Религия порождает как милосердных святых, так и фанатиков-убийц. Может ли такое необычное сочетание зависеть от уровня дофамина в нашем мозгу?
Мне было 12 лет, когда мы с семьей отдыхали в Нью-Мехико, где я увидел индейцев племени навахо, разодетых в национальные костюмы.
Мне было 12 лет, когда мы с семьей отдыхали в Нью-Мехико, где я увидел индейцев племени навахо, разодетых в национальные костюмы.
Они горланили какие-то страшные песни и при этом очень красиво двигались, поклоняясь в танце четырем сторонам света. Наблюдавшие за ними туристы уже собирались уходить, как вдруг появился жутковатый старик, увешанный странными кулонами и черепами животных. Все его тело было покрыто шрамами.
Танцевавшие мужчины были явно им напуганы, мне тоже захотелось убежать, но все стояли словно вкопанные, наблюдая, как он молча и величественно уходит в ночную пустыню. После этого один из выступающих начал рассыпаться в извинениях за их шамана: тот был человеком благочестивым, но слегка эксцентричным. У меня тогда никак не укладывалось в голове, как можно быть настолько особенным, уважаемым и смелым, чтобы отправиться ночью в одиночку в пустыню.
В поисках ответа на этот вопрос я начал заниматься неврологией. Изучая мозг, я узнал, что определенные нейронные сети и химические составы могут сделать человека как поразительно талантливым, творчески одаренным и даже святым, так и абсолютно сумасшедшим, жестоким и аморальным. Как показали мои исследования, для того чтобы усилить «эффект Бога» в религиозных людях, достаточно увеличить выработку нейротрансмиттера дофамина, который отвечает за уравновешенные мысли и эмоции (это происходит в правой части мозга). Однако, когда уровень дофамина зашкаливает, человек становится жестоким, вследствие чего возникают такие явления, как терроризм и джихад.
Религия всегда провоцировала людей на странные поступки, еще на заре человеческой истории наши предки при захоронении мертвых покрывали стены пещеры ритуальными рисунками. Одно из самых ранних свидетельств религиозной сознательности относится к позднему палеолиту (около 25 000 лет назад): тогда мальчик в возрасте около 12 лет прополз сотни метров вглубь абсолютно темной пещеры. Вероятно, он ориентировался по рисункам на стене, которые бегло освещал факелом. В недрах пещеры он уткнулся в тупик, где нанес на ладонь красную охру и оставил отпечаток руки на стене. Затем он выбрался из тупика и вышел наружу — об этом мы можем судить по тому, что кости в пещере не обнаружены.
Откуда этот мальчик набрался смелости? И зачем он оставил отпечаток своей руки глубоко в пещере? Некоторые исследователи наскальной живописи считают, что он выполнял некий священный обряд. Он, как и многие другие, проделавшие подобный путь в пещере, принес жертву миру духов и стал святым, совсем как тот величественный и пугающий индеец, которого я увидел в 12 лет. Скорее всего, у него был повышенный уровень дофамина.
На протяжении многих веков избыточный дофамин порождал одаренных лидеров и миротворцев (Ганди, Мартин Лютер Кинг, Екатерина Сиенская), пророков (Заратустра), провидцев (Будда), воинов (Наполеон, Жанна д'Арк), учителей (Конфуций), философов (Лао-цзы). Некоторые из них не только создали новые религиозные традиции, но и оказали мощное влияние на культуру и цивилизацию. Но повышенный дофамин также создал настоящих монстров: Джима Джонса («посланника Бога», который убедил сотни своих последователей покончить с собой) и лидера секты Аум Синрике, совершившей террористическую газовую атаку в токийском метро. К ним можно отнести и террористов-смертников из «Аль-Каиды», которые атаковали башни-близнецы и Пентагон.
Как показывает нам история 9/11, неврологическая граница между святостью и варварством, творчеством и неуправляемостью очень зыбкая. Это доказывают многочисленные истории гениев, в семьях которых были преступники и душевнобольные. Гены, создающие мозг, способный на необычные творческие идеи и ассоциации, также с большой вероятностью могут сделать мозг (у того же самого человека или его родственников) открытым для чересчур странных, маниакальных идей.
