Царица Савская в Библии и легендах, ч.2

Царь рассердился на него, но успокоился, когда удод вернулся и рассказал, почему его не было: он поведал Царю, что облетел весь мир, чтобы выяснить: "Есть ли царство не находящееся под властью Царя, моего господина?" и нашел он город Китор в стране восходящего солнца. "Земля эта полна золота и серебра, ~ рассказывал ястреб, — деревья стоят там с сотворения мира и орошаются они из Сада Эдемского. Там живет множество людей, и на головах у них короны из Сада Эдемского. Не знают они ничего о войне, и не умеют стрелять из лука. А еще я видел женщину, которая всеми ими правит, и зовут ее царица Шебы (Малкат Шеба)"102.

102См.: St. John D. Seymour, Tales of King Solomon, p. 137.

Птица, интуитивная мысль царя, обнаружила райское царство бессознательного, которым правит анима, и, как видно из продолжения этой истории, либидо царя сразу же туда устремилось.

Возникает вопрос: есть ли символический смысл в том, какая именно птица принесла эту весть, и может ли это дать ключ к разгадке легенды? ' Прежде всего, следует сказать, что в некоторых легендах упоминается другая птица: дятел или чибис. И у чибиса, и у удода длинный тонкий клюв; а у удода на голове есть еще и хохолок из перьев. В этих легендах упоминания об обеих птицах очень схожи. В арабской версии говорится:

Когда Соломон возвращался на ковре из Мекки, солнечный луч прорвался сквозь живой балдахин из летящих птиц и упал на него. Так он узнал, что одной из птиц нет на месте. Поэтому он призвал орла и велел ему окликнуть каждую птицу по имени, чтобы узнать, кого же не хватает. Орел возвратился и рассказал, что нет чибиса. Соломон был этим очень недоволен, поскольку чибис в пустыне незаменим — он может найти воду, как бы глубоко она ни находилась под землей103.

103Там же, с. 139. К сожалению, автор не указывает источник, из которого он взял этот отрывок.

Вот какова функция этой птицы: она находит воду, источник жизни, в пустыне или в глубинах бессознательного.

Однако в другой арабской истории104 удод покидает свое место в живом балдахине над головой царя Соломона, поскольку был страшно унижен в день царской свадьбы: царь потребовал, чтобы его пернатые слуги оказывали его невесте такое почтение, как и ему самому. Но царь, увидевший, что на месте нет его любимой птицы, приказывает окружающим отправляться на поиски удода. Через несколько месяцев его нашли. Он прятался в крохотной пещерке на скалистом острове в самом отдаленном из семи морей. Когда его обнаружили, он понял, что сбежать не может, и сказал: "Против своей воли я отправлюсь с вами к Сулейману, чье безрассудное требование почитать самое бесполезное из всех созданий вызывает у меня раздражение и отвращение".

104См.: J.E. Hanauer, Folklore of the Holy Land, p. 187.

После этого следуют три истории о бесполезности и ненадежности женщин и о том, что их необходимо контролировать. "Эти истории показывают, — сказал в заключение удод, — какие глупые, тщеславные и утомительные создания эти женщины, и как был неправ Сулейман, попросив нас оказать почтение одной из них". Собравшиеся птицы согласились с правотой удода. Они решили, что, узнав эту ценную информацию, Сулейман изменит свое отношение к женщинам и, возможно, даже наградит удода за то, что тот осмелился его ослушаться из таких достойных побуждений.

Все вместе они вернулись к царю, который, выслушав три истории удода, снял с головы корону и возложил ее на голову птицы. Ее потомки носят эту корону и по сей день. Так что хохолок удода - это не что иное, как корона самого царя Соломона, который был благодарен птице за совет "укротить строптивую". Автор рассказывает, что из-за этого современные феллахин (арабские крестьяне) называют удода "птицей мудреца" или "птицей Сулеймана эль Хакима"105.

105Ibid, p. 192.

Посмотрев на это более внимательно с точки зрения психологии, мы увидим, что вполне вероятно царь Соломон субъективно воспринимает эту птицу как внутреннее знание, компенсирующее подспудное влечение царя к аниме. Птица, мудрая интуиция царя, восстает против требования подчиняться каждой причуде обитательниц гарема и участвовать в их интригах. Однако роль птицы в этой древней фольклорной истории совпадает с ролью птицы в более глубинной версии, где птица является посредником между царем и анимой и стремится к тому, чтобы анима подчинилась царю. И хотя в действительности царь Соломон не отказывался от своих женщин, в библейской истории он отказался от царицы Савской, которая появилась из бессознательного.

Давайте снова вернемся к легенде.

Рассказав о чудесной стране и о царице, которая там правит, удод предложил царю перепоясать свои чресла, как подобает воину, отправиться в город Китор, что в стране Шеба, и привести оттуда царей и вельмож, а если потребуется, употребить силу. "Слова его понравились Соломону", -говорится в тексте. Он призвал царских писарей, те написали письмо царице Шебы и привязали его к крылу удода,

который распростер крылья свои и взлетел в небо, и все остальные птицы последовали за ним. И прилетели они в город Китор, что в стране Шеба. Было это утром и царица вышла, чтобы поклониться солнцу. Внезапно появились птицы, и было их так много, что заслонили они солнечный свет, и воздела царица руку свою и разодрала в клочья одежды свои и была изумлена.

Отсюда мы узнаем про царицу Савскую нечто очень важное: она поклоняется солнцу, а это означает, что она уже обратилась к сознанию. Птицы, не знакомые ей духовные посланники, заслонили ей солнце. Изумленная сверхъестественным событием, она рвет свои одежды, и такая реакция указывает на то, что она жертвует старыми убеждениями ради новых. Птицы царя Соломона заслонили ей солнце; грядут перемены. Затем к ней подлетает удод, и она видит письмо, привязанное к его крылу. Она читает его, и ее еще больше охватывают изумление и страх, ибо в письме содержится приглашение, а в случае отказа ей угрожает смерть.

С точки зрения процесса индивидуации это означает, что она должна идти. Если женщина не отвечает на такой призыв бессознательного, для нее наступает психологическая смерть, достижение целостности становится невозможным и духовное развитие превращается в деградацию.

Затем происходит нечто весьма интересное: старейшины и князья не хотят ее отпускать. "Мы не знаем Соломона и не зависим от его царства", — говорят они. Далее сказано: "Но она не согласилась с ними . и не прислушалась к их словам".

