «спускается» в повседневную жизнь людей. Республика прославляет ученых. Пастер, Марселен Бертело. В 1878 году Клод Бернар даже удостаивается государственных похорон. Эта гегемония продолжается до 80-х годов XIX века, когда научная модель начинает давать трещину. Тогда появляются разговоры о кризисе науки...
– Значит, науке XIX столетия так и не удалось совершить своего преступления против Бога?
– О смерти Бога говорить не приходится, он не может умереть, он бессмертен! Во всяком случае, в головах людей. Что касается кризиса науки, то он и сегодня сопровождает нас в нашем мире. Мы уже не ждем от науки, чтобы она сказала последнее слово обо всем на свете. Наука не доказывает ни существования, ни отсутствия Бога, это просто не ее сфера.
– Сегодня власть науки сосуществует с большой тягой ко всему, что так или иначе касается области сакрального... Как вы это объясняете?
– Гегемония науки стала чрезмерной и начала вызывать тревогу. Наука была очень симпатична, когда использовалась в борьбе со священниками. Сегодня она пугает. Наука уже не является освободительницей, как это было во времена «мрачного обскурантизма». Она подавляет. Наука – это единственная интеллектуальная власть. Все остальные виды власти – лишь ее жалкое подобие. В этой атмосфере недоверия многие испытывают искушение прибегнуть к оккультным, метафизическим и религиозным объяснениям вещей. Что в Европе умерло окончательно, так это социологическое христианство. Но религиозное христианство еще теплится.
Обсуждения Наука и религия