Медицинская литература изобилует описаниями вспышек творчества, которые происходили у людей после принятия лекарств, повышающих уровень дофамина (например, таблеток, которые пьют при болезни Паркинсона). Из–за биполярного расстройства у людей возникают проблемы с дофамином, вследствие чего они то страдают от депрессии, то испытывают нездоровое возбуждение. Порой в этом состоянии человек создает шедевры искусства. Зачастую пациенты отказываются пить лекарства, регулирующие уровень дофамина, именно потому, что высоко ценят творческую активность, свойственную пограничным состояниям.
Так, псилоцибин и ЛСД косвенно стимулируют выброс дофамина в лобные доли головного мозга, в результате чего религиозные идеи могут заразить даже убежденных атеистов. Из–за галлюциногенов у человека возникают яркие образы, психотические вспышки и сильные духовные переживания. Таким образом дофаминовые рецепторы действуют на нейроны лимбической системы (зона в среднем мозге, отвечающая за чувства) и префронтальной коры (передний мозг, центр мышления).
После теракта 11 сентября я, соединив все факты воедино, выдвинул предположение о том, что дофамин может объяснить «эффект Бога». Если в лимбической системе и префронтальной коре уровень дофамина высокий (но не за пределами нормы), у человека возникают необычные идеи и ассоциации, в результате чего возрастает творческая активность, улучшаются лидерские качества и появляются глубокие душевные переживания. Однако когда уровень дофамина слишком высок, то люди, генетически предрасположенные к проблемам с психикой, начинают страдать от психических расстройств.
Я раздумывал над этим, отдыхая от рутинной офисной работы в Управлении по делам ветеранов Бостонского медицинского центра. Я провел стандартное неврологическое обследование высокого незаурядного пожилого мужчины с болезнью Паркинсона. Этот ветеран Второй мировой войны имел много наград и, похоже, был очень умен. Он работал инженером-консультантом, но, когда болезнь начала прогрессировать, вынужден был отказаться от привычного образа жизни. Однако, как рассказала его жена, он отказался лишь от некоторых прежних привычек. «Он перестал взаимодействовать с коллегами, оставил физический труд и, к сожалению, перестал выполнять религиозные обряды».
На мой вопрос о том, что подразумевается под словом «обряды», она ответила, что он всегда молился и читал Библию, но с развитием болезни стал делать это все реже и реже. Тогда я спросил самого пациента о его религиозных привычках, и он сказал, что полностью их утратил. Самым удивительным было то, что он чувствовал себя из–за этого несчастным. Он перестал выполнять «обряды», потому что ему все тяжелее было в них вникать. Он не перестал верить и следовать своей религии, но ему становилось все тяжелее испытывать религиозные чувства. Он просто утратил доступ к тем эмоциям и переживаниям, которые были связаны с религией.
Главная патология, возникающая при болезни Паркинсона, — это снижение активности дофаминовых нейронов. Долгое время считалось, что благодаря им возникает гедонистическое наслаждение или удовольствие — приятное чувство, которое мы испытываем во время секса или приема вкусной пищи. Когда что-то инициирует выработку дофамина, мы чувствуем наслаждение. Этим всегда объяснялось действие таких наркотиков, как кокаин или амфетамины: они стимулируют активность дофаминовых нейронов в среднем мозге.
Недавние исследования показали, что на самом деле все немного сложнее. Нейробиолог из Кембриджского университета Вольфрам Шульц показал, что дофамин — это не просто молекула удовольствия, которое возникает из–за приятного события. Как оказалось, уровень дофамина возрастает только тогда, когда приятное событие сильно превышает ожидания.
Шульц провел элементарный эксперимент, чтобы обозначить этот нюанс: он давал обезьянам разное количество фруктового сока, при этом фиксируя активность в среднем мозге — участке, отвечающем за чувства, где плотно расположены дофаминовые нейроны. Он обнаружил, что нейроны срабатывают сильнее всего не тогда, когда обезьяны получают сок, а когда они неожиданно получают очень большую порцию сока. Иными словами, стимулировать дофаминовые нейроны могут только такие сюрпризы, которых человек еще не получал. После того как Шульц обнародовал свое революционное открытие, ученые обнаружили подобные модели активности дофаминовых нейронов в префронтальных долях, отвечающих за мыслительную и творческую деятельность.