Таким образом, она буквально отвернулась от своего прежнего духа, от своего двора-анимуса и обратилась к новому незнакомому духу. Она отправляет посланников с чудесными сокровищами к царю Соломону и дает им письмо, в котором написано:

Дорога от города Китор до земли Израиля занимает семь лет, но из-за вопросов, которые я желаю задать тебе, я доберусь за три года.

В другой версии письмо изменено: "Но поскольку ты хочешь и желаешь, чтобы я к тебе приехала, я приеду через три года"106. Я думаю, первая версия более точна, так как царицу подгоняло именно ее собственное внутреннее знание. Так и произошло; через три года она предстала перед царем Соломоном.

Более глубокий смысл такой удивительной готовности — даже, можно сказать, стремления — вскоре раскрывается самым неожиданным образом: при встрече с царем Соломоном царица оказывается загнанной в демонические закоулки своего бессознательного. Говорят, что Джинны, демоны Соломона, рассказали ему, что царица Шебы — тоже демон. (В частично сохранившейся коптской версии на это намекнули ревнивые жены Соломона107.) Соломон это проверил: он приказал Джиннам построить дворец со стеклянным полом и там принял царицу Савскую:

И когда царица Шебы увидела Царя, подумала она в сердце своем, что сидит он в воде, и подняла одежды свои, чтобы пересечь воду, и он увидел, что у нее волосатые ноги.

106Seymour, Tales of King Solomon, p. 139.

107 Ibid, p. 147.

Некоторые арабские комментаторы полагают, что все ее тело было покрыто волосами, а Та'алаби и еще один комментатор Корана, Дшела-леддин аль Махалли108, на основании этих строк даже делают вывод, что у нее были ослиные копыта. Для Та'алаби — это, безусловно, признак демонической природы.

Ослиные копыта напоминают арабскую Гхул, а та, безусловно, напоминает нам Лилит. Упоминаемые в Библии, в книге Исайи 34, сэиры живут с Лилит среди руин в пустыне; их название означает "волосатые"109. Не только эта черта связывает с Лилит Балкис, как называют царицу Шебы в арабских историях. В арабской легенде, изложенной в "Тысяче и одной ночи", подробно говорится о том, что в Тадморе была найдена могила Балкис. Но Тадмор - это место Лилит! А в более поздних еврейских легендах, особенно в Зохаре, царица Шебы отождествляется с Лилит.

108См.: Wilhelm Hertz, Gesammelte Abhandlungen, p. 426.

109Andre Chastel, Encyclopedia Islamica, p. 176.

Следует отметить и темное родство царицы Савской с легендарной ассирийской царицей Семирамидой. В арабской легенде о Балкис, как и в легенде о Семирамиде, говорится, что она была воительницей и строила удивительные здания110. Между этими двумя легендами должна быть живая связь. Подтверждением тому служит хотя бы тот факт, что в Ассирии холм с руинами храма по сей день называется Тель Балкис, холм Балкис. В этой поздней легенде также говорится о том, что Навуходоносор был сыном царицы Савской и Соломона и что его женой была Семирамида111. Как уже упоминалось, родство с Семирамидой — темное родство. Она — царица, убивающая любовников, и за ее спиной можно разглядеть фигуру богини Иштар, хотя про Семирамиду не известно, что Ьна сначала загадывала загадки своим возлюбленным, как китайская принцесса Турандот. Однако этот мотив присутствует у самой Балкис, поэтому родство Балкис с Семирамидой делает еще более заметным ее темный демонический аспект.

110См.: Hertz, Gesammelte Abhandlungen, p. 426.

111Каббала позаимствовала эту легенду лишь с одним изменением: царица Савская была не матерью Навуходоносора, а его более отдаленным предком (Ginzberg, Legends of the Jews, vol. 6, p. 390,n. 21).

У них есть и кое-что еще общее: нечеловеческое происхождение. О Семирамиде говорится, что она была дочерью красивого сирийца и богини воды Деркето. Существует множество историй о том, что один из родителей Балкис не был человеком. Что же касается нечеловеческих черт царицы Савской, в арабской версии Кебра Нагастп, с легендами, отсутствующими в эфиопской версии, говорится о том, что в глубокой древности Абиссинией правили принцессы царской крови. (Этот аспект легенды о царице Шебы обретает гораздо более глубокое значение в эфиопской версии.) Так что мать царицы Савской также была правящей царицей:

И когда мать этой Царицы (то есть царицы Савской) была беременна, она увидела толстого и красивого козла, посмотрела на него со страстным желанием и сказала: "Как красив этот зверь! И как красивы его копыта!" И она тосковала по нему, как тоскуют беременные женщины. И когда дочь ее полностью сформировалась у нее в утробе, одна нога у нее была человеческая, а другая — с козлиным копытом. И мать Царицы родила эту необычную девочку и вырастила ее, и когда девица готова была для замужества, то не захотела выходить ни за кого замуж из-за своей уродливой ноги и оставалась девственницей, пока не начала править112.

112E.A.Wallis Budge, The Queen of Sheba and Her Only Son, Menyelek, p. XXXIX.

То, что мать царицы Савской была очарована животным, связанным со многими демоническими проявлениями, начиная от сеиров Библии и кончая дьявольским козлиным копытом, заставляет нас обратиться к еще одной группе легенд, в которой демоническое происхождение копыта царицы Савской становится еще более заметным. В северной Абиссинии существует следующая легенда:

Матерью Менелека была девушка из племени Тигрэ, по имени Этъе Азеб (то есть "Царица Юга"), и ее народ поклонялся дракону или змею, которому все мужчины по очереди должны были поднести своих старших дочерей вместе со сладким пивом и молоком. Когда подошла очередь ее родителей, они привязали ее к дереву, к которому дракон приходил за пищей. Вскоре туда пришли семеро святых и сели в тени этого дерева. На них упала слеза девушки, и когда они посмотрели вверх и увидели ее привязанной к дереву, то спросили ее, человек ли она, и отвечая на их дальнейшие расспросы, девушка им рассказала, что ее привязали к дереву, чтобы она стала жертвой дракона. Когда семеро святых увидели дракона... они ударили его крестом и убили. Но его кровь попала на пятку Этье Азеб, и ее ступня превратилась в ослиное копыто. Святые развязали ее и велели возвращаться в деревню, но люди прогнали ее оттуда, решив, что она сбежала от дракона, потому она забралась на дерево и провела там ночь. На следующий день она привела людей из деревни и показала им мертвого дракона, и тогда они сразу сделали ее своей правительницей, а своей помощницей она сделала девушку, подобную себе113.

