Мир все больше напоминает сумасшедший дом, которым заправляют умалишенные, - мрачно удивлялся в начале двадцатого столетия Дэвид Ллойд Джордж. Действительно, похоже, что люди тотально безумны, поэтому не быть безумцем означает показывать зеркало человеку, у которого нет лица. И это тоже безумие.
Находясь в состоянии транса, душевнобольные при поверхностном наблюдении кажутся близкими к норме. Иногда они совершают длительные путешествия. Классический пример мы имеем у Леграна Дюсоля: пациент из Москвы приехал в Йоханнесбург и, только очнувшись там, был удивлен, как и зачем он туда попал и откуда кругом столько возбужденных афроафриканцев - миллионы их. Хорошо там, где их нет! А если кругом вообще никого и ничего нет, то это явные симптомы положительной динамики выздоровления. При болезненных состояниях у больных обычны изменения настроения, навязчивые галлюцинации и бредовые идеи, которые полностью определяют их поведение в период экзистенциального транса. Пациенты воображают, будто они есть и дико спасаются от преследования таких же воображаемых завистников и врагов. А когда больной очнется от жизни, он сильно удивится, ибо в памяти его не сохранится воспоминаний о прошедшем.
Так, пациент Олдос Хаксли воображал, что существует планета Земля и что она представляет собою ад какой-то другой планеты. А вот экзистенциалисты прозорливо именовали мир театром абсурда или, иначе говоря, большим сумасшедшим домом. Но сами продолжали оставаться актерами безумного театра, потому что навязчиво верили в свою экзистенцию. Таким образом, безумие здешних пациентов заключается в маниакальной убежденности в собственной реальности и в реальности мира. Это и есть кардинальное заблуждение, позволяющее мгновенно отличить немногих здоровых от толп душевнобольных. Миллиарды их!
В романе Сервантеса "Дон Кихот" главный герой воспринимался окружающими как безумец, потому что жил исключительно в своих мечтах. Однако он был намного более здравомыслящим человеком по сравнению с обывателями, в силу того, что долгое время в упор не видел так называемую реальность. А когда заразная болезнь "существования" в лице одного из персонажей экзистенциальной галлюцинации, который нанес несчастному черепно-мозговую травму, все-таки одолела Дон Кихота, он поверил в реальность мира и сразу умер.
Поскольку любое состояние пустоты, в том числе и человеческое сознание, которое, скорее всего, выступает как самосознание всё той же пустоты, получает в наследство свои характерные черты от предыдущего состояния, прошлое и будущее мнимо существуют в настоящем, которого нет. При этом страдающие иллюзией своего "я", не видят собственной пустотной природы и жаждут жизни. Именно поэтому, в отличие от знающих о всеобщем несуществовании, они непременно умрут, чтобы всё равно в итоге понять, что их нет. Отсутствие жизни - это не смерть, а смерть - это жажда жизни. Тот, кто не хочет ничто, всё равно не получит ничего сверх ничто, потому что нет ничего помимо непрерывных состояний пустоты.
Иногда мир рассматривают как подобие злокачественной опухоли. История вселенной - это история ее преодоления. Зараженные сегменты пустоты перемалываются в ничто. В данном контексте всякая жизнь есть осознание пустотой отсутствия жизни. Таким образом, театр абсурда вылечивает людей от абсурдной мании "существования" и в итоге выбрасывает их обратно в никуда.
При поступлении в сумасшедший дом мироздания важно помнить, что любой пациент, страдающий душевной болезнью жизни, даже пришедший сюда своим ходом, даже попавший по ошибке, с первой до последней минуты пребывания считается конченным психом, поэтому не стоит удивляться обращению на «ты», «больной» и т. д. Качать права себе дороже, можно загреметь и в карцер. Попытки искать в несуществующем мире несуществующую справедливость свидетельствуют о резком обострении болезни и дают основание причислить пациента к категории буйных. Большинство персонала отличается от пациентов только наличием халата. Ведь врачи страдают той же манией, что и больные, то есть тоже верят, что они есть. Врачи и больные усердно заняты взаимным перераспределением зла. Они истязают друг друга и при этом обречены. Медсёстры — в большинстве своём милые девочки лет под пятьдесят, которые, помимо коллективной галлюцинации, именуемой жизнью, страдают шизофренией в форме раздвоения личности - мысленно боятся, что их изнасилуют и одновременно только и мечтают об этом. Врачи — унылые стерхи, которые, в свободное от уколов аминазина время, летают гуськом вслед за вожаком, чтобы посмотреть на психов, обитающих за пределами больницы. Но себя сумасшедшими не считают, а зря.