Но какая связь между этими открытиями и историей моего пациента, переставшего проникаться религиозными идеями? Можно предположить, что религия формировала ярких личностей, которые равнодушно относились к обычным человеческим радостям (сексу и богатству) и искали более необычных ощущений (например, чувство причастности к Богу или радость от свершения добрых дел). Дофамин мог способствовать их увлечению необычными идеями, а также стимулировать повышение творческой активности.
Я считаю, что в этом месте наука пересекается с религией. Как талантливейших ученых, так и глубоко верующих людей мотивирует только то, что содействует выработке дофамина и появлению в префронтальных долях небывалых ощущений: благоговейного трепета, страха и восторга. Такие чувства испытывают самые смелые художники, умнейшие мыслители и все те, кто способен прийти в иступленный восторг из–за красоты и уникальности окружающего мира. Однако если человек генетически предрасположен к выработке высокого уровня дофамина, то ему достаточно получить слишком большую порцию сока для того, чтобы превратиться в террориста-фанатика и устроить 11 сентября.
Я проверил свои идеи на пациентах с болезнью Паркинсона. Я опросил 71 ветерана о религии и обнаружил некую закономерность. Среди тех, кто верил в Бога до болезни, только часть опрошенных утратила религиозный пыл. Это были пациенты, у которых болезнь началась с мышечных проблем в левой части тела, что было вызвано дисфункцией в правой области префронтальной коры головного мозга. У пациентов с левосторонним дебютом показатели по всем аспектам религиозности (душевные переживания, ежедневные ритуалы, молитва и медитация) были гораздо ниже, чем у респондентов с правосторонним дебютом.
Чем можно объяснить эти результаты? Я предположил, что это связано со снижением уровня дофамина в правой части мозга. Мне все еще надо было исключить другие теории. Самая традиционная из них принадлежит Фрейду, в ней он объясняет религиозные чувства состоянием тревоги. Обещанная в религии жизнь после смерти смягчает вечную тревогу, причина которой — страх смерти. Передо мной стояла непростая задача, ведь моя теория о сверхъестественной религиозной радости утверждает обратное: верующий не борется со страхом смерти, а стремится его почувствовать, так как это одно из самых сильных, ярких и удивительных переживаний, порожденных мозгом.
В итоге я решил сравнить эти теории в ходе другого эксперимента. Я провел несколько бесед с пациентами с болезнью Паркинсона, во время которых рассказывал им историю о мужчине, поднимавшемся по лестнице, в конце которой он столкнулся с чем-то неожиданным. В разных версиях была разная концовка. В первом варианте он видел, как кто-то умирает, во втором — религиозный обряд, в третьем — потрясающий вид на океан. После того как участники эксперимента прослушали эти истории, мы проверили, изменились ли хоть как-то их религиозные взгляды, попросив их оценить по 10-балльной шкале достоверность утверждений: «Бог или иная высшая сила действительно существует» и «Бог активно участвует в судьбе мира».
У здоровых добровольцев и пациентов с правосторонним (но не левосторонним!) дебютом заметно повысились показатели религиозности после истории с концовкой об океане. Концовка о смерти не произвела такого впечатления. Версия с религиозным обрядом оказалась не столь действенной, и эффект от нее был гораздо слабее, чем от рассказа об океане. Эти результаты опровергли теорию о том, что религия порождается тревогой, и еще раз подтвердили мое предположение о том, что вера усиливается в надежде на сверхъестественные ощущения.
Как это все объясняет тот факт, что религия порождает как необычайно талантливых, святых людей, так и настоящих монстров? Механизм, который запускает в нас творческий процесс, снабжая дофамином правую область префронтальной коры и лимбической системы, также способствует тому, чтобы мы проникались религиозными идеями и переживаниями. Однако если стимулировать излишнюю выработку дофамина, то вместо творчески необычных мыслей у человека возникают психотические и маниакальные состояния.