Далее она по собственной воле отправляется к царю Соломону, узнав, что он искусен во врачевании, и хотела, чтобы он придал ее ноге первоначальный вид. Но об этом мы поговорим позже. Сейчас нас больше интересует ее демоническое происхождение. Как мы видели в этой легенде, царица Савская не становится жертвенной пищей дракона, которому поклонялось ее племя; однако на ней появляется демонический знак, символизирующий ее "принадлежность" дракону. Здесь напрямую связаны демоническое происхождение и мужское начало, отразившееся в наделении ее мужской ролью правителя.

Особенно интересен еще один вариант этого мотива. В легенде соединяется мотив дракона или змея с мотивом матери-царицы. В этой истории ее мать сама является джинном, то есть демоном. Об этом говорит Табари, а Хаммер-Пургсталл пересказывает эту историю в своем знаменитом собрании арабских легенд114.

113 Ibid, p. LXVII.

1141813, vol. 1,p. 162.

Вот его версия:

Китайский император, охотясь в лесу, спас белую змею от нападения черной змеи и взял ее домой. На следующее утро в его комнате появилась прекрасная женщина и открылась, что она Пери (демоница). Из благодарности она пообещала императору в жены свою сестру и сказала, что он будет с ней счастлив, если только никогда не станет спрашивать, почему она делает то или иное. Император согласился, и состоялась свадьба. Пери, его жена, была такой прекрасной, что

казалось невозможным с ней расстаться даже на мгновение. Когда она родила мальчика, перед дверью возникло пламя, и в него императрица бросила своего ребенка: пламя и ребенок исчезли. Когда родился второй ребенок, появилась медведица. Пери бросила девочку ей в пасть, и медведица исчезла. Император не сказал ни слова, но когда во время военного похода посреди пустыни Пери раскрыла все мешки с хлебом и все бурдюки с водой и разлила и рассыпала все их запасы, так что войско, казалось, неминуемо должно было погибнуть от голода и жажды, император уже не мог сдерживаться и потребовал от жены объяснений. Сокрушаясь о его любопытстве, она сказала: "Сожженный ребенок не мог выжить, второй ребенок, девочка, жива и вскармливается медведицей, а запасы пищи были отравлены предателем". Вскоре появилась медведица и принесла ребенка, но мать исчезла. Ребенком была Валкие, знаменитая царица Савская115.

115 Я следую воспроизведению этой цитаты из книги: Laistner, Ratsel derSphinx, vol. 1, p. 202.

Эта история связывает нашу царицу с классическими историями об аниме, поэтому очень важно, что ее мать также проявляет сверхчеловеческую мудрость и предвидение. Тот же самый мотив прослеживается в Коране и в истории про Моисея в суре 18. И в той и в другой истории присутствует запретный вопрос: Моисей отправляется со своим слугой Иехошуа бен Нуном в поисках рыбы, которую они хотели съесть и которая ускользнула от них обратно в воду. Они встретили человека, о котором Аллах в Коране говорит: "один из Наших слуг, которого мы наделили Нашей милостью и мудростью"116. Моисей сказал ему: "Могу ли я последовать за тобой, чтобы ради пользы моей, ты мог обучить меня той мудрости, которую узнал?" Но тот ответил: "Ты этого не выдержишь, ибо откуда тебе взять терпение, чтобы выдержать то, чего ты не понимаешь?" Моисей обещает быть терпеливым и не задавать вопросов, а затем следуют три эпизода, сходные с эпизодами в легенде о Пери, - слуга Аллаха совершает немыслимые действия. Моисей каждый раз спрашивает, зачем тот это делает. "Таинственный слуга Бога"117 покидает его, но перед этим объясняет свои поступки так же, как Пери, демонстрируя свою мудрость и предвидение.

116Лишь позже два комментатора Корана, аль-Букхари (умер в 870 г.) и аль-Табари (умер в 923 г.), отождествили его с Хидром, фигурой исламского мессии. См.: Jung, Symbols of Transformation, CW 5, § 282.

117Ibid., §283.

Юнг в своем эссе "О перерождениях" пишет, что эти немыслимые действия раскрывают, как сознательное эго воспринимает высшие наставления судьбы или Самости118. В нашей истории высшим знанием, недоступным для человеческого разума, обладает анима. Слуга Аллаха из Корана — это мессианская фигура, олицетворяющая мужскую Самость, а наполовину очеловеченная Пери из нашей истории несет в себе черты женской Самости, которая, однако, еще не свободна, и потому жаждет искупления и полного превращения в человека. Она обретет свободу, если не будут заданы запрещенные вопросы; если нетерпеливый человеческий разум эти вопросы задаст, анима не сможет освободиться от природных чар. Этот мотив можно встретить во многих сказках: заколдованные персонажи, оказавшиеся во власти природных чар, жаждут освобождения. Я хотела бы упомянуть лишь русалочку и в связи с этим сослаться на превосходное эссе Эммы Юнг "Анима как первозданная сущность"119, в котором она приводит множество примеров, раскрывающих природу анимы и ее стремление к возрождению, и очень тонко их интерпретирует.

118The Archetypes and the Collective Unconscious, CW 9i, § 247.

119 Animus and Anima.

В нашей истории Балкис — дочь такой феи, не прошедшей через возрождение. Во многих сказках мужчина, не способный освободить свою природную аниму, сам скатывается в ее царство и теряет человеческий облик. Освобождение достигается, говоря словами Эммы Юнг, "благодаря осознанию и интеграции этих неизвестных элементов души120. В легенде Табари это означало, что император должен был молчать и соглашаться с самыми иррациональными действиями, что вовсе не помогало, а лишь ущемляло его мужское мышление.

Здесь мы снова встречаемся с загадками Сфинкса, с той лишь разницей, что в этом случае анима не стремится сохранить свою власть, она не хочет уничтожить мужчину, она желает, чтобы он ее освободил. Она жаждет своего осознания, принятия и изменения. Такое признание и принятие может привести мужчину к временному погружению в царство анимы, которое при неудачном стечении обстоятельств заканчивается тем, что он навсегда исчезает в бессознательном. Однако если все идет хорошо, это приводит к освобождению природной анимы. Эмма Юнг упоминает в качестве примера деву-лебедя (Schwanjungfrau), которая, в конце концов, стала человеком, поскольку ее муж-человек выполнил ее условие: позволил ей вернуться к воде, по крайней мере временно, и даже сам стал лебедем. Эмма Юнг пишет:

Он пытается встретить ее в ее собственной сущности, ее niveau, чтобы сделать ее навсегда своей — с психологической точки зрения, этот поступок свидетельствует о ценности отношений с анимой121.

