Современному сознанию институт Субботы не представляется на первый взгляд чем-то из ряда вон выходящим. Мысль о том, что раз в неделю человеку необходимо отдыхать от работы, кажется нам очевидной. Однако такое объяснение, как показывает более глубокий анализ, является недостаточным.
В самом деле, почему чисто социально-гигиеническому, казалось бы, предписанию придается такое значение, что его включают в Десять Заповедей, которые во всех остальных случаях провозглашают фундаментальные религиозные и этические принципы? Далее, субботние запреты на различные виды работы зачастую много более обременительны, чем сами действия, подвергающиеся запрету. В талмудической интерпретации ритуала запрету подлежит не только работа в прямом смысле этого слова, но и всякая активная деятельность вообще: нельзя зажигать огонь, даже если этот запрет сопряжен с большими неудобствами; нельзя сорвать травинку или цветок, хотя, с точки зрения затраты сил, это
— не работа; нельзя поднять что-либо, принадлежащее другому человеку, даже если это столь легкое, как, например, носовой платок.
Так что же, имеем мы здесь дело просто с неуклюжим и изощренным усложнением первоначально „разумного" ритуала или это наше понимание его слишком примитивно и нуждается в пересмотре?
Анализ субботнего ритуала неоспоримо показывает, что сущность его — отнюдь не в утомительной обрядовой сверхпедантичности. Подлинная сущность Субботы — в концепции труда и отдыха, совершенно отличных от сегодняшних представлений.
Прежде всего, работа в библейском и (более позднем) талмудическом понимании — не просто набор физических действий. Это гораздо более значительное понятие, которое можно определить следующим образом: „работа" — это всякое созидательное или разрушительное вмешательство в жизнь природы. „Отдых" — это отказ от такого вмешательства. Иными словами, в Субботу человек представляет природу себе самой, никак не изменяя ее, ничего не разрушая, ничего не созидая. Суббота — день перемирия между человеком и природой, а „работа" — все то, что может нарушить это перемирие и равновесие между ними. В самом деле, тяжелая работа (например, вспашка земли или строительство дома) одинаково является работой и в свете библейских концепций, и в современном представлении. Но такие действия, как сорвать цветок или зажечь спичку, не требуют физических усилий, — они лишь символизируют вторжение человека в естественный ход событий, нарушают мир между человеком и природой, — и поэтому они запрещены.
Такой же смысл имеет и талмудическое запрещение поднимать что-либо, принадлежащее постороннему, как бы мало оно ни весило. Само по себе Поднятие тяжестей в Субботу не запрещено. Внутри своего дома разрешается поднять самый тяжелый ^>уз, и это не будет нарушением субботнего ритуала. Но в чужих владениях (будь то частный дом или находящаяся в общем пользовании улица) нельзя поднять даже носовой платок. В этом запрете находит выражение другая идея — идея мира уже не с природой, а с окружающим социальным коллективом.
Таким образом, субботний ритуал предписывает человеку не только не вмешиваться в природные процессы, но и воздерживаться от изменения социальных условий. Следовательно, Суббота символизирует состояние абсолютной гармонии между человеком и природой и между человеком и человеком. Не „работая" — иными словами, не участвуя в процессе естественных и социальных изменений, гг человек высвобождает себя из оков природы и социума, пусть всего лишь на один день в неделю.
Но идея Субботы этим не исчерпывается. Вся ее многозначность может быть понята лишь при более глубоком анализе библейских представлений о взаимоотношениях между человеком, природой и другими людьми.
До грехопадения Адама (т.е. до появления „человека разумного") человек находился в состоянии всеобъемлющей гармонии с природой. Первый акт неповиновения, с которого началась человеческая свобода, одновременно „открыл ему глаза": человек познал разницу между добром и злом; стал сознавать себя и своих ближних — таких же, как он, и в то же время „иных". Так началась человеческая история. Так первоначальная индивидуальная гармония сменилась борьбой с природой и коллективными конфликтами. Что же, по мнению Библии и пророков, является отныне целью человека? Возвращение к состоянию мира и гармонии с другими людьми, с землей, с природой. Это не может, однако, стать возвратом к первоначальной гармонии — это стремление к новой гармонии. А новая гармония возможна лишь тогда, когда человек увенчает свое развитие истинной человечностью, когда он познает сущность мироздания и его законы, когда совершенный разум освободит его от угнетения другими людьми, от оков природы, от гнета иррациональных желаний и страстей. Книги пророков буквально пронизаны образами этой грядущей гармонии: к земле снова вернется безграничная плодоносность; мечи перекуют на орала; лев возляжет рядом с ягненком; женщина без мук будет рожать детей своих; все человечество объединится в истине и любви. И высшим символом новой гармонии, достижение которой есть цель исторического процесса, является грандиозная фигура Мессии.