Со времен позднего палеолита религиозные культуры формировали, направляли и подпитывали в людях стремление к великой радости. Сегодня наука, искусство, музыка, литература и философия предлагают то же чувство причастности к высокому, которое раньше даровала одна лишь религия. Для этого нужно лишь запустить «эффект Бога», испытать восторг по отношению к окружающему миру и ощутить причастность к великой силе, оставаясь при этом в здравом уме.
Танцевавшие мужчины были явно им напуганы, мне тоже захотелось убежать, но все стояли словно вкопанные, наблюдая, как он молча и величественно уходит в ночную пустыню. После этого один из выступающих начал рассыпаться в извинениях за их шамана: тот был человеком благочестивым, но слегка эксцентричным. У меня тогда никак не укладывалось в голове, как можно быть настолько особенным, уважаемым и смелым, чтобы отправиться ночью в одиночку в пустыню.
В поисках ответа на этот вопрос я начал заниматься неврологией. Изучая мозг, я узнал, что определенные нейронные сети и химические составы могут сделать человека как поразительно талантливым, творчески одаренным и даже святым, так и абсолютно сумасшедшим, жестоким и аморальным. Как показали мои исследования, для того чтобы усилить «эффект Бога» в религиозных людях, достаточно увеличить выработку нейротрансмиттера дофамина, который отвечает за уравновешенные мысли и эмоции (это происходит в правой части мозга). Однако, когда уровень дофамина зашкаливает, человек становится жестоким, вследствие чего возникают такие явления, как терроризм и джихад.
Религия всегда провоцировала людей на странные поступки, еще на заре человеческой истории наши предки при захоронении мертвых покрывали стены пещеры ритуальными рисунками. Одно из самых ранних свидетельств религиозной сознательности относится к позднему палеолиту (около 25 000 лет назад): тогда мальчик в возрасте около 12 лет прополз сотни метров вглубь абсолютно темной пещеры. Вероятно, он ориентировался по рисункам на стене, которые бегло освещал факелом. В недрах пещеры он уткнулся в тупик, где нанес на ладонь красную охру и оставил отпечаток руки на стене. Затем он выбрался из тупика и вышел наружу — об этом мы можем судить по тому, что кости в пещере не обнаружены.
Откуда этот мальчик набрался смелости? И зачем он оставил отпечаток своей руки глубоко в пещере? Некоторые исследователи наскальной живописи считают, что он выполнял некий священный обряд. Он, как и многие другие, проделавшие подобный путь в пещере, принес жертву миру духов и стал святым, совсем как тот величественный и пугающий индеец, которого я увидел в 12 лет. Скорее всего, у него был повышенный уровень дофамина.
На протяжении многих веков избыточный дофамин порождал одаренных лидеров и миротворцев (Ганди, Мартин Лютер Кинг, Екатерина Сиенская), пророков (Заратустра), провидцев (Будда), воинов (Наполеон, Жанна д'Арк), учителей (Конфуций), философов (Лао-цзы). Некоторые из них не только создали новые религиозные традиции, но и оказали мощное влияние на культуру и цивилизацию. Но повышенный дофамин также создал настоящих монстров: Джима Джонса («посланника Бога», который убедил сотни своих последователей покончить с собой) и лидера секты Аум Синрике, совершившей террористическую газовую атаку в токийском метро. К ним можно отнести и террористов-смертников из «Аль-Каиды», которые атаковали башни-близнецы и Пентагон.
Как показывает нам история 9/11, неврологическая граница между святостью и варварством, творчеством и неуправляемостью очень зыбкая. Это доказывают многочисленные истории гениев, в семьях которых были преступники и душевнобольные. Гены, создающие мозг, способный на необычные творческие идеи и ассоциации, также с большой вероятностью могут сделать мозг (у того же самого человека или его родственников) открытым для чересчур странных, маниакальных идей.
Медицинская литература изобилует описаниями вспышек творчества, которые происходили у людей после принятия лекарств, повышающих уровень дофамина (например, таблеток, которые пьют при болезни Паркинсона). Из–за биполярного расстройства у людей возникают проблемы с дофамином, вследствие чего они то страдают от депрессии, то испытывают нездоровое возбуждение. Порой в этом состоянии человек создает шедевры искусства. Зачастую пациенты отказываются пить лекарства, регулирующие уровень дофамина, именно потому, что высоко ценят творческую активность, свойственную пограничным состояниям.
