Маска Сенеки

Мы спрятались от дождя в крытую колоннаду, которая когда-то называлась Пёстрым Портиком. Колоннада эта тоже служила местом встреч и бесед философов. Портик по эллински - ”стоя”. Поэтому мудрецов, собиравшихся здесь, прозвали стоиками.

Под навесом Пёстрого Портика вспоминаются не только греческие, но и римские стоики. Барельеф одного из них - знаменитого философа и политика Сенеки напомнил нам историю о том, как сложились его взаимоотношения Сенеки с одним из его учеников - будущим могущественным императором Нероном. Может быть, их уроки начались весной, ибо занятия в римских школах начинались в марте.

Луций Анней Сенека был, как сказали бы сегодня, интеллигентом во втором поколении. Отец философа занимался писательским трудом, Сенека получил блестящее образование и, обладая недюжинными способностями, которые непрестанно развивал, был уже сенатором, когда ему предложили стать наставником одиннадцатилетнего мальчика Нерона.

Среди граждан Вечного Города ходили слухи о том, что в ночь сразу после назначения влиятельного сенатора на новую должность, тот видел во сне, что воспитывает не молодого отрока, а самого Гая Юлия Цезаря, что Сенека от испуга закричал во сне и проснулся.

Родственники маленького Нерона думали и надеялись, что великий философ будет учить воспитанника тому, чем прекрасно владеет сам - красноречию, греческой и римской литературе, а так же тому, чему всех детей обучали в школе - грамматике, геометрии, астрономии, музыке и прочим наукам.

Однако, Сенека, став педагогом, не торопился следовать современной ему педагогической методе. На первых же уроках воспитанник услышал от учителя нечто необычное.

- ”Геометрия научает мерить землю, но из неё нельзя узнать, как отмерить столько, сколько достаточно для человека. Какую пользу принесёт мне умение делить поле на участки, если я не умею делиться с братом?! Ты знаешь уже, что такое прямая линия, но что толку в этом, если ты не знаешь, что такое прямая жизнь!”

Досталось от Сенеки и астрономии, и даже музыке.
- ”Ты перечисляешь мне высокие и низкие тоны, научись лучше как не жаловаться среди прочих несчастий. Научись, как добиться гармонии в своей душе, как уничтожить разногласие в мыслях!”

Вывод философа-наставника был мудр и прост - науки делают нас только учёными, но они не делают нас добрыми. Ясный ум довольствуется использованием немногих книг и настоящая мудрость яснее, чем школьное многознание.

Мы же, учит Сенека, страдаем от невоздержанности, как во всех вещах, так и в самих науках, которые изучаем. Резюме великого философа звучит абсолютно современно: ”Мы учимся не для жизни, а для школы!”

Вот что мог услышать Нерон от мудрого наставника. Будучи любознательным мальчиком, ученик наверняка пожелал узнать, что же такое настоящая мудрость? И в ответ услышал.

- ”Самое главное, мой мальчик, нужно учиться добродетели. А учиться добродетели, значит разучиваться пороку. Добродетель соответствует нашей природе, пороки же противны и враждебны ей. Раз насаждённая добродетель уже не погибнет и уход за ней будет лёгок.

Видишь - философия не только полезна, но и приятна!”

Нерон слушал и удивлялся правильности и понятности учения. Добродетелей было немного - справедливость, разумность, умеренность, мужество. Учитель часто повторял их, говорил о каждой с большим воодушевлением. Он приводил в пример Сократа, у которого слово не расходилось с делом, и способный ученик быстро всё запомнил.

Когда же учение закончилось, и Нерон вступил в права императора, то результаты уроков Сенеки превзошли всяческие ожидания. Граждан всех сословий юный семнадцатилетний император приветствовал сразу и без напоминаний, когда ему приносили указ о казни какого-нибудь преступника, Нерон восклицал: ”О, если бы я не умел писать!” А когда сенат возносил ему сладкоречивые благодарности и хотел даже присвоить звание отца отечества, Нерон отвечал в духе Сенеки: ”Я должен это заслужить!”

У Нерона рано проявились актёрские способности, он часто декламировал стихи как дома, так и в театре и общее ликование народа было таково, что прочитанные императором строки решили записать золотыми буквами и посвятить Юпитеру Капитолийскому.

Итак, до поры до времени всё складывалось благополучно. Учитель гордился учеником, а ученик не огорчал учителя и на императорском троне преумножал то, чему научился.

Однако, summus jus, summa injuria - высшее право, часто высшая несправедливость.