Сказанное позволяет нам проникнуть в суть субботнего ритуала во всей его сложной и многозначной полноте. Суббота есть не что иное, как предрешение мессианского времени, — и именно поэтому мессианскую эпоху называют „продолжением Субботы". Более того, Суббота — не только предвкушение пришествия Мессии, но одновременно и его предварение. „Если бы весь Израиль хотя бы один раз соблюл Субботу, явился бы Мессия", — говорит Талмуд.
Следовательно, понятие Субботнего Отдохновения, т.е. „неработы", имеет совершенно иное и несоизмеримо более глубокое содержание, нежели расхожее современное словечко „релаксация"(расслабление, передышка). В Субботнем Отдохновении человек ощущает возможность мессианской гармонии и свободы и предвкушает их приход. Субботний ритуал занимает такое место в библейской религиозной традиции не потому, что Суббота — просто „день передышки", а потому, что она является символом спасения и освобождения. Суббота символизирует Божественное Отдохновение, ибо, как бы величественны ни были творчество, созидание, работа, — они есть временное „грехопадение" Бога: Бог почивает „в день седьмый" не потому, что „устал", а потому, что полная мера Божественной свободы воплощается лишь в состоянии Отдохновения, гармонии со Своим творением. Поэтому и человек является в полную меру Человеком лишь в состоянии гармонии и свободы. Вот почему субботняя заповедь один раз мотивируется Божественным Отдохновением, а второй раз — освобождением из Египта. Обе формулировки, дополняя и объясняя друг друга, гласят: Субботнее отдохновение есть свобода.
В той мере, в какой человек наделен разумом и свободой, он Богоподобен, т.е. не подвержен ни времени, ни смерти. Но в той мере, в какой он „человек во плоти", он подчинен законам природы и отдан в рабство времени и смерти. Древние вавилоняне тщетно пытались умилостивить бога времени самобичеванием в день Шапату. Библейская концепция Субботы предлагает иное решение этого глубочайшего противоречия. Отказавшись на один день от вмешательства в дела природы и общества, мы тем самым обособляем себя от истории. Где нет ни работы, ни деятельной активности, там нет и времени. В отличие от вавилонского Шапату, повергшего человека к ногам бога времени и смерти, библейская Суббота (Шабат) символизирует победу человека над преходящим и бренным: время остановлено, и смерть низвержена со своего трона.
— не работа; нельзя поднять что-либо, принадлежащее другому человеку, даже если это столь легкое, как, например, носовой платок.
Так что же, имеем мы здесь дело просто с неуклюжим и изощренным усложнением первоначально „разумного" ритуала или это наше понимание его слишком примитивно и нуждается в пересмотре?
Анализ субботнего ритуала неоспоримо показывает, что сущность его — отнюдь не в утомительной обрядовой сверхпедантичности. Подлинная сущность Субботы — в концепции труда и отдыха, совершенно отличных от сегодняшних представлений.
Прежде всего, работа в библейском и (более позднем) талмудическом понимании — не просто набор физических действий. Это гораздо более значительное понятие, которое можно определить следующим образом: „работа" — это всякое созидательное или разрушительное вмешательство в жизнь природы. „Отдых" — это отказ от такого вмешательства. Иными словами, в Субботу человек представляет природу себе самой, никак не изменяя ее, ничего не разрушая, ничего не созидая. Суббота — день перемирия между человеком и природой, а „работа" — все то, что может нарушить это перемирие и равновесие между ними. В самом деле, тяжелая работа (например, вспашка земли или строительство дома) одинаково является работой и в свете библейских концепций, и в современном представлении. Но такие действия, как сорвать цветок или зажечь спичку, не требуют физических усилий, — они лишь символизируют вторжение человека в естественный ход событий, нарушают мир между человеком и природой, — и поэтому они запрещены.
Такой же смысл имеет и талмудическое запрещение поднимать что-либо, принадлежащее постороннему, как бы мало оно ни весило. Само по себе Поднятие тяжестей в Субботу не запрещено. Внутри своего дома разрешается поднять самый тяжелый ^>уз, и это не будет нарушением субботнего ритуала. Но в чужих владениях (будь то частный дом или находящаяся в общем пользовании улица) нельзя поднять даже носовой платок. В этом запрете находит выражение другая идея — идея мира уже не с природой, а с окружающим социальным коллективом.