120Ibid, p. 58.

121Ibid, p. 50.

Царь Соломон тоже способен встретить царицу Шебы как свою природную аниму, поскольку сам близок к природе (стоит лишь вспомнить, что в легендах он понимает язык зверей и владеет волшебной силой). Он способен освободить и возродить ее, ибо занимает трон, дарованный ему Яхве ("...и он будет моим сыном, а я буду его отцом..." — 1 Хрон. 22:10); иными словами, он является воплощением нового духовного развития. Обращение царицы Савской в арабской версии в ислам, а в эфиопской версии — в еврейскую религию, отражает возрождение природной анимы с помощью духовного развития. Вскоре мы увидим другие, более символические проявления этого внутреннего изменения.

После такого обширного отступления, в ходе которого мы узнали о том, что говорит восточная фантазия о демоническом происхождении царицы Савской, давайте вернемся к легенде из Второго Таргума: к Книге Эстер (Эсфири). Мы оставили царицу Шебы в тот момент, когда она попала в весьма неловкую ситуацию. Она стоит на стеклянном полу, куда ее заманил хитрый Соломон. Она решила, что ей придется пройти по воде, поэтому приподняла одежду, обнажив свои волосатые ноги. Как только открылась эта демоническая отметина, начался процесс изменения. Зеркальный стеклянный пол заставил царицу невольно выдать свою

тайну, и теперь стало возможно с ней работать. Эта тайна становится частью сознания, когда Соломон, явно отрезвленный, сухо отмечает:

Твоя красота - красота женщины, но твои волосы — мужские. Волосы украшают мужчину, но уродуют женщину.

Царица обладает неуместной или незрелой маскулинностью, на которую указывает Соломон. Но он не ограничился лишь этим жестким заявлением. Он приказал джиннам приготовить средство для удаления волос, которое называется Нура (смесь мышьяка и негашеной извести); и, согласно легенде, так впервые была создана и использована Нура122.

122См.: Elias Griinebaum, Neue Beitrage zur semitischen Sagenkunde, p. 219. ,23См. выше, р. 81.

Элемент незрелой маскулинности, доминирующий в абиссинских легендах о царице Савской, выражается не только в звериной демонической отметине, но и в ее мужском характере. Она — девственная царица-амазонка, которая возрождается и обретает свою женственность (неотделимую от отношений с мужчиной) и одновременно "обращается" к более высокой духовности.

Все внутреннее движение и активность в этих легендах проистекает из женственности. Как уже указывалось, внутренняя драма проявляется с другой стороны: это не развитие анимы, а развитие женщины, которая подчиняется высшей форме анимуса. Естественно, эти истории можно рассматривать и с точки зрения развития мужской анимы. Девственная царица, которая никому не отдается, - это аспект анимы, не связанный с мужским эго-сознанием. Она представляет собой скрытый в бессознательном мужской аспект. Мужчина с анимой-амазонкой не готов выражать свои чувства. Это может произойти только если он уверен в своей маскулинности. Следовательно, аниму-амазонку следует победить и освободить, вернуть ей ее женственность до того, как произойдет coniunctio, соединение мужских и женских качеств.

Но давайте снова взглянем на царицу Шебы с точки зрения развития женщины. Сейчас мне хотелось бы обратиться в первую очередь к арабской и эфиопской версиям Кебра Нагаст, "Книги славы царей".

Одну легенду я уже упоминала в связи с историей рождения царицы Шебы, — это арабская версия эфиопской легенды; вторая легенда — сама книга Кебра Нагаст. В обеих версиях (очень похожих) царь Соломон не приказывает явиться царице Шебы, она отправляется к нему по собственной воле. В первом варианте она хочет убрать со своей ноги козлиное копыто, во второй версии она решила его посетить, услышав о его мудрости. Кебра Нагаст в особенности настаивает на том, что царица отправилась повидать Соломона именно из-за его мудрости и что главным ее впечатлением от встречи с Соломоном была его мудрость. Это обстоятельство само по себе заставляет нас воспринимать данные легенды через призму женского психологического развития. Однако, как уже отмечалось, процессы мужского и женского развития всегда пересекаются.

Теперь обратимся к этим легендам. Первая - это уже упоминавшаяся история из традиции Аксум в Северной Абиссинии, в которой у Царицы Савской появилось ослиное копыто из-за того, что ей на ногу попала капля крови дракона123. Ее привязали к дереву, чтобы принести в Жертву дракону, но семеро святых, устроившихся под этим деревом передохнуть, ее спасли: они убили дракона, развязали ее и отослали обратно в деревню. Но жители деревни, решив, что она сбежала от дракона, прогнали ее прочь. На следующий день она показала им мертвого дракона, и тогда они не только приняли ее обратно в деревню, но и сделали своей правительницей.

123 См. выше р. 81

На первый взгляд, это событие кажется невероятным, однако стоит посмотреть на него с психологической точки зрения. Девушка была избрана жертвой для бога-дракона, она была табу, то есть была избрана для ритуальной цели, связанной с судьбой племени. Такой человек не может вернуться к обычной повседневной жизни. Она принадлежала дракону. Она была священна, ее должен был поглотить демон племени, возможно, тотем племени. Она могла изменить свою судьбу, но для этого ее жизнь должна была принять иную, обезличенную форму, столь же связанную с жизнью племени, как жертвоприношение. Из женственной и пассивной жертвы она становится мужественным и активным предводителем племени. В этой истории содержится намек на то, что, увидев мертвого дракона, люди решили, что его убила она. Поскольку ее слеза упала на "анимус" (на семерых святых), возможно, она косвенно и убила дракона. После этого она стала правительницей и, как вы помните, выбрала себе в помощники тоже девушку. Но ослиное копыто осталось в качестве знака ее связи с драконом.

