Работа посвящена сюжетному анализу античного мифа о бешенстве Геракла. Цель ее — пояснить потаенный смысл мифа, сосредоточившись на истолковании такого непременного свойства эпического героя, как гнев, соотносимый с понятиями не только "отрицательного", но и, условно говоря, "положительного" ряда — идеала доблести эпического героя 1 и боевого неистовства древнего германца.
Проследить это явление можно, обратившись прежде всего к самому мифу о безумии Геракла. В античном изобразительном искусстве мифо-эпический сюжет бешенства Геракла встречается крайне редко 2. Именно поэтому он попадает в поле зрения историка искусств как уникальный и требует более подробного рассмотрения.
Таково изображение на краснофигурной вазе, апулийском кратере № 1684 из Мадридского музея археологии, датируемой серединой 4 в. до н.э. Роспись на ней принадлежит кисти Асстеаса. Художник изобразил Геракла в полном боевом снаряжении, готовящемся бросить в огонь собственного сына, с балкона на него смотрят Мания, Иолай и Алкмена, рядом с Гераклом его жена Мегара, Тот же сюжет Еврипид использовал в трагедии "Геракл". Какова же мифо-эпическая основа этих произведений?
Аполлодор (II, 4, 2) пересказывает миф следующим образом: "После сражения с минийцами случилось так, что Геракл был ввергнут ревнивой Герой в безумие и кинул в огонь собственных детей, которых ему родила Мегара, вместе с двумя сыновьями Ификла. Осудив себя за это на изгнание, он был очищен от скверны Теспием. После этого он прибыл в Дельфы и стал спрашивать у бога, где ему поселиться. Пифия впервые назвала тогда Геракла его именем и повелела ему поселиться в Тиринфе, служить в течение двенадцати лет Эврисфею и совершить десять подвигов, которые ему будут предписаны. Таким образом, сказала она, совершив эти подвиги, он станет бессмертным"3.
92
Есть, однако, причины, позволяющие подвергнуть критике мотив вражды Геры и Геракла. Во-первых, именно после своего безумия Геракл стал способен к подвигам, обещающим бессмертие; во-вторых, безумие для мифологического сознания далеко не всегда являлось безусловно отрицательным качеством. Причины возникновения этого мотива, видимо, могли быть следующие: подобные проявления буйства скорее свойственны варвару, и потому Гера не могла желать Гераклу блага, когда насылала на него безумие, следовательно, Гера с Гераклом враги.
Литературная форма произведения может значительно изменить миф, лежащий в его основе. Любое новое объяснение одного эпизода влечет за собой изменение всего рассказа в целом 4. Субъективность литературной формы может быть снята сравнением сюжета и персонажа со сходными в мифах другого, родственного народа. Таким народом могут быть германцы, ряд литературных произведений которых сохраняет интересующие нас и необходимые для истолкования античного мифа мотивы.
Пример такого сопоставления — сочинение Тацита "О происхождении германцев и местоположении Германии". Описывая религиозные верования германцев, Тацит сравнивал их с греко-римскими мифами и пользовался именами римских богов. Упоминал он и Геркулеса. Считается, что при этом он имел в виду либо Зигфрида, либо Тора 5. Оба мнения вполне справедливы, так как Геракл в самом деле имеет черты, свойственные и тому, и другому.
Сопоставления мотива позволяют уяснить источники высокого боевого духа Геракла. Они связаны с мотивом оборотничества, важным для мифо-эпического сюжета борьбы с чудовищем, который присутствует в сказаниях о Геракле, Зигфриде, Беовульфе, Торе 6. Трактовка этих образов часто имеет сходные черты. Так, жизнь Геракла при некотором обобщении можно было бы описать следующими словами из "Саги о Гисли": "Жил человек по имени Бьерн Белый (медведь). Он был берсеркр. Он разъезжал по стране и вызывал на поединок всякого, кто ему не подчинялся"7. Жизнь такого медведя — постоянная битва; движет им гнев. Гераклом также руководит гнев, ярким проявлением которого и является бешенство героя. Эта сила впоследствии, в литературе античности, и станет символом безумия.
Таким образом, с течением времени, в процессе эволюции мифа точка отсчета поменялась: с одной стороны, гнев воспринимался более всего как эффективное средство боя, необходимое для победы, с другой же стороны, следствием его становилось отрицание рассудка, что для литературной традиции с идеалом эпического героя не совпадает. Но на ран-
93
нем этапе существования мифа гнев входит в понятие идеала эпического героя. Это хорошо видно на примере гомеровского эпоса. "Сама доблесть хорошего", "лучшего", как правило, "буйная", "неукротимая", "неистовая"8. "У Ахилла, самого доблестного из ахейских героев,— ужасающая, страшная "склонность", "способность" к эпическому гневу. Эпический гнев героя сопутствует едва ли не любому его деянию, а потому "склонность", "способность" Ахилла по существу всеобъемлюща"9. "Гнев, ярость — свидетельство сил эпического героя. Гнев Ахилла, явившийся в своей значительности тем композиционным стержнем, на котором держится вся поэма, не утихает ни на минуту"10.
