Глобализация под эгидой капитала для Запада это, безусловно, установление мировой гегемонии, где организующая и направляющая роль хозяина принадлежит авторскому праву запатентовавшему способ эксплуатацию жизненной силы антропологического пространства метафизики бытия.
И требует использования ценностей жизненного порядка сконцентрированных в производительности труда усилий всего мира взамен инфляционным издержкам рынка в увеличении денежной массы – билета на право обладания жизнью и эквивалента успеха открывающего дорогу в рай.
Так у Ницше навьюченный верблюд – это только первая стадия созревании Духа. Что есть тяжесть? – спрашивает Дух в поисках своей цели и точки опоры, пронизывающей пространство и время чтобы сдвинуть Землю со своей оси. Но находит для себя лишь труд использования абсолюта жизни для создания материальных благ власть имущих. И для себя оставаясь в пустыне независимости от всех этих материальных благ, Дух обнаруживает свою свободу и перерождение. Свобода вскармливает в нем Льва! Льва жаждущего освобождения от гравитации тяжести материала. Что есть ценности жизни? – задается вопросом свобода льва. И какова цена приобретения этих ценностей? Желание быть свободным становится кровожадным вожделением неистового усилия добыть себе свободу у ограничивающих право Духа. При этом дракон использования Духа становится врагом ему. «Все ценности уже созданы и каждая созданная ценность – это я» - говорит дракон. Каждая чешуйка на теле его отражает свет солнца, обозначает разложение усилия Духа на ценности обладания, и только такие конвертируемые рыночные ценности отчуждения силы представляют объективную реальность латентной действительности дракона. Дух мешает его власти над жизнью, ибо служит не материальным ценностям, а духовному абсолюту, эталонно превозносящему право самой жизни. Духу нужен абсолют, чтобы служить его вечности. Во власть содержащем контексте искусного театра сценария дракона, жизнь без духа и без права нужна ему как средство производства материальных благ в осуществлении стратегии обладания миром духа, для поклоняющихся «золотому тельцу». Дух же – это пространство ценности силы свободы над временной выгодой. Свобода раскрытия для себя силы преодолевающей формообразующее содержание жизни. Силу духа может породить только свобода мотивации жизни, восходящая динамика роста над своей ограниченностью. Но мир инерции в значении своей гравитации требует преодоление сил заземляющих перспективу усилия духа жизни. Дракон есть Левиафан расщепления Духа, отбирающий у него его родину, абсолют вместе с его силой права представлять собой ценности жизни. Это структура оживления неживого конструкта власти над жизнью. «Зловещие мертвецы» хотят крови потенции жизненной силы. Идея рабства – идея использования стихийной независимости духа жизни. Что сможет бессилие духа, оплачивая по счетам: «ты должен»? Бессилие порождает отчаяние неистовой игры со смертью. Это иррациональный ответ мира силы на ее рациональное использование.
Бессилие революционной кровожадности льва перед властью тоталитарного порабощения свободы драконом, расщепляющего Дух жизни на свои ценности, преодолевает ребенок – третье и последнее перерождение Духа. Ребенок являет чистоту мотивации жизни, неподдельность обличающую власть дракона. Он не требует жертв на свой алтарь и этим являет благодать миру. Мотивация «ты должен» убивающая силу абсолюта в своем времени порождает раба использования души материальными ценностями. Нужно низвергнуть этих богов сосущих из тебя субъективный дух свободы и открыть для себя абсолют, точку опоры мотивации жизни. Искусство рукотворного боголепия организует собой фон ложных ценностей. Мы наполняем смыслом нежизнеспособное, воздвигая его в культ, а затем приклоняемся перед его величием. Необходимо открыть для себя истинные ценности природы партии жизни! Только так сознание преодолевает в себе крах объективной реальности и открывает для себя свободу жизни, свободу души в царствии ценностной легализации Духа. Материализму чужда объективная реальность духа жизни, поэтому он использует только то, что рационально. Все что по-детски иррационально – вредит ему. Если мотивацию льва можно поставить на службу мотивации дракона, то мотивация иррациональности представительства жизни есть столкновение антагонизмов метафизики возможности в организации структуры бытия. Так младенцами войдете в Царство Божие, ибо останетесь чисты для мотивации жизни, как слеза. Младенец мотивационно чист и в этом его неподдельность независимость от формообразования, матрицы формальной состоятельности ценностей. Распределяющей свободы возможностей согласно администрирования в обладании жизнью, исчерпывающей силу власть имущего в периоде отведенным для него временем. Служение ценностям своего времени исключает служение аксиологическому пространству абсолюта жизни. Быть средством, а не самоцелью.