Это также является превосходным символом современных амазонок, у которых анимус не связан с женскими чувствами, а функционирует как автономный мужчина, тогда как женственность остается на животном уровне. В таком случае психологическая девственность становится защитой от женственности, от "осознания" себя женщиной (вспомним, что библейский термин "познать" обозначает любовные объятия)'24. В современной жизни эта негативная девственность может поддерживаться с помощью бесчисленных сексуальных связей, которые в самых тяжелых случаях внутреннего расщепления превращаются в автономную жизнь "ослиного копыта". Но в других случаях такие женщины сознательно или бессознательно стремятся вернуть себе женственность, но, не будучи способны к женскому подчинению, создают такие условия, в которых мужчина заставляет их подчиниться. Мужчине следует разрушить стену, которую такие женщины возводят вокруг личностного, эротического царства. Таким образом, иногда мужчине приходится использовать хитрость, чтобы победить в женщине "мужчину", чтобы обратиться непосредственно к ней.

Так и происходит в той истории. Вскоре после того, как Этье Азеб (так в этой истории зовут царицу Шебы) стала правительницей своего племени, она услышала о том, что царь Соломон умеет исцелять людей. Она решила отправиться к нему, чтобы он убрал с ее ноги копыто. Она и ее помощница сделали себе мужские прически и, надев перевязи с мечами, отправились в Иерусалим ко двору Соломона. В этой версии царица Шебы буквально приходит к царю Соломону, переодевшись мужчиной, и далее в тексте идут довольно забавные строки: "Соломону сообщили о ее прибытии, и он приказал своим слугам привести к нему царя Абиссинии"125.

124См. Быт. 4:17, 25, а также 1 Кн. Сам. 1:19. Более подробно об этом понятии

можно прочитать в моей статье "The Image of Marriage between God and Israel", p. 77.

125Budge, The Queen ofSheba, p. 68.

Затем, как только изуродованная нога царицы коснулась порога, она чудесным образом исцелилась. В этой версии изменение, к которому она стремилась, вызывает genius loci, то есть местный дух исцеляет демонический животный знак126. Если бы это была единственная причина ее приезда в Иерусалим (как она сама считала), ей оставалось повернуться и отправиться домой. Но ее бессознательная цель — стать женщиной, и освобождение от животного знака — только начало. Однако поскольку она не осознает собственную цель (эта цель скрыта под сознательной мужской внешностью), мудрый царь реагирует на ее бессознательное желание на уровне ее собственной природы и использует хитрость. Соломон был мудр и, конечно же, быстро понял, что они были женщинами, и решил поймать их в ловушку:

Когда наступила ночь, он повелел поставить две постели для своих гостей в собственной спальне, а к потолку подвесил бурдюк с медом, в бурдюке проделал маленькую дырочку и поставил на пол сосуд, в который капал мед; и Соломон, и его гости легли спать. По ночам царь привык сохранять бдительность и спал с полузакрытыми глазами, и потому, когда две женщины, жаждавшие вылезти из постели, чтобы отпить меда, увидели, что его глаза полуоткрыты, они решили, что царь не спит, побороли свое желание отпить меда и не шевельнулись. Через некоторое время царь проснулся и закрыл глаза, а женщины, решив, что он заснул, вылезли из постели, подошли к сосуду и стали пить мед. Так Соломон узнал, что его гости были женщинами, и он поднялся и лег с ними в постель и спал с ними обеими127.

Вы вскоре увидите, что эта северо-абиссинская легенда гораздо примитивнее легенды из Кебра Нагаст, к которой я хочу сейчас обратиться. В этой поздней христианской версии "Царица Юга" не полностью мужеподобна. Вот как о ней пишут:

Лицо ее было очень красиво, фигура — превосходна, а понимание и разум, которые Бог даровал ей, были столь высоки, что она отправилась в Иерусалим, чтобы услышать мудрость Соломона128.

126Об этом же чудесном изменении более подробно говорится в нескольких других версиях этой легенды.

127Budge, The Queen ofSheba, p. LXVII.

128Ibid., p. 17.

Однако весьма интересно, что, как и Соломону в еврейской легенде, весть о царице Савской приносит из бессознательного птица, удод, то есть интуиция; в нашей истории у самой царицы Савской тоже есть посредник. Поскольку действие исходит из женского бессознательного, нет ничего удивительного, что в роли посредника выступает фигура, подобная Меркурию, Тамрин Торговец. Он торговал с царем Соломоном, и с этой целью часто путешествовал из страны царицы Шебы в Иерусалим. Мудрость Соломона произвела на него очень сильное впечатление и, вернувшись в Эфиопию, он рассказал обо всем своей царице. "Каждое утро, - дважды повторяется в тексте, - Тамрин рассказывал Царице о мудрости Соломона; он вспоминал то, что видел у царя, и все пересказывал ей". Эффект всех этих соблазняющих рассказов был таков:

Царица онемела от изумления, услышав рассказы торговца, своего слуги, и в сердце своем она подумала, что должна к нему отправиться; и она плакала от того, сколь сильное удовольствие доставляло ей то, о чем рассказывал ей Тамрин... И сердце ее склонилось к тому, чтобы отправиться к нему, ибо Бог заставил ее сердце к этому склониться и заставил ее этого желать129.

Нет никаких сомнений в том, что искренняя духовная потребность и желание, то есть проблема анимуса, становится судьбой царицы. Это очень сильно выражено в словах, которые она говорит своему народу, перед тем как покинуть его и подчиниться своему желанию повидать Соломона: "Поразила меня любовь к мудрости и поводья понимания подгоняют меня". В этих словах звучит страдание, связанное с процессом внутреннего роста. Вся прощальная речь — это восхваление мудрости. При этом происходит очень интересное изменение: женский образ мудрости превращается в мужской. Сначала царица говорит:

Мудрость величественна и богата: я буду любить ее, как мать, и она обнимет меня, как свое дитя. Я буду следовать по стопам мудрости и она навсегда пребудет со мной130.

В следующем отрывке мудрость уже теряет личностные черты:

Будем искать ее и найдем ее; будем любить ее, и она не отдалится от нас; будем преследовать ее и поймаем ее; спросим и получим ответ; и повернем головы свои к ней и никогда ее не забудем131.