Сходные качества, как наиболее доблестные, ценили и германцы. Манера воевать по-германски в более поздних средневековых источниках описывалась, например, следующим образом: "...его войны (Одина) бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты, и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда. Такие войны назывались берсеркрами" ("Сага об Инглингах", VI). Доблесть германского воина — свирепая отвага и безудержная воинская сила. Этот способ ведения боя противоположен римскому рационально-геометрическому строю и соответствует скорее описанному многократно Гомером ряду поединков сильнейших передовых бойцов. Римляне придерживались согласованности военного строя, дисциплины. В противоположность им "германцы развивали мистическое wut; odhr — священное, божественное неистовство. Кто пал его жертвой, тот одержим богом"11. Нащупывается точка соприкосновения с древними греками.
Германские корни wut; odhr обозначают как боевую ярость, так и одержимость, божественную энергию поэта. К этим корням восходит имя одного из главных богов воинственного германского пантеона: "Водан, что значит "ярость", правит войнами и вселяет в людей храбрость перед лицом врагов"12. Существует версия, что Водан является скрытым виновником смерти своего сына Бальдра 13. Свиту Одина составляют волки и вороны. Воины, наиболее выдающиеся своим wut: называются berserkr и ulfheðinn. С таким воином и может быть сопоставлен Геракл.
Согласно мифу, в результате своего бешенства, Алкид (от αλκή) — доблесть) получает новое имя Геракл, что значит "прославленный Герой". Между Герой и Гераклом, таким образом, также существует связь, характер которой до сих пор не совсем понятен.
Очевидно, в основе ее может лежать следующее. Гера — отнюдь не миролюбивая богиня. Греческое слово "Ηρα — "защитник, охранитель", отсюда ήρως 14 (этимология оспаривается)15. Она связана с воинственными регионами Аргоса и Спарты. Гнев — одна из главных черт характера
94
богини. По количеству упоминаний гнева в различных терминах в Илиаде Гера опережает всех других богов. Она гневается тринадцать раз, Зевс — десять, Афина — шесть, Аполлон — пять и один раз музы, Арес — восемь, Артемида — четыре, Посейдон — два. На Зевса не смеет гневаться никто, кроме Геры (Ноm. Il., XXIV, 55; VIII, 46; XV, 104; I, 24). От Геры произошла распря и брань между богами (Ноm. Il., XXI, 513). Бог брани и ярости Арес — родной сын Геры, с которой он, по выражению Рошера 16, ihre wut (μένος ασχετον) teilt. Или в русском переводе Н.И.Гнедича:
Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы.
Матери дух у тебя, необузданный, вечно строптивый,
Геры, которую сам я с трудом укрощаю словами
(Ноm. Il., V, 892).
Богиня может выступать и как первоисточник, творец эпического гнева — лучшего качества древнего воина, то есть Гера является богиней, сходной по этой функции с германским Одином. Интересно и то, что упоминаний гнева Геры в "Одиссее" нет вообще.
Кроме параллели Геракла с Герой как подательницей качеств эпического идеала, существуют указания и на их родственные связи. В Беотии сохранился миф о том, что Гера выкармливала Геракла во младенчестве (Раus., IX, 25, 2). Геру отождествляют с Юноной (обе восходят к одной греко-италийской богине)В Италии известны несколько сюжетов, показывающих связь Юноны с Геркулесом. Сюжет, когда Юпитер отдает Юнону в жены Геркулесу, встречается дважды 17, они вместе борются против животных— оленя и кабана 18. Так мотив связи переплетается с мотивом помощи в трудной ситуации.
Если мы примем такую трактовку, то вариант вражды Геры и Геракла отпадает, по крайней мере с точки зрения изначального идеала эпического героя. Безумие Геракла является превосходной степенью того гнева, которым одарила его Гера. Ведь гнев — основная черта характера богини, и сама Гера как бы воплощается в сверхчеловеческом гневе героя, Геракл становится ее ипостасью, а гнев оказывается даром. Дар этот имеет ценность, вполне соответствующую идеалу эпического героя. Вызывает сомнение, могла ли Гера наградить Геракла каким-либо другим качеством, кроме гнева. Этот дар получил бы и Парис, если бы захотел, и тогда был бы владыкой вселенной (Ноm. Il., XXIV, 25—30; Eur. And., 274-308; Тгоаd., 924-931).
95
Вполне вероятно, что сопутствующим свойством такого дара была и неуязвимость героя. Подобная связь широко представлена в скандинавском материале. Берсеркру обычно не нужны ни доспехи, ни шиты, железо его не берет, он даже не заботится об отражении удара. Разновидностью этого воззрения является и общее для многих европейских народов представление, что оборотня можно убить только осиновым колом. Неуязвимы Сигмунд, Сигурд, Синфьотли, бешеный Роланд у Ариосто и другие.