Мать напоминает повзрослевшему Нерону, что власть он получил из её рук. Сын, поняв, что мать ему в тягость, решает её умертвить и начинает совещаться со своими приближёнными, в том числе. с сенатором Сенекой. Наконец Сенека, набравшись решимости, спрашивает, можно ли отдать страшный приказ. Нерон отвечает согласием.

Утром же, о боги, император направляет римскому сенату послание, в котором обвиняет мать в попытке захвата власти и покушении на его жизнь и заявляет, что она сама покончила с собой. Текст этого документа сочинил для Нерона Сенека.

Гордый одержанной победой и поощряемый всеобщей рабской угодливостью, Нерон после этого чудовищного убийства придаётся всем мыслимым и немыслимым жутким страстям и превращается в хитрое, двуличное, сладострастное и свирепое чудовище. При этом он не прочь поактёрствовать. Воображая в себе дар великого поэта, он сочиняет песнь о гибели Трои, но ему не хватает вдохновения. Тогда он приказывает поджечь Рим, чтобы вдохновение пришло. То, что выгорели целые кварталы, погибли старики, женщины и дети - это императора уже не интересует.

А что же учитель? Он, как ни в чём не бывало, продолжает разработку своей нравственной стоической доктрины, число книг по которой уже приближается к двум десяткам, сочиняет поэмы и речи. Правда по Вечному городу ползут слухи, что философ Сенека живёт совсем не так, как учит других - любит деньги и присваивает имения богатых граждан, репрессированных Нероном. Вначале Сенека отшучивается. ”Кратчайший путь к богатству лежит через презрение к богатству”, - высокомерно роняет он. Однако недовольство народа крепнет.

- ”Зачем он, любя философию, остаётся богатым, зачем он учит, что следует презирать богатство, а сам их накопляет?”

- ”Говорит, что презирает жизнь, а сам живёт и ещё как живёт! Презирает болезни, а между тем заботится о сохранении собственного здоровья больше, чем иная мать о своем ребёнке.”

- ”Называет изгнание пустяком, а сам, небось, если удастся, состарится на родине!”

Сенеке приходится отвечать посущественнее.
- ”Мне говорят, что моя жизнь не согласна с моим учением. Что ж, все философы говорят не о том, как они сами живут, но о том, как надо жить!

Я говорю о добродетели, а не о себе и веду борьбу с пороками, в том числе и со своими собственными. А когда смогу - буду жить как должно.”

Слова Сенеки звучат риторически отточено, но на фоне его двуликой жизни малоубедительно. Эта беспринципность учителя если не развязывала, то, по крайней мере, не сковывала руки ученика. Нерон продолжал бесчинствовать.

И вот терпению сенаторов и военных приходит конец. Составлен заговор, участие в котором принял... да, да, почтенный сенатор Сенека. Однако заговор был раскрыт, и наступила развязка в отношениях учителя и ученика.

Император спрашивает - собирается ли уличённый в лицемерии Сенека добровольно расстаться с жизнью? Ему отвечают, что у философа нет никаких признаков страха, ничего мрачного в словах или в выражении лица. Тогда император-ученик приказывает одному из приближённых пойти к философу-учителю и возвестить ему смерть.

Услышав роковое известие, Сенека сохранил полное спокойствие духа. Философ-стоик возобладал в нём и победил расчётливого и двуличного политика. В присутствии друзей и близких Сенека прощается с женой, и они вместе вскрывают себе вены.

Даже в такой трагический момент философа не покинуло красноречие.

- ”Вы спросите, друзья, чего я достиг, - стал самому себе другом. Достиг я немало, ибо теперь никогда не останусь одинок.

В этой бурной, как море, жизни есть одна пристань - презирай будущие превратности и открыто, грудью встречай удары судьбы, не прячась и не виляя.

Жизнь есть пьеса. Не важно, длина она или коротка, а важно - хорошо ли она сыграна!”

Судьбе было угодно, чтобы ученик ненадолго пережил своего учителя. Умопомрачительные безобразия Нерона в конце концов истощили терпение римлян и против него восстали войска в Испании и Африке. Нерон вынужден был бежать из столицы. На вилле одного из вольноотпущенников император-ученик повторил судьбу учителя и остановил жизнь ударом кинжала, сказав перед смертью: ”Какой великий артист погибает!”

Так и закончилась последняя сцена драмы времён Нерона и Сенеки. С тех пор исторические музеи Италии и других стран хранят копии актёрских масок, в которых выступал на театральных подмостках император Нерон. А наш призрачный философский музей гордится тем, что в его коллекции есть оттиск гордого и мудрого профиля Сенеки, стоическая маска которого перестала быть личиной, а стала истинным лицом великого философа.