В этом суровом краю даже дети охотников навскидку попадают в глаз медведю.
Идти по тайге неделю, а то и месяц — и не встретить ни одного человека… Это, наверное, сложно представить тем, кто не выбирался дальше пускай и самых дремучих латвийских лесов.
Идти по тайге неделю, а то и месяц — и не встретить ни одного человека… Это, наверное, сложно представить тем, кто не выбирался дальше пускай и самых дремучих латвийских лесов.
А здесь холмы, горы, перевалы поросли хмурыми елями и высоченными кедрами, хранящими древний покой, хозяин которого — медведь. Его лапищи надежно оберегают лес, куда даже шаманы если и заходят, то лишь под звук бубна, вызывающего бессмертных духов.
Магические круги силы
Уж не знаю почему, но перед походом в тайгу меня потянуло на правый берег Улуг–Хема ("хем" — река) — Великого Енисея… Там, где закончились дороги, стоял заброшенный буддийский храм. Его белые стены и красная загнутая по краям крыша особенно ярко смотрелись на фоне темно–зеленых гор, над которыми нависли лилово–фиолетовые тучи. Многие жители Кызыла, построенного на берегу самой полноводной реки Сибири, уже забыли об этом некогда богатом храме. А ведь он старейший в районе столицы Тувы, где местный лама (священник) принимал когда–то дары от почетной делегации царя Российской Империи.
Но сейчас он пустой. Говорят, будто однажды ночью с гор спустилась огромная тень снежного барса и забрала у храма силу. Ламы пытались вернуть ее, но не вышло. Потом им помогали и шаманы (в Туве эти религии идеально уживаются между собой): возле храма создали из камней "холмы силы", которые должны были под звук бубна "включиться" и впитать силу — отобрать ее у мрачного духа здешних мест. Однако…
В итоге на храм наложили печать — во время специального обряда окружили священное место камнями. Рядом до сих пор видны и шаманские каменные насыпи в четких кругах из валунов. От них до сих пор исходит тепло, даже в лютые морозы камни растапливают снег и лед. Чтобы впитать энергию для похода в тайгу, я ступил в один из кругов, и по телу прошел легкий, будто электрический, разряд.
Богатство озера Чагытай
Первую стоянку на ночь мы, проехав от Кызыла сто с лишним километров, разбили на берегу озера Чагытай у подножия гор, поросших пихтами и лиственницами. Чагытай — озеро уникальное, на его берегах сходятся равнинная степь, холмы в верблюжьей колючке, тайга и горы хребта Танну–Ола. Это самое большое и глубокое пресное озеро Тувинской котловины (на территории республики ведь хватает и соленых озер, питающихся водой из аржанов — целебных источников), его площадь около 3000 гектаров.
Поздно вечером неподалеку от нас разбили лагерь рыболовы. Ночью, когда все звуки леса смолкли, было слышно, как бравая компания обсуждает будущий улов… К слову, в советские годы на Чагытае велся промышленный лов, в год добывали до 700 центнеров рыбы.
А в Латвии изредка попадались консервы "сибирского окуня", считающиеся большим дефицитом. Так окунь был с Чагытая! Но какая здесь рыба только не водится! Полно карпа, леща, неляди, а в речушке Мажалых, впадающей в озеро, много хариуса.
Наедине с духами леса
В тайгу охотники, живущие промыслом, просто так не ходят. Перед сезоном приглашают шамана, чтобы тот совершил камлание (обряд) и духи леса помогли в охоте. Это для жителей Европы шаманы вроде героев бабушкиных сказок или бреда фантастов, а в тайге к повелителям духов относятся с почтением и страхом.
Сибирские люди знают цену древней силы природы. Они даже перед тем, как срубить дерево, поклонятся ему и попросят прощения, а зверя бьют не ради удовольствия или отдыха, а по необходимости. "Без шамана доброй охоты не жди…" — часто говорят в этих диких местах настоящие мужики.
Бубен шамана звучит и в сезон сбора кедровых шишек, когда люди, только и живущие дарами природы, уходят в тайгу на недели. Хотя сборщикам шишек помогают не только шаманы, но и буддийские ламы: читают в храмах особые мантры (молитвы), чтобы природа смилостивилась и поделилась своими богатствами с человеком… В сезон ведро кедровых орешков стоит в Туве 100 рублей — около 2 латов.
Дети сурового края
На следующий день наша группа перешла таежный высокий горный Шуурмакский перевал. Дальше наш путь лежал в долину Маймазан реки Сой. Здесь в кольце гор поставили юрты кочевники. Стоило нам появиться близ юрт, как тут же прискакали на лошадях местные, настроенные весьма грозно. Чужаков здесь, как, впрочем, и во всех диких сибирских местах, недолюбливают.