Наиболее гневный герой Илиады — Ахилл — обладает неуязвимостью, полученной им от матери-богини еще в детстве. Если считать яростную доблесть героя залогом неуязвимости, то помощь Геры Гераклу (дар бешенства) вполне соответствует нежной заботе Фетиды об Ахилле. Именно неистовое безумие Геракла открывает ему возможность для совершения знаменитых подвигов.
В чистом виде мотив неуязвимости Геракла не встречается, но, как кажется, некоторые следы его отражаются в эпосе опосредованно. Геракл убил двух львов, а шкура одного из них была неуязвимой (Ароllod., II, 5, 1). Львиная шкура — один из главных атрибутов Геракла. Когда Геракл держал Кербера, дракон на хвосте последнего не мог прокусить Геракла. Умирает Геракл не от оружия, и даже не от яда, хотя яд и доставляет ему ужасные мучения, но добровольно взойдя на костер. Связь огня и неуязвимости, видимо, не случайна — огонь выжигал все смертное (Ароllod., III, 13, 6). Фетида обжигала Ахилла, чтобы сделать его бессмертным. Деметра закаляла в огне Демофонта (Ноm. Нуmn., V). Видимо, здесь перед нами следы обряда инициации, связанного с нашим материалом.
Шкура, которую носит Геракл,— атрибут не случайный. Шкура как облачение героя часто указывает на высокую, сверхчеловеческую его доблесть. Так царю Адрасту было предсказано, что лев и кабан станут его зятьями. Это и произошло, поскольку герои Полиник и Тидей носили шкуры льва и кабана. Оба героя явно превосходили яростью других людей. Именно по степени их ярости Адраст и устанавливает их благородство (Stat. Theb., I, 397).
Германский материал обильно представляет нам подобные элементы архаичного тотемизма. В "Саге о Гисли" главному герою видится сон, предупреждающий его о грозящей опасности. Вот один из эпизодов сна: "Вперед бросился один из них со страшным воем, и я будто разрубил его пополам. И почудилось мне, будто голова у него волчья"19. Этот эпизод подразумевает берсеркра, с его особой манерой воевать, манерой, основывающейся на иррациональной, всесокрушающей ярости. В этой ярости человек выходил из себя, утрачивал человеческий облик. В "божественном" неистовстве (wut) он становился лютым зверем, тем самым зверем, шкуру которого он носит, которого почитает как тотем. Воплощается зверь в человека после инициации. Схватка со зверем, в результате которой поверженный противник поедается и воплощается в победоносном герое,— один из видов инициации.
96
Знаком прошедшего инициацию является шкура убитого зверя или другие его части тела (зубы, лапы с когтями). Подобную инициацию проходил Геракл, когда душил льва. Хирон вскармливал Ахилла внутренностями диких животных (Ароllod., III, 13, 6). Для приобретения сил, нужных для убийства Сигурда, Готторму давали внутренности волка и ворона (животные Одина) (Ст. Эдда. Отрывок песни о Сигурде, 4).
Что касается слова "берсеркр", то трактуют его как "медвежья шкура", "некто превратившийся в медведя"20. Близнец и соратник berserkr - ultheðinn — слово, точно соответствующее славянскому волколаку 21.
Оборотням приписывают жажду человеческой крови. Вероятно, этот след обычая поедания поверженного противника-первопредка (зверь-тотем), либо врага. Так, Тидей, по Стацию, съел мозг ранившего его воина (Stat. Theb., VIII, 760).
Геракл обладает главным атрибутом оборотня-берсеркра, а именно шкурой (чтобы перестать быть оборотнем, надо сжечь шкуру — Сага о Волсунгах, Сигмунд с сыном надевают волчью шкуру), а также звериным неистовством первопредка. Зверь-первопредок, убитый при инициации, имеет многочисленные функции помощника и воспитателя воинов. Одно из самых популярных животных, выступающих в роли воспитателя,— конь. Конь сопровождает воина и при жизни, и после смерти. Кости и изображения коней, предметы упряжи постоянно находят в погребениях Европы и Азии. Кони некоторых героев имеют божественное происхождение. Конь Геракла Арейон рожден Деметрой (Раus., VIII, 25, 4), кони сына Дардана Эрихфония родились от Борея (Ноm. Il., XX, 219—229). Гарпия Подарга родила бессмертных коней, подаренных Ахиллу (Il., XVI, 148-151). Скакун Одина Слейпнир рожден Локи (Мл. Эдда. Видение Гюльви)22. Кентавр Хирон воспитывает Ясона, Тесея, Диоскуров, Геракла, Ахилла. Когда же воспитанник подрастает, воспитатель нередко гибнет от его руки. Кентавры Хирон и Фол умирают, раненые стрелой Геракла (Ароllod., II, 5, 4). Их смерть напоминает ритуальное убийство тотема-первопредка.
