2 декабря все прогрессивное человечество, - во всяком случае, та часть его, которая вспомнила о событии, - отметило Международный день борьбы за отмену рабства.В послании по этому поводу Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун заявил, что, несмотря на многовековую борьбу, человечеству пока еще не удалось избавиться от этого позорного явления.
Он добавил также, что сегодня принуждение и насилие приобретают новые современные формы, вызванные процессами глобализации и миграционными перемещениями.
"Хорошо, я понимаю, что этот день отмечают рабы, работорговцы, Интерпол и ООН. Но я, благодарение небесам, не принадлежу к этому пестрому коллективу празднующих, я - обычный, то есть свободный человек!" - говорит себе обычный свободный человек. При этом ни он, ни все мы не замечаем, как обычные жизненные потребности делают нас рабами - сначала рабами этих потребностей, а затем, ради их удовлетворения, рабами других людей. Мы настолько подчинены нашим потребностям, что сказанное верно не столько в переносном, сколько в буквальном смысле.
Как это работает? Обычная игра эгоизмов, или даже не игра, а просто их природная жизнь во всем многообразии фауны: эгоизм раба маленьких, простых потребностей (дом-семья-машина-положение в обществе себе подобных) заставляет его подчиняться и выполнять работу хозяев - рабов больших потребностей (власть-деньги-власть, реализация своих идей, положение в обществе уже ему подобных).
"Да, - можем возразить мы, - но "маленький раб" получает за свою работу зарплату, иногда очень приличную! Какое же это рабство? - Рабы денег за работу не получают". Он получает не зарплату, а обычный дневной паек раба. Разница только в том, что у "классического" раба его потребности сводились к лепешке и миске похлебки один-два-три раза в день, а у нас эти кусок и миска выросли и приобрели форму дома с его содержимым, семьи, приличной одежды, машины и путешествий. Потребности больше и богаче, но на суть взаимоотношений с хозяевами это не повлияло.
Ничего не изменила и официальная отмена института рабства, и появление денег как промежуточного звена в процессе получения миски и похлебки. Суть взаимоотношений "раб-хозяин" не меняется и от того, что мы якобы можем добровольно менять хозяев, что было недоступно "классическому" рабу, который менял хозяев, только если его продавали.
Не меняется по той же причине, что наш хозяин (потребности) не продает нас никогда, он только сдает нас в аренду другим, обладателям больших потребностей. И получает за эту аренду приличную оплату - удовлетворение в виде все тех же дома-семьи-машины. То есть ситуация для нас складывается не столько даже малоприятная, сколько малопонятная: оплату за свой труд получаем вовсе не мы, а наши потребности. А они уж за четкое выполнение их приказов, за наш самоотверженный труд дают нам хлеб наш насущный - удовольствие, дают миску похлебки - удовольствия горячие и обжигающие, вызывающие желание получить в будущем похлебку пожирнее. Иногда даже наливают нам, как верным слугам, немного вина - ощущения счастья от того, что все они, наши хозяева, удовлетворены.
И каждый рождается в семействе человеческих потребностей, в их доме, у них на фазенде. Они владеют им, ведь он рожден в их доме как раб, сын их раба. И всю жизнь ему предназначено работать на них, ведь он рожден в их доме. И рождать после себя других - таких же рабов, как и он. А то, что мы называем рабством, заявляя, что оно "остается серьезной проблемой", сводится к тому, что общество дает возможность обладателям больших потребностей силой принудить выполнять нужную работу, или же вообще продавать за деньги тех, чьи потребности по прежнему недалеко ушли от лепешки, миски похлебки и их вариантов.
Можно, конечно, сказать по-другому: тех, у кого, в отличие от нас, хватает простоты и ясности понять, что их продают и ими пользуются, - и обнаружить в себе внутреннее согласие с этим. Но лучше так не говорить, - нас это обидит, потому что согласия на рабство от нас никто не требует, мы же свободные люди.
Общество позволяет существовать рабству, не воспитывая в продаваемых чувство собственного достоинства. То есть, другими словами, не туманя им реальность того, что они рабы, и не создавая преград тем, кто их перепродает. Поэтому ООН намерена бороться с обществом, позволяющим рабство, не прикрытое иллюзией свободы, с обществом, которое сейчас уже вненационально, то есть стало глобальным мировым сообществом. Честь и хвала борцам, ведь задача действительно не из легких.
Не исключено, что им это удастся. Чего им точно не удастся, это сделать нас - рабов своих потребностей, которые сдают нас в аренду другим хозяевам, - свободными людьми. Свободен только тот, кто сознательно охотно и упрямо работает на благо других, используя для этого весь свой эгоизм, все свои потребности. Но общество подобных людей - это уже другое общество, другая жизнь, другой мир. Не о них речь, нам мечтать некогда, нам с рабством бороться надо.