Таким образом, субботний ритуал предписывает человеку не только не вмешиваться в природные процессы, но и воздерживаться от изменения социальных условий. Следовательно, Суббота символизирует состояние абсолютной гармонии между человеком и природой и между человеком и человеком. Не „работая" — иными словами, не участвуя в процессе естественных и социальных изменений, гг человек высвобождает себя из оков природы и социума, пусть всего лишь на один день в неделю.
Но идея Субботы этим не исчерпывается. Вся ее многозначность может быть понята лишь при более глубоком анализе библейских представлений о взаимоотношениях между человеком, природой и другими людьми.
До грехопадения Адама (т.е. до появления „человека разумного") человек находился в состоянии всеобъемлющей гармонии с природой. Первый акт неповиновения, с которого началась человеческая свобода, одновременно „открыл ему глаза": человек познал разницу между добром и злом; стал сознавать себя и своих ближних — таких же, как он, и в то же время „иных". Так началась человеческая история. Так первоначальная индивидуальная гармония сменилась борьбой с природой и коллективными конфликтами. Что же, по мнению Библии и пророков, является отныне целью человека? Возвращение к состоянию мира и гармонии с другими людьми, с землей, с природой. Это не может, однако, стать возвратом к первоначальной гармонии — это стремление к новой гармонии. А новая гармония возможна лишь тогда, когда человек увенчает свое развитие истинной человечностью, когда он познает сущность мироздания и его законы, когда совершенный разум освободит его от угнетения другими людьми, от оков природы, от гнета иррациональных желаний и страстей. Книги пророков буквально пронизаны образами этой грядущей гармонии: к земле снова вернется безграничная плодоносность; мечи перекуют на орала; лев возляжет рядом с ягненком; женщина без мук будет рожать детей своих; все человечество объединится в истине и любви. И высшим символом новой гармонии, достижение которой есть цель исторического процесса, является грандиозная фигура Мессии.
Сказанное позволяет нам проникнуть в суть субботнего ритуала во всей его сложной и многозначной полноте. Суббота есть не что иное, как предрешение мессианского времени, — и именно поэтому мессианскую эпоху называют „продолжением Субботы". Более того, Суббота — не только предвкушение пришествия Мессии, но одновременно и его предварение. „Если бы весь Израиль хотя бы один раз соблюл Субботу, явился бы Мессия", — говорит Талмуд.
Следовательно, понятие Субботнего Отдохновения, т.е. „неработы", имеет совершенно иное и несоизмеримо более глубокое содержание, нежели расхожее современное словечко „релаксация"(расслабление, передышка). В Субботнем Отдохновении человек ощущает возможность мессианской гармонии и свободы и предвкушает их приход. Субботний ритуал занимает такое место в библейской религиозной традиции не потому, что Суббота — просто „день передышки", а потому, что она является символом спасения и освобождения. Суббота символизирует Божественное Отдохновение, ибо, как бы величественны ни были творчество, созидание, работа, — они есть временное „грехопадение" Бога: Бог почивает „в день седьмый" не потому, что „устал", а потому, что полная мера Божественной свободы воплощается лишь в состоянии Отдохновения, гармонии со Своим творением. Поэтому и человек является в полную меру Человеком лишь в состоянии гармонии и свободы. Вот почему субботняя заповедь один раз мотивируется Божественным Отдохновением, а второй раз — освобождением из Египта. Обе формулировки, дополняя и объясняя друг друга, гласят: Субботнее отдохновение есть свобода.
В той мере, в какой человек наделен разумом и свободой, он Богоподобен, т.е. не подвержен ни времени, ни смерти. Но в той мере, в какой он „человек во плоти", он подчинен законам природы и отдан в рабство времени и смерти. Древние вавилоняне тщетно пытались умилостивить бога времени самобичеванием в день Шапату. Библейская концепция Субботы предлагает иное решение этого глубочайшего противоречия. Отказавшись на один день от вмешательства в дела природы и общества, мы тем самым обособляем себя от истории. Где нет ни работы, ни деятельной активности, там нет и времени. В отличие от вавилонского Шапату, повергшего человека к ногам бога времени и смерти, библейская Суббота (Шабат) символизирует победу человека над преходящим и бренным: время остановлено, и смерть низвержена со своего трона.
Обсуждения Суббота. Субботний ритуал
Вот это и есть настоящий мужественный и мужской подход к вещам. Потому Фромм и стал мировой величиной.
Есть же нормальные люди на белом свете, которые могут сами подумать и разобраться с этими субботами, пейсами и прочими учениями, символами и ритуалами без нападок на других за то, что эти другие делают!