Вы когда-нибудь философствовали на тему одиночества?

Что такое одиночество?

Представьте, что вы – последнее живое существо во вселенной. Не с кем поговорить, никто с вами не ссорится, никто не развлекает. Другие больше на вас не влияют, не разделяют своего знания, не пугают и не радуют. Вы – в пустом мире. Представили?

В одиночестве у большинства людей возникает такое каверзное ощущение, словно больше никогда и ничего нового в этой жизни уже не случится, словно все светлое и нагруженное смыслом в этот момент из реальности навсегда исчезает. При этом мы как бы чувствуем, что знание и свет смысла могут исходить только извне, словно мы сами – это такая пустая и темная коробка, а все лучшее, что мы имеем, получено от других. И стоит нам остаться наедине с собою, как весь наш «наносной» свет тут же начнет рассеиваться.

Впечатления – это пища и воздух личности. Однако впечатления происходят не где-то снаружи, они происходит внутри нас – в нашей психике. Мы кормим свою личность впечатлениями, которые сами же и вырабатываем. Внешний мир – это ключ, он вскрывает информацию, которая в нас уже заложена.

Суть в том, что переживания, которые мы испытываем с другими людьми – это действительно лишь наши переживания. Окружающие в этом смысле – просто проводники к нашим внутренним ресурсам. Свет единства, который мы испытываем в компании родственных душ, исходит из нашего нутра. Внешний мир – холст, по которому рисует наш разум.

Однако в вопросе «потребления» собственной кармы мы настолько зависимы от внешних «проводников», что в одиночестве, где для наших самых колоритных проекций нет подходящих объектов, мы останавливаем поток впечатлений, и переживаем психическое удушье.

Одиночество – это нехватка впечатлений, которая действительно напоминает задержку дыхания. И одиночество, как и задержку дыхания, можно «тренировать», сохраняя комфорт наедине с собою на все более длительные промежутки времени. Человек, как принято говорить – социальное животное. Нам тяжело в одиночестве просто потому, что все самое светлое в себе мы связываем с другими людьми. В одиночестве даже самые красивые и полезные вещи теряют смысл, и сливаются с безжизненными стенами. Почему для нас так важны другие?

Крайности

Упрощенно, психическое содержания нашего нутра можно было бы измерить по шкале, где на одном полюсе – жизнь, а на другом – смерть. На полюсе жизни – самые яркие и живые впечатления. На противоположном полюсе – переживания, которые жизнь внутри нас блокируют. Там – холод, мрак, обреченность и страх – информация, которую мы проецируем на самые неприглядные формы внешней реальности.

Возможно, вы уже догадались, в чем тут дело. Светлые и живые пласты нашей кармы справедливо проецируются на очертания мира, которые, как нам кажется, наполнены светом жизни – на людей. Самые качественные впечатления приписываются нашим любимым, чуть меньше достается нашим детям и нашим друзьям. В животных свет жизни, как мы чувствуем, проявлен в меньшей степени – они для нас обычно где-то посередине между бездыханными вещами и живыми людьми.

В персонажах, которые нам по какой-то причине не нравятся, оба полюса парадоксальным образом смешиваются – смерть сливается с жизнью, обращаясь в ненависть, отвращение, жалость и прочие формы неприятия собственной «тяжелой кармы». В том, как и на что наши проекции проецируется, все неоднозначно. Об этом может судить каждый из личного опыта жизни в теле.

Почему нам так важно ощущать, что любимые люди находятся в нашей собственности? Почему просыпается привязанность? Проявление качественных проекций зависит от наличия «качественных» людей, которым эти переживания приписываются. Ключевое слово – «зависимость». И даже, когда любимый человек рядом с вами, но вам не «принадлежит», вы можете томиться и страдать, потому что на этот сценарий проецируется внутренняя блокировка, вроде как – свет есть, но он не наш, а чей-то чужой.

Одиночество и смерть часто связывают. Они словно пребывают на одном полюсе, а в своей предельной точке сливаются. В одиночестве из подсознания в первую очередь лезут негативные пласты подавленных переживаний. Именно поэтому злодеи так боятся одиночной камеры – там они сталкиваются с собственным отражением во всей красе. А святые добровольно уходят в пещеры – им там подавлять нечего, и в уединении они ощущают покой без негативных примесей. Здесь я намеренно использую, слово «уединение», чтобы подчеркнуть, что одиночество – это не столько физическая изоляция, сколько субъективное психическое состояние.

Если пребывая в темном карцере после выхода поверхностных «темных» переживаний, затворнику удалось сохранить рассудок, его психический маятник может качнуть в сторону блаженства. И тогда человек с удивлением замечает, что в одиночестве ему совсем не одиноко, а зависимость от общества других людей заметно ослаблена.