Так, псилоцибин и ЛСД косвенно стимулируют выброс дофамина в лобные доли головного мозга, в результате чего религиозные идеи могут заразить даже убежденных атеистов. Из–за галлюциногенов у человека возникают яркие образы, психотические вспышки и сильные духовные переживания. Таким образом дофаминовые рецепторы действуют на нейроны лимбической системы (зона в среднем мозге, отвечающая за чувства) и префронтальной коры (передний мозг, центр мышления).
После теракта 11 сентября я, соединив все факты воедино, выдвинул предположение о том, что дофамин может объяснить «эффект Бога». Если в лимбической системе и префронтальной коре уровень дофамина высокий (но не за пределами нормы), у человека возникают необычные идеи и ассоциации, в результате чего возрастает творческая активность, улучшаются лидерские качества и появляются глубокие душевные переживания. Однако когда уровень дофамина слишком высок, то люди, генетически предрасположенные к проблемам с психикой, начинают страдать от психических расстройств.
Я раздумывал над этим, отдыхая от рутинной офисной работы в Управлении по делам ветеранов Бостонского медицинского центра. Я провел стандартное неврологическое обследование высокого незаурядного пожилого мужчины с болезнью Паркинсона. Этот ветеран Второй мировой войны имел много наград и, похоже, был очень умен. Он работал инженером-консультантом, но, когда болезнь начала прогрессировать, вынужден был отказаться от привычного образа жизни. Однако, как рассказала его жена, он отказался лишь от некоторых прежних привычек. «Он перестал взаимодействовать с коллегами, оставил физический труд и, к сожалению, перестал выполнять религиозные обряды».
На мой вопрос о том, что подразумевается под словом «обряды», она ответила, что он всегда молился и читал Библию, но с развитием болезни стал делать это все реже и реже. Тогда я спросил самого пациента о его религиозных привычках, и он сказал, что полностью их утратил. Самым удивительным было то, что он чувствовал себя из–за этого несчастным. Он перестал выполнять «обряды», потому что ему все тяжелее было в них вникать. Он не перестал верить и следовать своей религии, но ему становилось все тяжелее испытывать религиозные чувства. Он просто утратил доступ к тем эмоциям и переживаниям, которые были связаны с религией.
Главная патология, возникающая при болезни Паркинсона, — это снижение активности дофаминовых нейронов. Долгое время считалось, что благодаря им возникает гедонистическое наслаждение или удовольствие — приятное чувство, которое мы испытываем во время секса или приема вкусной пищи. Когда что-то инициирует выработку дофамина, мы чувствуем наслаждение. Этим всегда объяснялось действие таких наркотиков, как кокаин или амфетамины: они стимулируют активность дофаминовых нейронов в среднем мозге.
Недавние исследования показали, что на самом деле все немного сложнее. Нейробиолог из Кембриджского университета Вольфрам Шульц показал, что дофамин — это не просто молекула удовольствия, которое возникает из–за приятного события. Как оказалось, уровень дофамина возрастает только тогда, когда приятное событие сильно превышает ожидания.
Шульц провел элементарный эксперимент, чтобы обозначить этот нюанс: он давал обезьянам разное количество фруктового сока, при этом фиксируя активность в среднем мозге — участке, отвечающем за чувства, где плотно расположены дофаминовые нейроны. Он обнаружил, что нейроны срабатывают сильнее всего не тогда, когда обезьяны получают сок, а когда они неожиданно получают очень большую порцию сока. Иными словами, стимулировать дофаминовые нейроны могут только такие сюрпризы, которых человек еще не получал. После того как Шульц обнародовал свое революционное открытие, ученые обнаружили подобные модели активности дофаминовых нейронов в префронтальных долях, отвечающих за мыслительную и творческую деятельность.