Игры для нас ассоциируются с непрактичностью, неприспособленностью к условиям быта, содержащего свою целесообразность и целенаправленность. Но игра в жизнь девальвирует любые целесообразные мотивы ее обладания, рушит узоры формы, оголяя содержание, и именно в этом обнаруживает смысл и цель усилия каждой эпохи временного, и присутствие в этом временном идеи вечного мотивации жизни. Мотивация жизни внешняя сознанию обнаруживает сознание как возможность быть. Бог живет в свободе субъекта и этим отражает меру рабского состояния его души, неспособности к перерождению по образу и подобию будущего жизни. Все же неспособное мотивационно представлять собой жизнь принадлежит царству смерти, мотивации ничто! Из праха возродился и в прах ты возвратишься…
Oksin
Так у Ницше навьюченный верблюд – это только первая стадия созревании Духа. Что есть тяжесть? – спрашивает Дух в поисках своей цели и точки опоры, пронизывающей пространство и время чтобы сдвинуть Землю со своей оси. Но находит для себя лишь труд использования абсолюта жизни для создания материальных благ власть имущих. И для себя оставаясь в пустыне независимости от всех этих материальных благ, Дух обнаруживает свою свободу и перерождение. Свобода вскармливает в нем Льва! Льва жаждущего освобождения от гравитации тяжести материала. Что есть ценности жизни? – задается вопросом свобода льва. И какова цена приобретения этих ценностей? Желание быть свободным становится кровожадным вожделением неистового усилия добыть себе свободу у ограничивающих право Духа. При этом дракон использования Духа становится врагом ему. «Все ценности уже созданы и каждая созданная ценность – это я» - говорит дракон. Каждая чешуйка на теле его отражает свет солнца, обозначает разложение усилия Духа на ценности обладания, и только такие конвертируемые рыночные ценности отчуждения силы представляют объективную реальность латентной действительности дракона. Дух мешает его власти над жизнью, ибо служит не материальным ценностям, а духовному абсолюту, эталонно превозносящему право самой жизни. Духу нужен абсолют, чтобы служить его вечности. Во власть содержащем контексте искусного театра сценария дракона, жизнь без духа и без права нужна ему как средство производства материальных благ в осуществлении стратегии обладания миром духа, для поклоняющихся «золотому тельцу». Дух же – это пространство ценности силы свободы над временной выгодой. Свобода раскрытия для себя силы преодолевающей формообразующее содержание жизни. Силу духа может породить только свобода мотивации жизни, восходящая динамика роста над своей ограниченностью. Но мир инерции в значении своей гравитации требует преодоление сил заземляющих перспективу усилия духа жизни. Дракон есть Левиафан расщепления Духа, отбирающий у него его родину, абсолют вместе с его силой права представлять собой ценности жизни. Это структура оживления неживого конструкта власти над жизнью. «Зловещие мертвецы» хотят крови потенции жизненной силы. Идея рабства – идея использования стихийной независимости духа жизни. Что сможет бессилие духа, оплачивая по счетам: «ты должен»? Бессилие порождает отчаяние неистовой игры со смертью. Это иррациональный ответ мира силы на ее рациональное использование.
Бессилие революционной кровожадности льва перед властью тоталитарного порабощения свободы драконом, расщепляющего Дух жизни на свои ценности, преодолевает ребенок – третье и последнее перерождение Духа. Ребенок являет чистоту мотивации жизни, неподдельность обличающую власть дракона. Он не требует жертв на свой алтарь и этим являет благодать миру. Мотивация «ты должен» убивающая силу абсолюта в своем времени порождает раба использования души материальными ценностями. Нужно низвергнуть этих богов сосущих из тебя субъективный дух свободы и открыть для себя абсолют, точку опоры мотивации жизни. Искусство рукотворного боголепия организует собой фон ложных ценностей. Мы наполняем смыслом нежизнеспособное, воздвигая его в культ, а затем приклоняемся перед его величием. Необходимо открыть для себя истинные ценности природы партии жизни! Только так сознание преодолевает в себе крах объективной реальности и открывает для себя свободу жизни, свободу души в царствии ценностной легализации Духа. Материализму чужда объективная реальность духа жизни, поэтому он использует только то, что рационально. Все что по-детски иррационально – вредит ему. Если мотивацию льва можно поставить на службу мотивации дракона, то мотивация иррациональности представительства жизни есть столкновение антагонизмов метафизики возможности в организации структуры бытия. Так младенцами войдете в Царство Божие, ибо останетесь чисты для мотивации жизни, как слеза. Младенец мотивационно чист и в этом его неподдельность независимость от формообразования, матрицы формальной состоятельности ценностей. Распределяющей свободы возможностей согласно администрирования в обладании жизнью, исчерпывающей силу власть имущего в периоде отведенным для него временем. Служение ценностям своего времени исключает служение аксиологическому пространству абсолюта жизни. Быть средством, а не самоцелью.
Игры для нас ассоциируются с непрактичностью, неприспособленностью к условиям быта, содержащего свою целесообразность и целенаправленность. Но игра в жизнь девальвирует любые целесообразные мотивы ее обладания, рушит узоры формы, оголяя содержание, и именно в этом обнаруживает смысл и цель усилия каждой эпохи временного, и присутствие в этом временном идеи вечного мотивации жизни. Мотивация жизни внешняя сознанию обнаруживает сознание как возможность быть. Бог живет в свободе субъекта и этим отражает меру рабского состояния его души, неспособности к перерождению по образу и подобию будущего жизни. Все же неспособное мотивационно представлять собой жизнь принадлежит царству смерти, мотивации ничто! Из праха возродился и в прах ты возвратишься…
Oksin
Обсуждения Дух льва