У меня нет полной уверенности, но судя по всему, переживание всеохватывающего одиночества – это необходимый этап очищения перед духовным просветлением. Поэтому аскеты и прячутся по пещерам, чтобы там пройти через внутренний мрак и открыть свой внутренний свет. В итоге в долговременном одиночестве комфортно либо святому, либо безумцу, чей рассудок уже не зависит от сценариев внешнего мира. Для обывателя, как ни странно, состояние сходное с наркотической зависимостью, является нормой.

А если вы уже считаете себя просветленной сущностью, посидите с недельку в пустой комнате. Если дискомфорта при этом не возникнет, значит, вы действительно психологически – чисты, и можете с гордостью носить почетный орден отрешенного аскета, и бесстыдно хвастать своими великими достижениями перед простыми смертными.

Причины одиночества

Существует мнение, что экстраверты заряжаются в движении – поэтому и тянутся к шумихе и суете. А интроверты заряжаются в одиночестве, поэтому покой и уединение им требуется в большей степени. По итогу каждый балансирует между движением и покоем. Каждому требуется своя порция уединения, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Но стоит чуть затянуть, как позитивное уединение начинает обращаться в мрачное одиночество.

Все самые серьезные и мрачные состояния, как правило, кажутся наиболее реалистичными и оправданными, поэтому в одиночестве человек так легко ведется на негативные иллюзии этого состояния. Затворник может всерьез думать, что жизнь бессмысленна в самом трагичном смысле этого слова. И дело как бы вовсе не в одиночестве, просто, как он думает – такова правда жизни. Накручивая себя этой мрачной тенденцией, легко дойти до депрессии. Но стоит индульгирующему затворнику оказаться в компании собеседников своего уровня, как тут же, словно по волшебству весь мрак рассеивается. Одна иллюзия заменяется другой.

Создается впечатление, что в состоянии одиночества сознание сужается до маленького темного чулана – одной из многих комнат бессознательного. А в обществе себе подобных сознание расширяется, и мы получаем допуск к другим помещениям своего нутра.

Каждый знает – мы можем переживать одиночество даже в кругу близких и друзей. Так происходит, когда доступ к позитивному полюсу нашей кармы чем-то блокируется – например, во время влюбленности, когда внутренний свет полностью проецируется на единственного человека. Из крайности в крайность: с любимыми – блаженство, без них – томление. Иногда нам одиноко в обществе, когда мы перерастаем свое окружение и стремимся к чему-то по-настоящему новому. Этап мрака по окончанию может неожиданно привести к иному жизненному пути, на котором смысл засияет с новой силой.

Многим свойственно ощущать одиночество в больших городах посреди толпы. В условиях, когда вокруг сонмы людей, возникает ощущение, что никому лично до тебя нет никакого дела, и все друг другу равнодушны. Толпа движется, словно бездушный механизм – без смысла и цели. Людей так много и все они настолько друг другу чужие, что индивидуальность отдельного человека полностью обесценивается. Поэтому многие так не любят Москву, особенно ее подземку, где людской поток походит на какое-то полуживое бессодержательное месиво, осколком которого «уникальная» личность себя ощущать совсем не хочет.

Чаще всего мы оказываемся в одиночестве из-за своей многострадальной самооценки. Мы избегаем контактов, когда опасаемся подвергнуться критике. И это может послужить причиной очередного порочного круга. Пребывая в одиночестве, отшельник укрепляется в своей никому ненужности, все больше теряет уверенности в себе, дичает и ему все сложнее налаживать контакт с окружающим миром. Лечится такая замкнутость только практикой – навыки общения развиваются по мере самого общения, шаг за шагом.

Порой, мы стыдимся своего устремления к обществу других людей, потому что этот признак как бы демонстрируют нашу никчемность, нашу низкую «стоимость», раз уж другие не тянутся к нам сами, а нам приходится унизительно гоняться за их «величеством», и ловить случайные взгляды.

Иногда одиночество, напротив, может стать уделом гордеца. Человек боится показывать свою тягу к обществу других людей, намекая своей отстраненностью, что ему в одиночестве лучше, будто у него есть некий секрет, какая-то тайная ценность, которая увлекает куда сильней, нежели общество простых смертных. А позже, тот же гордец, вдруг неожиданно выражает обиду. Он считает, что люди, которых он в свое время оттолкнул, перед ним виноваты, потому что не стали унижаться и молить гордеца снизойти до общения с его «высокочтимой» персоной.

Глубоко внутри у каждого есть пространство безопорной пустоты. Но мы так боимся собственной внутренней свободы, и так привязываемся к мирским опорам, что забаррикадировались от этого внутреннего простора, забросав его вагоном психического мусора. И теперь, оставаясь наедине с собою, нам кажется, что там – не свобода, а пустой, мрачный и безвыходный подвал, в котором можно запросто сгинуть. И мы хватаемся за внешние события, словно за спасательные тросы, только чтобы не оставаться в одиночестве, чтобы забыться в суете и не видеть себя…

Мы сами создаем эту болезненную зависимость от условий. И чтобы от нее излечиться, возможно, стоит хотя бы иногда наедине с собою смело вглядываться в себя.