В некоторых случаях воспитатель остается представителем иного мира, но черты зверя теряет. Волшебный кузнец Регин — карлик (от человека его отличают лишь размеры),— представитель иного мира, как и кентавр, имеющий божественное происхождение (Ст. Эдда. Речи Регина), гибнет от руки героя (Сигурда). Регин — кровный враг Одина, Один — виновник убийства брата Регина, а значит Один, покровительствуя Сигурду, выступает как инициатор смерти Регина.
97
Тор — главный защитник Митгарда, наиболее доблестный, согласно эпическому идеалу, то есть яростный воин, перед тем, как "много странствовал, объездил полсвета и один победил всех берсеркров, всех великанов, самого большого дракона и много диких зверей", двенадцати лет от роду убил Лорикуса, своего воспитателя, и жену его Лору" (Мл. Эдда. Пролог)28.
На воспитателя как представителя иного мира может указывать лишь его происхождение. Персонаж становится полностью антропоморфным. Лин (брат Орфея) обучал Геракла музыке, а Геракл его убил, как обычно, в ярости (Ароllod., II, 4, 9).
Во всех приведенных случаях отец героя отсутствует, а на его месте стоит воспитатель. Отец может вообще не существовать — что утверждает о себе Сигурд (Сага о Волсунгах. Вот едут Регин и Сигурд; Ст. Эдда. Речи Фафнира),. либо не упоминаться в ходе данного сюжета саги, либо уже умереть ко времени, в котором разворачивается действие. У Геракла положение двойственное. Он имеет отчима Амфитриона, а настоящего отца, Зевса, непосредственно рядом с ним нет.'Поэтому Хирон воспитывает именно Геракла, а не Ификла. По сути дела, воспитатель выполняет все функции предка (или первопредка). Черты зверя и происхождение такого первопредка из иного мира уже не упоминаются, но реальный антропоморфный предок (вместо первопредка) заменяет отца героя. Поэтому вместо связи "человек-зверь (первопредок)" возникает сюжетное отношение "отец-сын".
В результате сюжет убийства одного другим получает разнообразные виды мотивировок: убийство зачастую становится случайным или совершенным по незнанию родства с сыном. К примеру, эпизод "Саги о Волсунгах" "Сигмунд с сыном надевают волчью шкуру", в котором Сигмунд, отец, убивает своего сына Синфьотли. В тексте саги лакуна, но контекст такой: они оба были тогда волками-оборотнями и Синфьотли провоцировал Сигмунда на поединок. В порыве волчьей ярости Сигмунд впивается ему в горло. Сигмунд оправдан здесь тем, что он не знал, что Синфьотли его сын, а лишь считал себя его воспитателем. А в "Песне о Хельги сыне Льерварда, о смерти Синфьотли" Старшей Эдды Сигмунд только говорит Синфьотли, чтобы он выпил отравленное пиво, и при этом пробует это пиво сам, хотя заведомо оно не может ему повредить, так как он неуязвим и снаружи и внутри.
Косвенным виновником гибели своего отца является Тесей, а костер, на котором погибает Геракл, поджигает его сын Гилл. В роде Инглигов убийство родича должно было совершаться постоянно из-за Гисли и Эндура, сжегших своего отца в его собственном доме (Сага об Инглингах, XIV).
98
Геракл убивает детей в безумии, по сути, это то же бешенство, что и у Сигмунда. Геракл тоже оборотень, детей он бросает в огонь, что может быть следом инициативного обряда, пути, ведущего к неуязвимости. Неуязвимость — характерная черта героев-оборотней.
Звериная атрибутика, сверхчеловеческая ярость героев говорит о постоянной связи с неким божественным первопредком, который в них воплощается. Сигурд сам себя называет "статным зверем" (Сага о Волсунгах)24, а Регин называет его волком (Ст. Эдда. Речи Регина, 13).
Для стяжания нужных качеств — ярости первопредка — надо этого первопредка убить, но первопредка-зверя заменяет герой-оборотень, поэтому он должен погибнуть. Сюжет требует поединка, исход которого неясен. Иначе говоря, ярость сама по себе требует человеческой жертвы. Жертва эта инициирована богами. Один — скрытый виновник гибели собственного сына, покровитель героев-оборотней. Сигмунд был волком, когда убил Синфьотли. Волк — животное Одина, поэтому Один — виновник гибели Синфьотли, так же, как и Гера, наславшая на Геракла безумие, виновата в смерти сыновей Геракла.
Мы начали с гнева, как важного качества эпического героя. У выдающихся героев это качество становится сверхчеловеческим, это сущность бога, воплощающегося в герое. Герой принадлежит богу, а результатом этой привязанности становится смерть тех, кто был близок герою. Жертвой Геракла становятся его дети. Убийство Геракла для них было бы равнозначно приобретению силы своего отца (Виламовитц-Меллендорфф считает, что дети Геракла погибли "одетыми медью" и с оружием в руках)25. Для Геракла убийство детей — повышение своей ярости, нечеловеческой мощи. Итак, Геракл убивает детей ради своей ярости. Этот качественно новый уровень ярости позволяет ему, с точки зрения героического идеала, совершить сверхчеловеческие подвиги и стать бессмертным.