"Хорошо, я понимаю, что этот день отмечают рабы, работорговцы, Интерпол и ООН. Но я, благодарение небесам, не принадлежу к этому пестрому коллективу празднующих, я - обычный, то есть свободный человек!" - говорит себе обычный свободный человек. При этом ни он, ни все мы не замечаем, как обычные жизненные потребности делают нас рабами - сначала рабами этих потребностей, а затем, ради их удовлетворения, рабами других людей. Мы настолько подчинены нашим потребностям, что сказанное верно не столько в переносном, сколько в буквальном смысле.
Как это работает? Обычная игра эгоизмов, или даже не игра, а просто их природная жизнь во всем многообразии фауны: эгоизм раба маленьких, простых потребностей (дом-семья-машина-положение в обществе себе подобных) заставляет его подчиняться и выполнять работу хозяев - рабов больших потребностей (власть-деньги-власть, реализация своих идей, положение в обществе уже ему подобных).
"Да, - можем возразить мы, - но "маленький раб" получает за свою работу зарплату, иногда очень приличную! Какое же это рабство? - Рабы денег за работу не получают". Он получает не зарплату, а обычный дневной паек раба. Разница только в том, что у "классического" раба его потребности сводились к лепешке и миске похлебки один-два-три раза в день, а у нас эти кусок и миска выросли и приобрели форму дома с его содержимым, семьи, приличной одежды, машины и путешествий. Потребности больше и богаче, но на суть взаимоотношений с хозяевами это не повлияло.
Ничего не изменила и официальная отмена института рабства, и появление денег как промежуточного звена в процессе получения миски и похлебки. Суть взаимоотношений "раб-хозяин" не меняется и от того, что мы якобы можем добровольно менять хозяев, что было недоступно "классическому" рабу, который менял хозяев, только если его продавали.
Не меняется по той же причине, что наш хозяин (потребности) не продает нас никогда, он только сдает нас в аренду другим, обладателям больших потребностей. И получает за эту аренду приличную оплату - удовлетворение в виде все тех же дома-семьи-машины. То есть ситуация для нас складывается не столько даже малоприятная, сколько малопонятная: оплату за свой труд получаем вовсе не мы, а наши потребности. А они уж за четкое выполнение их приказов, за наш самоотверженный труд дают нам хлеб наш насущный - удовольствие, дают миску похлебки - удовольствия горячие и обжигающие, вызывающие желание получить в будущем похлебку пожирнее. Иногда даже наливают нам, как верным слугам, немного вина - ощущения счастья от того, что все они, наши хозяева, удовлетворены.
И каждый рождается в семействе человеческих потребностей, в их доме, у них на фазенде. Они владеют им, ведь он рожден в их доме как раб, сын их раба. И всю жизнь ему предназначено работать на них, ведь он рожден в их доме. И рождать после себя других - таких же рабов, как и он. А то, что мы называем рабством, заявляя, что оно "остается серьезной проблемой", сводится к тому, что общество дает возможность обладателям больших потребностей силой принудить выполнять нужную работу, или же вообще продавать за деньги тех, чьи потребности по прежнему недалеко ушли от лепешки, миски похлебки и их вариантов.
Можно, конечно, сказать по-другому: тех, у кого, в отличие от нас, хватает простоты и ясности понять, что их продают и ими пользуются, - и обнаружить в себе внутреннее согласие с этим. Но лучше так не говорить, - нас это обидит, потому что согласия на рабство от нас никто не требует, мы же свободные люди.
Общество позволяет существовать рабству, не воспитывая в продаваемых чувство собственного достоинства. То есть, другими словами, не туманя им реальность того, что они рабы, и не создавая преград тем, кто их перепродает. Поэтому ООН намерена бороться с обществом, позволяющим рабство, не прикрытое иллюзией свободы, с обществом, которое сейчас уже вненационально, то есть стало глобальным мировым сообществом. Честь и хвала борцам, ведь задача действительно не из легких.
Не исключено, что им это удастся. Чего им точно не удастся, это сделать нас - рабов своих потребностей, которые сдают нас в аренду другим хозяевам, - свободными людьми. Свободен только тот, кто сознательно охотно и упрямо работает на благо других, используя для этого весь свой эгоизм, все свои потребности. Но общество подобных людей - это уже другое общество, другая жизнь, другой мир. Не о них речь, нам мечтать некогда, нам с рабством бороться надо.
Обсуждения Мы - не рабы, рабы - не мы