Но процесс проекции идет своим ходом: мудрость внезапно отождествляется с "мудрецом" и, в конце концов, — с царем Соломоном, достигая в самом тексте внутренней реальности. Внезапно появляется ощущение, что эта женщина попала во власть неотделимого от личности архетипа мудрости. Я считаю, это больше относится к женщинам, чем к мужчинам: они любят идеи лишь в их жизненных проявлениях. Прислушаемся к ее словам:

Почитать мудрость —значит почитать мудреца, а любить мудрость — значит любить мудреца. Люби мудреца и не отдаляйся от него и увидев его, ты станешь мудрой; слушай слова его и сможешь стать подобной ему; смотри туда, куда ставит он ногу свою и не оставляй его и тогда ты сможешь обрести крупицы его мудрости. И я люблю его, едва услышав о нем, еще не увидев его, и весь рассказ о нем, который мне поведан, подобен желанию сердца моего, подобен воде для жаждущего132.

129lbid., p. 20.

130Ibid., р. 22.

131Ibid.

132Ibid.

Последнее предложение прекрасно доказывает все, что сказано выше. Женщине необходимо, чтобы мудрость была воплощена в реальном человеке, иначе она не сможет по-настоящему ее воспринять.

В этой более подробной и сложной истории нет проблемы наподобие ослиного или козлиного копыта. Царица проводит шесть месяцев в отдельном доме при дворе царя Соломона, общается с ним каждый день, впитывает каждое его слово, восхищается его добрым и мудрым поведением.

Где же в этой, казалось бы, скучной и безмятежной истории проявляется природа? Как это ни удивительно (а может быть, и не удивительно вовсе), она проявляется почти так же, как и в предыдущей, более простой истории - она проявляется в хитрости, с помощью которой царь завоевал девственную царицу. Очень важно, что это произошло лишь после того, как, образно выражаясь, духовный плод их встречи упал с дерева, то есть после того, как царица Шебы обратилась к почитанию Яхве. Она говорит:

С этого момента я не буду поклоняться солнцу, а буду поклоняться Создателю солнца, Богу Израиля. И эта Скиния Бога Израиля будет Владычецей моей133, и Владычецей семени моего после меня, и Влады-чецей всего царства моего, которое во владении моем. И из-за этого обрела я милость твою и милость Бога Израиля, моего Создателя, Который привел меня к тебе и дал услышать твой голос, и показал мне лицо твое и позволил понять повеление твое134.

Когда после этого всего царица хочет вернуться домой, царь шлет ей послание, в котором приглашает ее остаться подольше, чтобы приобретенная ею мудрость возросла благодаря изучению повседневной жизни его царства: "Я дам тебе полные наставления, и ты узнаешь, как организовано мое царство135.

133Скиния отождествляется с Девой Марией, потому что Закон Яхве содержится в ней, как позднее Христос - в Марии. Скиния играет главную роль в продолжении этой эфиопской легенды. Сын царицы Шебы и царя Соломона - Байна лекхем, "сын мудреца" - украл Скинию, использовав хитрость и убив нескольких ремесленников и священников, участвовавших в краже, пока был при дворе царя Соломона. Он привез Скинию в Эфиопию, и из-за этого манна и благословение покинули Израиль и перешли в Эфиопию.

134Budge, The Queen ofSheba, p. 33.

135Ibid.

В свою очередь, царица ответила:

Из глупой я стала мудрой, потому что следовала твоей мудрости, и из существа, отвергаемого Богом Израиля, я стала избранной женщиной благодаря вере в моем сердце; и потому не буду я поклоняться никакому Богу, кроме Него136.

Она решила остаться. "И, - продолжает текст:

Соломон обрадовался этому и... дом царя Соломона ежедневно был открыт (для гостей). И он пышно разукрасил его с радостью, миром, мудростью и нежностью; а затем приказал накрыть царский стол в соответствии с законом царства137.

И на этом замечательном обеде царь Соломон велел подать очень острую пищу (как сказано в тексте, это было "мудрое намерение"). Когда все остальные ушли, царь сказал царице: "Во имя любви отдохни здесь, пока не наступит рассвет"138. Она не отвергла приглашение, однако, сказала:

Поклянись мне Богом своим, Богом Израиля, что ты не возьмешь меня силой. Ведь если я, дева, буду совращена, мне придется возвращаться домой в скорби и печали139.

Царь Соломон ответил:

Я клянусь тебе, что не возьму тебя силой, но ты должна поклясться мне, что не возьмешь силой ничего из того, что в моем доме140.

136Ibid.

137Ibid.

138Ibid.

139 Ibid.

140Ibid., p. 34.

Царица со смехом поклялась в этом, говоря:

Ты мудрец, почему же ты говоришь, как глупец? Неужели я украду что-нибудь или вынесу из дома Царя что-нибудь, чего царь не давал мне? Не думай, что я приехала сюда из любви к богатству. Да и мое царство так же богато, как и твое и мне нечего желать, у меня все есть. Я приехала сюда в поисках твоей мудрости141.

141 Ibid.

Итак, на сознательном уровне царица владеет собой и не осознает внутреннюю потребность, из-за которой согласна остаться. После этого царица ощущает заменитель "отсутствующего эроса" — чудовищную жажду, ей безумно хочется выпить воды. Этой ночью, решив, что Соломон спит, чтобы утолить свою жажду, она подошла к его столу и взяла кувшин с водой. Это была ловушка. Она украла воду и тем освободила Соломона от его клятвы. Она сказала ему: "Я освобождаю тебя от твоей клятвы, только дай мне выпить воды". Далее в тексте говорится: "Он разрешил ей выпить воды, а после того, как она выпила, сделал с ней то, что хотел, и они спали вместе"142.

142Ibid., p. 35.

В арабской версии Кебра Нагаст еще больше подчеркивается амазонский характер царицы Савской. Она более сознательно отказывается отдаться царю. Вот что сказано в тексте:

И Соломон страстно любил женщин, и когда она стала часто посещать его, он очень сильно возжелал ее и просил ее отдаться ему. Но она не желала этого и сказала ему; "Девой, девственницей приехала я к тебе; неужели должна я вернуться лишенной девственности и стать презираемой в своем царстве?" И Соломон сказал ей: "Я возьму тебя в законные жены, я — Царь, ты же будешь Царицей". Но она ему не ответила. "Заключи со мной соглашение — я возьму тебя в жены, только если ты сама того пожелаешь. Вот условие этого соглашения: если придешь ты ко мне ночью, когда буду я лежать в постели своей, тогда станешь ты моей женой по Закону Царей". И вот заключила она с ним это соглашение, решив про себя, что сбережет от него свою девственность. И Соломон многие дни обучал ее своей мудрости и больше не требовал, чтобы она отдалась ему, и ей показалось, что это хорошо, потому что она решила, что он выкинул ее из головы143.