Таково изображение на краснофигурной вазе, апулийском кратере № 1684 из Мадридского музея археологии, датируемой серединой 4 в. до н.э. Роспись на ней принадлежит кисти Асстеаса. Художник изобразил Геракла в полном боевом снаряжении, готовящемся бросить в огонь собственного сына, с балкона на него смотрят Мания, Иолай и Алкмена, рядом с Гераклом его жена Мегара, Тот же сюжет Еврипид использовал в трагедии "Геракл". Какова же мифо-эпическая основа этих произведений?
Аполлодор (II, 4, 2) пересказывает миф следующим образом: "После сражения с минийцами случилось так, что Геракл был ввергнут ревнивой Герой в безумие и кинул в огонь собственных детей, которых ему родила Мегара, вместе с двумя сыновьями Ификла. Осудив себя за это на изгнание, он был очищен от скверны Теспием. После этого он прибыл в Дельфы и стал спрашивать у бога, где ему поселиться. Пифия впервые назвала тогда Геракла его именем и повелела ему поселиться в Тиринфе, служить в течение двенадцати лет Эврисфею и совершить десять подвигов, которые ему будут предписаны. Таким образом, сказала она, совершив эти подвиги, он станет бессмертным"3.
92
Есть, однако, причины, позволяющие подвергнуть критике мотив вражды Геры и Геракла. Во-первых, именно после своего безумия Геракл стал способен к подвигам, обещающим бессмертие; во-вторых, безумие для мифологического сознания далеко не всегда являлось безусловно отрицательным качеством. Причины возникновения этого мотива, видимо, могли быть следующие: подобные проявления буйства скорее свойственны варвару, и потому Гера не могла желать Гераклу блага, когда насылала на него безумие, следовательно, Гера с Гераклом враги.
Литературная форма произведения может значительно изменить миф, лежащий в его основе. Любое новое объяснение одного эпизода влечет за собой изменение всего рассказа в целом 4. Субъективность литературной формы может быть снята сравнением сюжета и персонажа со сходными в мифах другого, родственного народа. Таким народом могут быть германцы, ряд литературных произведений которых сохраняет интересующие нас и необходимые для истолкования античного мифа мотивы.
Пример такого сопоставления — сочинение Тацита "О происхождении германцев и местоположении Германии". Описывая религиозные верования германцев, Тацит сравнивал их с греко-римскими мифами и пользовался именами римских богов. Упоминал он и Геркулеса. Считается, что при этом он имел в виду либо Зигфрида, либо Тора 5. Оба мнения вполне справедливы, так как Геракл в самом деле имеет черты, свойственные и тому, и другому.
Сопоставления мотива позволяют уяснить источники высокого боевого духа Геракла. Они связаны с мотивом оборотничества, важным для мифо-эпического сюжета борьбы с чудовищем, который присутствует в сказаниях о Геракле, Зигфриде, Беовульфе, Торе 6. Трактовка этих образов часто имеет сходные черты. Так, жизнь Геракла при некотором обобщении можно было бы описать следующими словами из "Саги о Гисли": "Жил человек по имени Бьерн Белый (медведь). Он был берсеркр. Он разъезжал по стране и вызывал на поединок всякого, кто ему не подчинялся"7. Жизнь такого медведя — постоянная битва; движет им гнев. Гераклом также руководит гнев, ярким проявлением которого и является бешенство героя. Эта сила впоследствии, в литературе античности, и станет символом безумия.
Таким образом, с течением времени, в процессе эволюции мифа точка отсчета поменялась: с одной стороны, гнев воспринимался более всего как эффективное средство боя, необходимое для победы, с другой же стороны, следствием его становилось отрицание рассудка, что для литературной традиции с идеалом эпического героя не совпадает. Но на ран-
93
нем этапе существования мифа гнев входит в понятие идеала эпического героя. Это хорошо видно на примере гомеровского эпоса. "Сама доблесть хорошего", "лучшего", как правило, "буйная", "неукротимая", "неистовая"8. "У Ахилла, самого доблестного из ахейских героев,— ужасающая, страшная "склонность", "способность" к эпическому гневу. Эпический гнев героя сопутствует едва ли не любому его деянию, а потому "склонность", "способность" Ахилла по существу всеобъемлюща"9. "Гнев, ярость — свидетельство сил эпического героя. Гнев Ахилла, явившийся в своей значительности тем композиционным стержнем, на котором держится вся поэма, не утихает ни на минуту"10.