Если вы попали в экзистенциальный сумасшедший дом и жадно впитываете сейчас, сидя в своей палате, пустотную мудрость моего проникновенного мессиджа, вам было бы полезно усвоить некоторые немудрёные правила:
1). "Настоящих буйных" нынче мало. Если пока не получается вылечиться, можно от скуки попытаться возглавить безумный карнавал. Как это сделал Макмёрфи в "Полёте над гнездом кукушки" Кена Кизи, который не только систематически нарушал режим, но и решил обобрать состоятельных психов. В результате он устроил в отделении адский отжиг с водкой, блэкджеком и шлюхами. Конец был немного предсказуем. Когда комбинат его всё-таки раздавил, Макмёрфи вылечился окончательно. Как вылечится в свое время каждый из нас.
2). Любой, даже временный, отпуск за пределы отделения домой, в небытие — большая привилегия. Вы быстро поймёте это, выпив хотя бы литр всем известной пользительной микстуры. Хотя и пол-литра - уже кое-что.
Если вы решите совсем сбежать, то сократите до минимума общение с призраками и удвойте ваше усердие по освоению небытия. Проанализируйте истории неудачных побегов и сделайте выводы. И вам непременно воздастся.
Итак, небытие субстанционально. Феномены воображаемого "существования" не имеют никакого отношения к действительности - хотя бы в силу того, что небытие совершенно не нуждается в этой сомнительной гипотезе. Стало быть, прав был Кальдерон, когда назвал свою драму - "Жизнь - это сон". Казалось бы, сон подразумевает спящего. Однако предполагать наличие спящего вовсе не обязательно: ведь часто во сне, как в сказке "Халиф на час", или как в китайской новелле "Заклятие даоса", разворачивается следующий сон. Сны становятся похожи на матрёшку. Получается, что жизнь - это сон, который снится другому сну, и так далее до бесконечности. При этом каждый следующий сон находится ближе к небытию, по сравнению с предшествующим, и вся последовательность устремляется к абсолютному отсутствию. В итоге - ничего нет.
Так, пациент Олдос Хаксли воображал, что существует планета Земля и что она представляет собою ад какой-то другой планеты. А вот экзистенциалисты прозорливо именовали мир театром абсурда или, иначе говоря, большим сумасшедшим домом. Но сами продолжали оставаться актерами безумного театра, потому что навязчиво верили в свою экзистенцию. Таким образом, безумие здешних пациентов заключается в маниакальной убежденности в собственной реальности и в реальности мира. Это и есть кардинальное заблуждение, позволяющее мгновенно отличить немногих здоровых от толп душевнобольных. Миллиарды их!
В романе Сервантеса "Дон Кихот" главный герой воспринимался окружающими как безумец, потому что жил исключительно в своих мечтах. Однако он был намного более здравомыслящим человеком по сравнению с обывателями, в силу того, что долгое время в упор не видел так называемую реальность. А когда заразная болезнь "существования" в лице одного из персонажей экзистенциальной галлюцинации, который нанес несчастному черепно-мозговую травму, все-таки одолела Дон Кихота, он поверил в реальность мира и сразу умер.
Поскольку любое состояние пустоты, в том числе и человеческое сознание, которое, скорее всего, выступает как самосознание всё той же пустоты, получает в наследство свои характерные черты от предыдущего состояния, прошлое и будущее мнимо существуют в настоящем, которого нет. При этом страдающие иллюзией своего "я", не видят собственной пустотной природы и жаждут жизни. Именно поэтому, в отличие от знающих о всеобщем несуществовании, они непременно умрут, чтобы всё равно в итоге понять, что их нет. Отсутствие жизни - это не смерть, а смерть - это жажда жизни. Тот, кто не хочет ничто, всё равно не получит ничего сверх ничто, потому что нет ничего помимо непрерывных состояний пустоты.