Но какая связь между этими открытиями и историей моего пациента, переставшего проникаться религиозными идеями? Можно предположить, что религия формировала ярких личностей, которые равнодушно относились к обычным человеческим радостям (сексу и богатству) и искали более необычных ощущений (например, чувство причастности к Богу или радость от свершения добрых дел). Дофамин мог способствовать их увлечению необычными идеями, а также стимулировать повышение творческой активности.
Я считаю, что в этом месте наука пересекается с религией. Как талантливейших ученых, так и глубоко верующих людей мотивирует только то, что содействует выработке дофамина и появлению в префронтальных долях небывалых ощущений: благоговейного трепета, страха и восторга. Такие чувства испытывают самые смелые художники, умнейшие мыслители и все те, кто способен прийти в иступленный восторг из–за красоты и уникальности окружающего мира. Однако если человек генетически предрасположен к выработке высокого уровня дофамина, то ему достаточно получить слишком большую порцию сока для того, чтобы превратиться в террориста-фанатика и устроить 11 сентября.
Я проверил свои идеи на пациентах с болезнью Паркинсона. Я опросил 71 ветерана о религии и обнаружил некую закономерность. Среди тех, кто верил в Бога до болезни, только часть опрошенных утратила религиозный пыл. Это были пациенты, у которых болезнь началась с мышечных проблем в левой части тела, что было вызвано дисфункцией в правой области префронтальной коры головного мозга. У пациентов с левосторонним дебютом показатели по всем аспектам религиозности (душевные переживания, ежедневные ритуалы, молитва и медитация) были гораздо ниже, чем у респондентов с правосторонним дебютом.
Чем можно объяснить эти результаты? Я предположил, что это связано со снижением уровня дофамина в правой части мозга. Мне все еще надо было исключить другие теории. Самая традиционная из них принадлежит Фрейду, в ней он объясняет религиозные чувства состоянием тревоги. Обещанная в религии жизнь после смерти смягчает вечную тревогу, причина которой — страх смерти. Передо мной стояла непростая задача, ведь моя теория о сверхъестественной религиозной радости утверждает обратное: верующий не борется со страхом смерти, а стремится его почувствовать, так как это одно из самых сильных, ярких и удивительных переживаний, порожденных мозгом.
В итоге я решил сравнить эти теории в ходе другого эксперимента. Я провел несколько бесед с пациентами с болезнью Паркинсона, во время которых рассказывал им историю о мужчине, поднимавшемся по лестнице, в конце которой он столкнулся с чем-то неожиданным. В разных версиях была разная концовка. В первом варианте он видел, как кто-то умирает, во втором — религиозный обряд, в третьем — потрясающий вид на океан. После того как участники эксперимента прослушали эти истории, мы проверили, изменились ли хоть как-то их религиозные взгляды, попросив их оценить по 10-балльной шкале достоверность утверждений: «Бог или иная высшая сила действительно существует» и «Бог активно участвует в судьбе мира».
У здоровых добровольцев и пациентов с правосторонним (но не левосторонним!) дебютом заметно повысились показатели религиозности после истории с концовкой об океане. Концовка о смерти не произвела такого впечатления. Версия с религиозным обрядом оказалась не столь действенной, и эффект от нее был гораздо слабее, чем от рассказа об океане. Эти результаты опровергли теорию о том, что религия порождается тревогой, и еще раз подтвердили мое предположение о том, что вера усиливается в надежде на сверхъестественные ощущения.
Как это все объясняет тот факт, что религия порождает как необычайно талантливых, святых людей, так и настоящих монстров? Механизм, который запускает в нас творческий процесс, снабжая дофамином правую область префронтальной коры и лимбической системы, также способствует тому, чтобы мы проникались религиозными идеями и переживаниями. Однако если стимулировать излишнюю выработку дофамина, то вместо творчески необычных мыслей у человека возникают психотические и маниакальные состояния.
Со времен позднего палеолита религиозные культуры формировали, направляли и подпитывали в людях стремление к великой радости. Сегодня наука, искусство, музыка, литература и философия предлагают то же чувство причастности к высокому, которое раньше даровала одна лишь религия. Для этого нужно лишь запустить «эффект Бога», испытать восторг по отношению к окружающему миру и ощутить причастность к великой силе, оставаясь при этом в здравом уме.
Обсуждения Святость и варварство