Сходные качества, как наиболее доблестные, ценили и германцы. Манера воевать по-германски в более поздних средневековых источниках описывалась, например, следующим образом: "...его войны (Одина) бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты, и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда. Такие войны назывались берсеркрами" ("Сага об Инглингах", VI). Доблесть германского воина — свирепая отвага и безудержная воинская сила. Этот способ ведения боя противоположен римскому рационально-геометрическому строю и соответствует скорее описанному многократно Гомером ряду поединков сильнейших передовых бойцов. Римляне придерживались согласованности военного строя, дисциплины. В противоположность им "германцы развивали мистическое wut; odhr — священное, божественное неистовство. Кто пал его жертвой, тот одержим богом"11. Нащупывается точка соприкосновения с древними греками.
Германские корни wut; odhr обозначают как боевую ярость, так и одержимость, божественную энергию поэта. К этим корням восходит имя одного из главных богов воинственного германского пантеона: "Водан, что значит "ярость", правит войнами и вселяет в людей храбрость перед лицом врагов"12. Существует версия, что Водан является скрытым виновником смерти своего сына Бальдра 13. Свиту Одина составляют волки и вороны. Воины, наиболее выдающиеся своим wut: называются berserkr и ulfheðinn. С таким воином и может быть сопоставлен Геракл.
Согласно мифу, в результате своего бешенства, Алкид (от αλκή) — доблесть) получает новое имя Геракл, что значит "прославленный Герой". Между Герой и Гераклом, таким образом, также существует связь, характер которой до сих пор не совсем понятен.
Очевидно, в основе ее может лежать следующее. Гера — отнюдь не миролюбивая богиня. Греческое слово "Ηρα — "защитник, охранитель", отсюда ήρως 14 (этимология оспаривается)15. Она связана с воинственными регионами Аргоса и Спарты. Гнев — одна из главных черт характера
94
богини. По количеству упоминаний гнева в различных терминах в Илиаде Гера опережает всех других богов. Она гневается тринадцать раз, Зевс — десять, Афина — шесть, Аполлон — пять и один раз музы, Арес — восемь, Артемида — четыре, Посейдон — два. На Зевса не смеет гневаться никто, кроме Геры (Ноm. Il., XXIV, 55; VIII, 46; XV, 104; I, 24). От Геры произошла распря и брань между богами (Ноm. Il., XXI, 513). Бог брани и ярости Арес — родной сын Геры, с которой он, по выражению Рошера 16, ihre wut (μένος ασχετον) teilt. Или в русском переводе Н.И.Гнедича:
Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы.
Матери дух у тебя, необузданный, вечно строптивый,
Геры, которую сам я с трудом укрощаю словами
(Ноm. Il., V, 892).
Богиня может выступать и как первоисточник, творец эпического гнева — лучшего качества древнего воина, то есть Гера является богиней, сходной по этой функции с германским Одином. Интересно и то, что упоминаний гнева Геры в "Одиссее" нет вообще.
Кроме параллели Геракла с Герой как подательницей качеств эпического идеала, существуют указания и на их родственные связи. В Беотии сохранился миф о том, что Гера выкармливала Геракла во младенчестве (Раus., IX, 25, 2). Геру отождествляют с Юноной (обе восходят к одной греко-италийской богине)В Италии известны несколько сюжетов, показывающих связь Юноны с Геркулесом. Сюжет, когда Юпитер отдает Юнону в жены Геркулесу, встречается дважды 17, они вместе борются против животных— оленя и кабана 18. Так мотив связи переплетается с мотивом помощи в трудной ситуации.
Если мы примем такую трактовку, то вариант вражды Геры и Геракла отпадает, по крайней мере с точки зрения изначального идеала эпического героя. Безумие Геракла является превосходной степенью того гнева, которым одарила его Гера. Ведь гнев — основная черта характера богини, и сама Гера как бы воплощается в сверхчеловеческом гневе героя, Геракл становится ее ипостасью, а гнев оказывается даром. Дар этот имеет ценность, вполне соответствующую идеалу эпического героя. Вызывает сомнение, могла ли Гера наградить Геракла каким-либо другим качеством, кроме гнева. Этот дар получил бы и Парис, если бы захотел, и тогда был бы владыкой вселенной (Ноm. Il., XXIV, 25—30; Eur. And., 274-308; Тгоаd., 924-931).
95
Вполне вероятно, что сопутствующим свойством такого дара была и неуязвимость героя. Подобная связь широко представлена в скандинавском материале. Берсеркру обычно не нужны ни доспехи, ни шиты, железо его не берет, он даже не заботится об отражении удара. Разновидностью этого воззрения является и общее для многих европейских народов представление, что оборотня можно убить только осиновым колом. Неуязвимы Сигмунд, Сигурд, Синфьотли, бешеный Роланд у Ариосто и другие.
Наиболее гневный герой Илиады — Ахилл — обладает неуязвимостью, полученной им от матери-богини еще в детстве. Если считать яростную доблесть героя залогом неуязвимости, то помощь Геры Гераклу (дар бешенства) вполне соответствует нежной заботе Фетиды об Ахилле. Именно неистовое безумие Геракла открывает ему возможность для совершения знаменитых подвигов.