Иногда мир рассматривают как подобие злокачественной опухоли. История вселенной - это история ее преодоления. Зараженные сегменты пустоты перемалываются в ничто. В данном контексте всякая жизнь есть осознание пустотой отсутствия жизни. Таким образом, театр абсурда вылечивает людей от абсурдной мании "существования" и в итоге выбрасывает их обратно в никуда.
При поступлении в сумасшедший дом мироздания важно помнить, что любой пациент, страдающий душевной болезнью жизни, даже пришедший сюда своим ходом, даже попавший по ошибке, с первой до последней минуты пребывания считается конченным психом, поэтому не стоит удивляться обращению на «ты», «больной» и т. д. Качать права себе дороже, можно загреметь и в карцер. Попытки искать в несуществующем мире несуществующую справедливость свидетельствуют о резком обострении болезни и дают основание причислить пациента к категории буйных. Большинство персонала отличается от пациентов только наличием халата. Ведь врачи страдают той же манией, что и больные, то есть тоже верят, что они есть. Врачи и больные усердно заняты взаимным перераспределением зла. Они истязают друг друга и при этом обречены. Медсёстры — в большинстве своём милые девочки лет под пятьдесят, которые, помимо коллективной галлюцинации, именуемой жизнью, страдают шизофренией в форме раздвоения личности - мысленно боятся, что их изнасилуют и одновременно только и мечтают об этом. Врачи — унылые стерхи, которые, в свободное от уколов аминазина время, летают гуськом вслед за вожаком, чтобы посмотреть на психов, обитающих за пределами больницы. Но себя сумасшедшими не считают, а зря.
Если вы попали в экзистенциальный сумасшедший дом и жадно впитываете сейчас, сидя в своей палате, пустотную мудрость моего проникновенного мессиджа, вам было бы полезно усвоить некоторые немудрёные правила:
1). "Настоящих буйных" нынче мало. Если пока не получается вылечиться, можно от скуки попытаться возглавить безумный карнавал. Как это сделал Макмёрфи в "Полёте над гнездом кукушки" Кена Кизи, который не только систематически нарушал режим, но и решил обобрать состоятельных психов. В результате он устроил в отделении адский отжиг с водкой, блэкджеком и шлюхами. Конец был немного предсказуем. Когда комбинат его всё-таки раздавил, Макмёрфи вылечился окончательно. Как вылечится в свое время каждый из нас.
2). Любой, даже временный, отпуск за пределы отделения домой, в небытие — большая привилегия. Вы быстро поймёте это, выпив хотя бы литр всем известной пользительной микстуры. Хотя и пол-литра - уже кое-что.
Если вы решите совсем сбежать, то сократите до минимума общение с призраками и удвойте ваше усердие по освоению небытия. Проанализируйте истории неудачных побегов и сделайте выводы. И вам непременно воздастся.
Итак, небытие субстанционально. Феномены воображаемого "существования" не имеют никакого отношения к действительности - хотя бы в силу того, что небытие совершенно не нуждается в этой сомнительной гипотезе. Стало быть, прав был Кальдерон, когда назвал свою драму - "Жизнь - это сон". Казалось бы, сон подразумевает спящего. Однако предполагать наличие спящего вовсе не обязательно: ведь часто во сне, как в сказке "Халиф на час", или как в китайской новелле "Заклятие даоса", разворачивается следующий сон. Сны становятся похожи на матрёшку. Получается, что жизнь - это сон, который снится другому сну, и так далее до бесконечности. При этом каждый следующий сон находится ближе к небытию, по сравнению с предшествующим, и вся последовательность устремляется к абсолютному отсутствию. В итоге - ничего нет.
Обсуждения Записки профессора Урлипана
С уважением, Сайгак.
Все сущее основано на противоположностях и их взаимодействии. Противоположностью свободе как глобальной центростремительной силе является любовь как глобальная центробежная сила.
Помните, как пела Дайда: "No Love withaut Freedom, No Freedom withaut Love". Нет любви без свободы, нет свободы без любви. При Вашем подходе свобода, безусловно, есть, но любви нет ни на грош.