143Ibid., p. Llll.

Затем следует та же история про острую пищу и жажду.

Давайте снова вернемся к эфиопской версии. Плодом союза царя Соломона и царицы Шебы был сын, родившийся по возвращении царицы в Эфиопию. Царь Соломон дал ей кольцо со своей руки, чтобы она прислала его обратно вместе с их ребенком, если ребенок окажется мальчиком. Родился мальчик и, когда он подрос и стал спрашивать о своем отце, она отвечала ему: "Почему ты спрашиваешь меня о своем отце? Я — твой отец и твоя мать, не стремись узнать большего".

Но он не прекратил свои расспросы, и однажды она все рассказала ему. Когда Бейна Лекхему исполнился двадцать один год, она отослала его вместе с кольцом к его отцу. Я пропущу историю о путешествии Бейна Лекхема к царю Соломону, о его пребывании у него и о его возвращении вместе со Скинией, потому что нас больше интересуют отношения между царицей Шебы и царем Соломоном. Однако в этой истории есть один интересный момент. В тридцать третьей главе читаем:

А в земле Эфиопской был закон, что править должна (только) женщина, и она должна быть девственницей, не познавшей мужчину, но Царица сказала (Соломону): "Отныне править будет мужчина из рода твоего, а женщина больше не будет править; только семя твое будет править и семя его, после него, из рода в род"144.

144Ibid., p. 38.

Это означает отмену законов матриархата, отмену правления царицы-амазонки. Царица-амазонка не отрекается от власти, но объявляет, что "женщина больше не будет править". С точки зрения развития анимуса, союз с анимусом вызывает решающее изменение: позитивный анимус (символическое значение сына) отделяется от женской части психики и начинает править, а женщина отделяется от него. Подтверждением тому служит явление, часто встречающееся в современной женской психологии. Если женщина освобождается от одержимости анимусом, если она, вместо того, чтобы им быть, соединяется с ним, она осознает свои мужские черты, принимает и развивает свою маскулинность, она вместе с тем становится более женственной, поскольку признанный анимус больше не подавляет, не извращает и не уничтожает ее женственность.

Рассмотрев женский аспект coniunctio царицы Савской и царя Соломона, давайте вернемся к мужскому аспекту, соответствующему основной линии легенд. Анима, полуживотное-получеловек, наделенная безжалостной силой Сфинкса, возрождается: ее загадки разгаданы, ее тайны раскрыты, и она освободилась от животной стигмы.

Прежде чем перейти к загадкам, мне хотелось бы упомянуть о том, какие интересные изменения претерпел мотив козлиного копыта царицы Савской в христианском Средневековье. Немаловажно, что царица Савская из христианских легенд этой стигмой отмечена: ведь в христианской традиции она почти слилась с образом мистической невесты. Ее отождествляли с Суламифью из Песни Песней, а для Отцов Церкви она стала символом язычников, ожидающих пришествия Мессии (в Евангелии от Матфея 12:42 сказано, что "царица юга" пришла с края земли, чтобы услышать мудрость Соломона). Гонориус из Аутуна упоминает царицу Савскую и царя Соломона среди Paranymphi Sponsi et Sponsae (прислуживающих Невесте и Жениху).

В вышеупомянутых христианских легендах о царице Савской присутствует дерево креста, прикосновение к которому чудесным образом исцеляет ее ногу. Скорее всего, это легенда восточного происхождения, она содержится в арабской версии Кебра Нагаст, согласно которой дерево для креста прибыло из Рая. Соломон своей мудростью вызвал его с неба на землю, и его принесла знаменитая гигантская птица Рух. Это дерево расщепляло камень, и Соломон использовал его при строительстве храма. К этому райскому дереву и прикоснулась царица, когда шла к царю по воде (а не по хрустальному полу, как в еврейской легенде). Позже из этого дерева сделали крест, и тогда возникла связь между Адамом и Христом; дерево креста можно рассматривать как символ развития от райского природного состояния до воплощенного божественного сознания. Но именно это развитие сознания очеловечивает аниму; то есть, если связь с природой не прервана, если происходит coniunctio природы и духа, результат будет одинаковым и для мужчины (как в еврейской легенде), и для женщины (как в эфиопской легенде).

В наши дни, когда стала особенно ясно проявляться темная сторона патриархального мышления, появилась тенденция принижать патриархат и идеализировать матриархат. Однако не следует забывать, что темная сторона матриархата - это хаос, бесформенная топь, жаждущая искупления, бесконечная череда смертей и рождений, из которой не могло бы ничего развиться, если бы не появился Дух. Желанная цель, появляющаяся в мифах, легендах и снах, — это не материнский мир и не отцовский мир, это coniunctio женского и мужского начала.

Легенда о царице Савской и о дереве, из которого впоследствии был сделан крест, встречается и в западнохристианских средневековых легендах. В них род царицы Савской ведется от Ноя и заканчивается волхвами, пришедшими поклониться младенцу-Христу. Это связано с тем, что царицу Савскую довольно рано отождествили с Сибиллой, прародительницей всех волшебников. Византийский летописец девятого столетия, монах Георгий, пишет, что греки называют царицу Савскую Сивиллой. Георгий имеет в виду Сивиллу Сабскую, о которой пишет Павсаний: это пророчица, жившая с евреями за пределами Палестины, в Сирийских горах. Элиан называет ее еврейской Сивиллой145.

145См.: Hertz, Gesammelte Abhandlungen, p. 437.

Царицу Шебы с легкостью отождествили с Сивиллой еще и потому, что ее таинственная страна была окружена магическим ореолом. Благодаря этой таинственности арабская царица Шебы, Билкис, в западных легендах превратилась в волшебницу и пророчицу. Ее называли Regina Sibylla и связывали с легендой о дереве, из которого был сделан крест.

Согласно западной версии легенды, когда царица Савская (то есть Регина Сибилла) направлялась к Соломону, она дошла до реки, через которую было перекинуто бревно. Будучи пророчицей, способной заглянуть в будущее, она поняла, что из этого бревна будет сделан крест для Христа. Охваченная благоговейным страхом, она не решилась наступить на это бревно. Тогда приподняв полы своего платья (здесь мы без труда узнаем мотив хрустального пола во дворце Соломона), она перешла реку босиком. И тут же произошло чудо: едва перейдя реку, ее перепончатая нога превратилась в человеческую. В этой версии возрождение в еще большей степени связывается с крестом, который будет сбит из этого дерева.