В чистом виде мотив неуязвимости Геракла не встречается, но, как кажется, некоторые следы его отражаются в эпосе опосредованно. Геракл убил двух львов, а шкура одного из них была неуязвимой (Ароllod., II, 5, 1). Львиная шкура — один из главных атрибутов Геракла. Когда Геракл держал Кербера, дракон на хвосте последнего не мог прокусить Геракла. Умирает Геракл не от оружия, и даже не от яда, хотя яд и доставляет ему ужасные мучения, но добровольно взойдя на костер. Связь огня и неуязвимости, видимо, не случайна — огонь выжигал все смертное (Ароllod., III, 13, 6). Фетида обжигала Ахилла, чтобы сделать его бессмертным. Деметра закаляла в огне Демофонта (Ноm. Нуmn., V). Видимо, здесь перед нами следы обряда инициации, связанного с нашим материалом.
Шкура, которую носит Геракл,— атрибут не случайный. Шкура как облачение героя часто указывает на высокую, сверхчеловеческую его доблесть. Так царю Адрасту было предсказано, что лев и кабан станут его зятьями. Это и произошло, поскольку герои Полиник и Тидей носили шкуры льва и кабана. Оба героя явно превосходили яростью других людей. Именно по степени их ярости Адраст и устанавливает их благородство (Stat. Theb., I, 397).
Германский материал обильно представляет нам подобные элементы архаичного тотемизма. В "Саге о Гисли" главному герою видится сон, предупреждающий его о грозящей опасности. Вот один из эпизодов сна: "Вперед бросился один из них со страшным воем, и я будто разрубил его пополам. И почудилось мне, будто голова у него волчья"19. Этот эпизод подразумевает берсеркра, с его особой манерой воевать, манерой, основывающейся на иррациональной, всесокрушающей ярости. В этой ярости человек выходил из себя, утрачивал человеческий облик. В "божественном" неистовстве (wut) он становился лютым зверем, тем самым зверем, шкуру которого он носит, которого почитает как тотем. Воплощается зверь в человека после инициации. Схватка со зверем, в результате которой поверженный противник поедается и воплощается в победоносном герое,— один из видов инициации.
96
Знаком прошедшего инициацию является шкура убитого зверя или другие его части тела (зубы, лапы с когтями). Подобную инициацию проходил Геракл, когда душил льва. Хирон вскармливал Ахилла внутренностями диких животных (Ароllod., III, 13, 6). Для приобретения сил, нужных для убийства Сигурда, Готторму давали внутренности волка и ворона (животные Одина) (Ст. Эдда. Отрывок песни о Сигурде, 4).
Что касается слова "берсеркр", то трактуют его как "медвежья шкура", "некто превратившийся в медведя"20. Близнец и соратник berserkr - ultheðinn — слово, точно соответствующее славянскому волколаку 21.
Оборотням приписывают жажду человеческой крови. Вероятно, этот след обычая поедания поверженного противника-первопредка (зверь-тотем), либо врага. Так, Тидей, по Стацию, съел мозг ранившего его воина (Stat. Theb., VIII, 760).
Геракл обладает главным атрибутом оборотня-берсеркра, а именно шкурой (чтобы перестать быть оборотнем, надо сжечь шкуру — Сага о Волсунгах, Сигмунд с сыном надевают волчью шкуру), а также звериным неистовством первопредка. Зверь-первопредок, убитый при инициации, имеет многочисленные функции помощника и воспитателя воинов. Одно из самых популярных животных, выступающих в роли воспитателя,— конь. Конь сопровождает воина и при жизни, и после смерти. Кости и изображения коней, предметы упряжи постоянно находят в погребениях Европы и Азии. Кони некоторых героев имеют божественное происхождение. Конь Геракла Арейон рожден Деметрой (Раus., VIII, 25, 4), кони сына Дардана Эрихфония родились от Борея (Ноm. Il., XX, 219—229). Гарпия Подарга родила бессмертных коней, подаренных Ахиллу (Il., XVI, 148-151). Скакун Одина Слейпнир рожден Локи (Мл. Эдда. Видение Гюльви)22. Кентавр Хирон воспитывает Ясона, Тесея, Диоскуров, Геракла, Ахилла. Когда же воспитанник подрастает, воспитатель нередко гибнет от его руки. Кентавры Хирон и Фол умирают, раненые стрелой Геракла (Ароllod., II, 5, 4). Их смерть напоминает ритуальное убийство тотема-первопредка.
В некоторых случаях воспитатель остается представителем иного мира, но черты зверя теряет. Волшебный кузнец Регин — карлик (от человека его отличают лишь размеры),— представитель иного мира, как и кентавр, имеющий божественное происхождение (Ст. Эдда. Речи Регина), гибнет от руки героя (Сигурда). Регин — кровный враг Одина, Один — виновник убийства брата Регина, а значит Один, покровительствуя Сигурду, выступает как инициатор смерти Регина.