Ибо когда мы абсолютизируем одну противоположность, мы полностью нивелируем другую противоположность.
Если Вы возводите свободу в абсолют, Вы лишаете ее любви. И наоборот, если Вы возводите любовь в абсолют, Вы лишаете ее свободы. Абсолютная свобода - это философия смерти. Абсолютная любовь - это философия жизни. Они равноценны, поверьте мне, их силовые потенциалы равны, как равны потенциалы Творца с потенцией Творения и Творения с потенцией Творца. Если бы у Творца не было бы потенции Творения. он бы не творил. Если бы у Творения не было бы потенции Творца, оно бы не развивалось. Изначальное Творение и есть Творец. Оно вечно и никем не создано. Но разрывая жизнь от смерть или смерть от жизни, Вы никогда не достигните бессмертия. ибо у Вас либо жизнь как многообразие будет вечно враждовать со смертью как целостностью и будет пытаться ее поработить через необходимость выживания, либо смерть будет вечно бороться с жизнью и пытаться ее уничтожить через самопожертвование. Но фишка в том, что ни жизнь, ни смерть как абсолюты не уничтожимы!
Но этот конфликт между жизнью и смертью будет вечно транслироваться в Вашу пустоту, делая ее не комфортной для не существования не Вас.
Выход я вижу только в том, чтобы сначала перестать считать свободу и любовь абсолютными началами, признать оба этих начала относительными, а потом взаимно интегрировать свободу в любовь и любовь в свободу ненасильственно до их полной взаимной аннигиляции как свободы и любви в абсолютную взаимную святость, которая станет безмерной, выходя за меру и абсолютной свободы, и абсолютной любви. Тогда не будет ни абсолюта свободы, ни абсолюта любви, но будет единый безмерный и бессмертный абсолют взаимной святости. Под взаимной святостью я подразумеваю взаимное ненасилие. Только так я вижу разумное разрешение конфликта любви и свободы. Но для этого Вам придется перековать Ваши мечи воина пустоты на орала взаимной святости. Вы согласны на это, или нет? И как Вам такой мой вариант из тупика конфликта абсолютной любви христианства с абсолютной свободой буддизма? Если у Вас есть свой вариант, я тоже готов его рассмотреть, если Вы, конечно, не считаете, что Ваше экзистенциальное статус-кво оптимально и вообще не нуждается в модернизации и перезагрузке. Тогда нам обсуждать нечего, и пусть каждый останется при своем мнении, на которое он имеет право как самобытный философ.
С уважением, Сайгак.
Ибо только люмпенам и бомжам по фигу не только проблемы их родных и близких, но и даже свои собственные проблемы. Ваша философия - философия отбросов, фекалий общества, с чем Вас и поздравляю.
С уважением, Сайгак.
Выживать он в такой ситуации не может, ибо его нет, на самопожертвование (застрелить себя) он тоже не способен, ибо нет того, кто жертвовал бы чем-либо, остается созерцательное равнодушие?
Но разве равнодушие и созерцание в такой ситуации не есть трусость? И в чем тогда разница между предателем своего друга ради выживания и предателем своего друга равнодушным человеком? Поясните мне пожалуйста, это хороший пример экзистенциальной ситуации, как в ней будет действовать воин пустоты?
И каково здесь правильное поведение правильного воина пустоты, был бы Вам очень признателен за это пояснение.
С уважением, Сайгак.
Поэтому, с Вашей точки зрения получается, что здравый смысл учения о бессмертии, о равнодушии, о созерцании, о пустоте - это равнодушное, пассивное и вечное созерцание чужого безумия, но так пустота может сама тронуться умом! Вам так не кажется? Или я не прав? Неужели здравый смысл пустоты есть лишь наблюдение чужого безумия? Или Вы тоже ничего не можете предложить людям, кроме безумия? Только Ваше безумие тогда имеет не форму деятельности, а форму созерцания. Это мой вопрос к Вам.
С уважением, Сайгак.
Еще большее безумие - равнодушное наблюдение жаждущих бессмертия за театром жизни и смерти. Ибо что может быть хуже безумия, созерцающего абсурд?