Но после короткого общения с нашим проводником Мергеном кочевники что–то крикнули и уже с уважением на меня посмотрели. Оказалось, Мерген им сказал: "Этот человек прибыл к нам из Латвии, которая находится далеко за тайгой, на севере, где ходят огромные белые медведи, по сравнению с которыми здешние хозяева леса — жалкие щенята.
И нельзя злить дух трубки, которую курит этот белый шаман…" Да уж, такого о Латвии я еще не слышал! Но в любом случае — огромное спасибо Мергену. В итоге кочевники не только приняли меня с миром, но и охотно согласились показать свое жилье — юрты — уг, которые ставят в этих местах раз в год ради выпаса скота и охоты, а потом снимают и перевозят на лошадях и сарлыках (яках) в другую долину.
Юрта — весьма просторное жилище. Ее стены образует деревянный каркас из шести или больше звеньев складной решетки, установленных по кругу. Крыша — из тонких палок, привязанных одним концом к решетке, а другим вставленных в деревянный круг, служащий также и дымовым отверстием. Летом, например, стены ставят выше, отчего крыша круче, что лучше предохраняет юрту от дождя. Зимой, наоборот, стены раздвигают, они становятся шире и ниже, а крыша — более сферической, что делает юрту теплее и устойчивей при ветрах. Вся юрта покрыта войлоком, а пол в ней — шкуры зверей. Единственное освещение здесь от очага, который и нагревает пространство.
Вашего автора посадили в самом почетном углу — тор, прямо напротив входа, и напоили тувинским национальным напитком — зеленым чаем с молоком. Эх, хороший чаек! А когда церемония чаепития была закончена, меня попросили на улицу, где уже собралось немало людей, желающих посмотреть на гостя — белого шамана из мистической Латвии.
В сторонке на лошадях сидели дети (хотя и внешне — своей осанкой, и по взгляду эти дети повзрослее наших латвийских мужчин будут!). Периодически они подъезжали друг к другу и передавали сигарету, по–взрослому так держали ее пальцами и глубоко, от души, затягивались. Вопросами меня засыпали самыми разными, аккуратно подбирая слова из русского языка, сдабривая их тувинскими выражениями и жестами (разумеется, предельно вежливыми!): мол, как у вас юрты ставят, большая ли тайга и степь?
Долго им рассказывал о наших лесах и реках, о людях. Но понял, что проигрываю… Ведь такого, что есть даже в этих мальчишках, которые мудрее любого жителя "развитой Эйропы", в сырой Прибалтике нет. Суровый таежный край воспитывает и учит жить в таких условиях, о которых в нашей стране и не подозревали. "И с медведем встречался?" — спрашиваю у одного мальчишки. "Да, бывало. С отцом на охоту ходил. Против него ни один медведь не сунется!" — отвечает парень. Знаете, я ему верю!
Магические круги силы
Уж не знаю почему, но перед походом в тайгу меня потянуло на правый берег Улуг–Хема ("хем" — река) — Великого Енисея… Там, где закончились дороги, стоял заброшенный буддийский храм. Его белые стены и красная загнутая по краям крыша особенно ярко смотрелись на фоне темно–зеленых гор, над которыми нависли лилово–фиолетовые тучи. Многие жители Кызыла, построенного на берегу самой полноводной реки Сибири, уже забыли об этом некогда богатом храме. А ведь он старейший в районе столицы Тувы, где местный лама (священник) принимал когда–то дары от почетной делегации царя Российской Империи.
Но сейчас он пустой. Говорят, будто однажды ночью с гор спустилась огромная тень снежного барса и забрала у храма силу. Ламы пытались вернуть ее, но не вышло. Потом им помогали и шаманы (в Туве эти религии идеально уживаются между собой): возле храма создали из камней "холмы силы", которые должны были под звук бубна "включиться" и впитать силу — отобрать ее у мрачного духа здешних мест. Однако…
В итоге на храм наложили печать — во время специального обряда окружили священное место камнями. Рядом до сих пор видны и шаманские каменные насыпи в четких кругах из валунов. От них до сих пор исходит тепло, даже в лютые морозы камни растапливают снег и лед. Чтобы впитать энергию для похода в тайгу, я ступил в один из кругов, и по телу прошел легкий, будто электрический, разряд.
Богатство озера Чагытай
Первую стоянку на ночь мы, проехав от Кызыла сто с лишним километров, разбили на берегу озера Чагытай у подножия гор, поросших пихтами и лиственницами. Чагытай — озеро уникальное, на его берегах сходятся равнинная степь, холмы в верблюжьей колючке, тайга и горы хребта Танну–Ола. Это самое большое и глубокое пресное озеро Тувинской котловины (на территории республики ведь хватает и соленых озер, питающихся водой из аржанов — целебных источников), его площадь около 3000 гектаров.