97
Тор — главный защитник Митгарда, наиболее доблестный, согласно эпическому идеалу, то есть яростный воин, перед тем, как "много странствовал, объездил полсвета и один победил всех берсеркров, всех великанов, самого большого дракона и много диких зверей", двенадцати лет от роду убил Лорикуса, своего воспитателя, и жену его Лору" (Мл. Эдда. Пролог)28.
На воспитателя как представителя иного мира может указывать лишь его происхождение. Персонаж становится полностью антропоморфным. Лин (брат Орфея) обучал Геракла музыке, а Геракл его убил, как обычно, в ярости (Ароllod., II, 4, 9).
Во всех приведенных случаях отец героя отсутствует, а на его месте стоит воспитатель. Отец может вообще не существовать — что утверждает о себе Сигурд (Сага о Волсунгах. Вот едут Регин и Сигурд; Ст. Эдда. Речи Фафнира),. либо не упоминаться в ходе данного сюжета саги, либо уже умереть ко времени, в котором разворачивается действие. У Геракла положение двойственное. Он имеет отчима Амфитриона, а настоящего отца, Зевса, непосредственно рядом с ним нет.'Поэтому Хирон воспитывает именно Геракла, а не Ификла. По сути дела, воспитатель выполняет все функции предка (или первопредка). Черты зверя и происхождение такого первопредка из иного мира уже не упоминаются, но реальный антропоморфный предок (вместо первопредка) заменяет отца героя. Поэтому вместо связи "человек-зверь (первопредок)" возникает сюжетное отношение "отец-сын".
В результате сюжет убийства одного другим получает разнообразные виды мотивировок: убийство зачастую становится случайным или совершенным по незнанию родства с сыном. К примеру, эпизод "Саги о Волсунгах" "Сигмунд с сыном надевают волчью шкуру", в котором Сигмунд, отец, убивает своего сына Синфьотли. В тексте саги лакуна, но контекст такой: они оба были тогда волками-оборотнями и Синфьотли провоцировал Сигмунда на поединок. В порыве волчьей ярости Сигмунд впивается ему в горло. Сигмунд оправдан здесь тем, что он не знал, что Синфьотли его сын, а лишь считал себя его воспитателем. А в "Песне о Хельги сыне Льерварда, о смерти Синфьотли" Старшей Эдды Сигмунд только говорит Синфьотли, чтобы он выпил отравленное пиво, и при этом пробует это пиво сам, хотя заведомо оно не может ему повредить, так как он неуязвим и снаружи и внутри.
Косвенным виновником гибели своего отца является Тесей, а костер, на котором погибает Геракл, поджигает его сын Гилл. В роде Инглигов убийство родича должно было совершаться постоянно из-за Гисли и Эндура, сжегших своего отца в его собственном доме (Сага об Инглингах, XIV).
98
Геракл убивает детей в безумии, по сути, это то же бешенство, что и у Сигмунда. Геракл тоже оборотень, детей он бросает в огонь, что может быть следом инициативного обряда, пути, ведущего к неуязвимости. Неуязвимость — характерная черта героев-оборотней.
Звериная атрибутика, сверхчеловеческая ярость героев говорит о постоянной связи с неким божественным первопредком, который в них воплощается. Сигурд сам себя называет "статным зверем" (Сага о Волсунгах)24, а Регин называет его волком (Ст. Эдда. Речи Регина, 13).
Для стяжания нужных качеств — ярости первопредка — надо этого первопредка убить, но первопредка-зверя заменяет герой-оборотень, поэтому он должен погибнуть. Сюжет требует поединка, исход которого неясен. Иначе говоря, ярость сама по себе требует человеческой жертвы. Жертва эта инициирована богами. Один — скрытый виновник гибели собственного сына, покровитель героев-оборотней. Сигмунд был волком, когда убил Синфьотли. Волк — животное Одина, поэтому Один — виновник гибели Синфьотли, так же, как и Гера, наславшая на Геракла безумие, виновата в смерти сыновей Геракла.
Мы начали с гнева, как важного качества эпического героя. У выдающихся героев это качество становится сверхчеловеческим, это сущность бога, воплощающегося в герое. Герой принадлежит богу, а результатом этой привязанности становится смерть тех, кто был близок герою. Жертвой Геракла становятся его дети. Убийство Геракла для них было бы равнозначно приобретению силы своего отца (Виламовитц-Меллендорфф считает, что дети Геракла погибли "одетыми медью" и с оружием в руках)25. Для Геракла убийство детей — повышение своей ярости, нечеловеческой мощи. Итак, Геракл убивает детей ради своей ярости. Этот качественно новый уровень ярости позволяет ему, с точки зрения героического идеала, совершить сверхчеловеческие подвиги и стать бессмертным.
Обсуждения Берсерк