Поздно вечером неподалеку от нас разбили лагерь рыболовы. Ночью, когда все звуки леса смолкли, было слышно, как бравая компания обсуждает будущий улов… К слову, в советские годы на Чагытае велся промышленный лов, в год добывали до 700 центнеров рыбы.
А в Латвии изредка попадались консервы "сибирского окуня", считающиеся большим дефицитом. Так окунь был с Чагытая! Но какая здесь рыба только не водится! Полно карпа, леща, неляди, а в речушке Мажалых, впадающей в озеро, много хариуса.
Наедине с духами леса
В тайгу охотники, живущие промыслом, просто так не ходят. Перед сезоном приглашают шамана, чтобы тот совершил камлание (обряд) и духи леса помогли в охоте. Это для жителей Европы шаманы вроде героев бабушкиных сказок или бреда фантастов, а в тайге к повелителям духов относятся с почтением и страхом.
Сибирские люди знают цену древней силы природы. Они даже перед тем, как срубить дерево, поклонятся ему и попросят прощения, а зверя бьют не ради удовольствия или отдыха, а по необходимости. "Без шамана доброй охоты не жди…" — часто говорят в этих диких местах настоящие мужики.
Бубен шамана звучит и в сезон сбора кедровых шишек, когда люди, только и живущие дарами природы, уходят в тайгу на недели. Хотя сборщикам шишек помогают не только шаманы, но и буддийские ламы: читают в храмах особые мантры (молитвы), чтобы природа смилостивилась и поделилась своими богатствами с человеком… В сезон ведро кедровых орешков стоит в Туве 100 рублей — около 2 латов.
Дети сурового края
На следующий день наша группа перешла таежный высокий горный Шуурмакский перевал. Дальше наш путь лежал в долину Маймазан реки Сой. Здесь в кольце гор поставили юрты кочевники. Стоило нам появиться близ юрт, как тут же прискакали на лошадях местные, настроенные весьма грозно. Чужаков здесь, как, впрочем, и во всех диких сибирских местах, недолюбливают.
Но после короткого общения с нашим проводником Мергеном кочевники что–то крикнули и уже с уважением на меня посмотрели. Оказалось, Мерген им сказал: "Этот человек прибыл к нам из Латвии, которая находится далеко за тайгой, на севере, где ходят огромные белые медведи, по сравнению с которыми здешние хозяева леса — жалкие щенята.
И нельзя злить дух трубки, которую курит этот белый шаман…" Да уж, такого о Латвии я еще не слышал! Но в любом случае — огромное спасибо Мергену. В итоге кочевники не только приняли меня с миром, но и охотно согласились показать свое жилье — юрты — уг, которые ставят в этих местах раз в год ради выпаса скота и охоты, а потом снимают и перевозят на лошадях и сарлыках (яках) в другую долину.
Юрта — весьма просторное жилище. Ее стены образует деревянный каркас из шести или больше звеньев складной решетки, установленных по кругу. Крыша — из тонких палок, привязанных одним концом к решетке, а другим вставленных в деревянный круг, служащий также и дымовым отверстием. Летом, например, стены ставят выше, отчего крыша круче, что лучше предохраняет юрту от дождя. Зимой, наоборот, стены раздвигают, они становятся шире и ниже, а крыша — более сферической, что делает юрту теплее и устойчивей при ветрах. Вся юрта покрыта войлоком, а пол в ней — шкуры зверей. Единственное освещение здесь от очага, который и нагревает пространство.
Вашего автора посадили в самом почетном углу — тор, прямо напротив входа, и напоили тувинским национальным напитком — зеленым чаем с молоком. Эх, хороший чаек! А когда церемония чаепития была закончена, меня попросили на улицу, где уже собралось немало людей, желающих посмотреть на гостя — белого шамана из мистической Латвии.
В сторонке на лошадях сидели дети (хотя и внешне — своей осанкой, и по взгляду эти дети повзрослее наших латвийских мужчин будут!). Периодически они подъезжали друг к другу и передавали сигарету, по–взрослому так держали ее пальцами и глубоко, от души, затягивались. Вопросами меня засыпали самыми разными, аккуратно подбирая слова из русского языка, сдабривая их тувинскими выражениями и жестами (разумеется, предельно вежливыми!): мол, как у вас юрты ставят, большая ли тайга и степь?
Долго им рассказывал о наших лесах и реках, о людях. Но понял, что проигрываю… Ведь такого, что есть даже в этих мальчишках, которые мудрее любого жителя "развитой Эйропы", в сырой Прибалтике нет. Суровый таежный край воспитывает и учит жить в таких условиях, о которых в нашей стране и не подозревали. "И с медведем встречался?" — спрашиваю у одного мальчишки. "Да, бывало. С отцом на охоту ходил. Против него ни один медведь не сунется!" — отвечает парень. Знаете, я ему верю!
Обсуждения Шаманы