Интересно отметить и другое изменение: ослиное или козлиное копыто из восточных легенд превратилось в перепончатую ногу эльфа или девы-лебедя из немецкого фольклора. В вышеупомянутом эссе Эмма Юнг приводит несколько примеров того, как анима-природа проявляется в форме девы-лебедя: среди прочих она упоминает индийскую историю про Пурураваса и Урваши из Ригведы, ирландскую сагу "Сон Энгуса" и песню Волунда из Эдды, которая начинается с мотива девы-лебедя146. Это одна из древнейших форм анимы, и ее можно встретить в любом уголке земли.

146См.: Animus and Anima, p. 46.

Лебедь указывает на то, что психологически анима близка к воде, к бессознательному, в котором она всегда готова исчезнуть, и где она действительно исчезает в некоторых историях, ибо ее муж-человек совсем не позволяет ей хотя бы иногда возвращаться к ее изначальной природе. С другой стороны, лебедь символизирует аниму, которую трудно поймать и удержать, поскольку она может улететь и исчезнуть в воздухе. В истории из Ригведы нимфа Урваши исчезла навсегда, поскольку муж не выполнил ее условие: "Я исчезла, как первые лучи зари... Я подобна ветру, который трудно поймать"147.

147Ibid., p. 47.

В нашей легенде вместо хрустального пола появляется река, что еще больше подчеркивает переход с одного берега на другой, переход от мира природы к духовному миру. Этот мотив отражает эпохальное событие в развитии человеческого сознания. Столь же глубокий отпечаток он оставил и в бессознательном: этот мотив часто встречается в живописи. На большом количестве иллюстраций Соломон ждет царицу Савскую на другом берегу реки148. Я приведу лишь два примера, которые, мне кажется, очень показательны для этого легендарного мотива. Первый - чудесная

148См. иллюстрации в книге: Jeanne Lucien Herr, "La Reine de Saba et le Bois de Croix".

картинка в персидском манускрипте149, в полной мере отражающая богатое воображение исламских легенд. На ней изображен царь Соломон, сидящий на троне, вокруг головы которого светится пророческий нимб. К нему по воде приближается царица Савская, подобрав одежды и обнажив волосатые ноги. Царя и царицу окружают звери и джинны, которые повинуются их приказам, и небесные птицы, с которыми может разговаривать Соломон. Второе изображение, которое кажется мне очень трогательным, принадлежит Пьеро делла Франческа, - это часть его фресок в Ареццо150.

149Bibliotheque Nationale, Paris, reproducted in Th. W. Arnold, Painting in Islam, p. 108.

150Прекрасные иллюстрации приведены в книге SKIRA book on Piero della Franchesca.

В западных легендах акцент делается на связь царицы Савской со звериной природой, тогда как другой признак ее демонической природы (вопросы Сфинкса) полностью исчезает. Однако в эфиопской версии на первый план выходят именно вопросы царицы, хотя они подаются в несколько ином свете. Это уже не жестокие вопросы Сфинкса; Сфинкс рвался к власти, и вопросы были средством ее достижения, а царица задает настоящие вопросы, она стремится к мудрости Соломона.

В еврейской легенде, которая содержит в себе все мотивы — несомненно, на нее опирался священник Исаак, составляя Кебра Нагаст151-можно найти оба элемента: избавление от животной стигмы и ответы на вопросы. Ослиное копыто царицы отразилось в воде или в зеркальном полу, и благодаря этому пришло осознание проблемы. Однако осознание — еще не решение, потому что впоследствии царица задает вопросы, которые сильно различаются в еврейских и арабских легендах.

151См.: Budge, Queen ofSheba, p. XL.

Хотя в этих легендах уже нет присущей Сфинксу угрожающей атмосферы, но поскольку царица начинает задавать вопросы сразу после того, как была обнаружена ее демоническая нога, очевидно, что эти два события тесно связаны между собой. Вопросы задает царица со звериными ногами, и ее освобождают два действа: алхимический процесс удаления волос и ответы на ее вопросы. Мы видим перед собой стремящуюся к освобождению женщину-Сфинкса. Загадки, которые царица загадывает Соломону, только подтверждают это.

Загадки содержатся в трех источниках, частично перекрывающихся между собой: 1) Второй Трагум к Книге Эстер (наша основная легенда); 2) Мидраш Мишле Рабба; 3) Мидраш Хахефец, йеменитский манускрипт, находящийся в Британском Музее'52. Первый источник содержит три загадки; второй — четыре; а йеменитский источник — одиннадцать загадок: загадки из Мидраш Мишле и некоторые другие, разбросанные по Талмуду и Мидрашам153. Не будучи в состоянии привести их все, я решила выбрать первые три загадки из Мидраш Мишле Рабба, которые потом позаимствовали арабские авторы. Вот первая из них:

Семь выходящих и девять входящих: двое утоляют жажду, а один пьет.

Соломон ответил, что это семь дней Ниды, то есть менструации; девять - это девять месяцев беременности; два — это груди, которые утоляют жажду; а один - это ребенок, который их сосет154.

152См.: S. Schechter, "The Riddles of Solomon in Rabbinic Literature", p. 349.

153См. статью "Соломон" в Еврейской Энциклопедии.

154См.: S. Schechter, "The Riddles of Solomon", p. 354.

Вот вторая загадка, которую царица Шебы задала Соломону: Женщина сказала своему сыну: "Твой отец — мой отец, а твой дед — мой муж; ты — мой сын, ая- твоя сестра".

На это Соломон ответил: "Мать, сказавшая это своему сыну, была одной из дочерей Лота".

Третья загадка, присутствующая почти во всех легендах, выражена не в словах, а в действиях. Царица Шебы присылает к Соломону пятьсот юношей, одетых, как женщины, и столько же девушек, одетых, как мужчины. (В другой версии по шесть тысяч и тех и других, одетых совершенно одинаково.) Соломон должен определить, кто мужчины, кто женщины. Согласно большинству легенд, он разгадал загадку, предложив им воду для умывания и по тому, как они умывались (мужчины — одной рукой, женщины — двумя), он отличил их друг от друга. В другой версии он предложил им жареные каштаны и кукурузные зерна. Мальчики беззастенчиво протянули руки (так говорится в тексте)155, тогда как девочки брали предложенные им подарки, обернув руки своим нижним бельем. В еще одной версии говорится, что мальчики подняли полы своей одежды, чтобы принять подарки, а девочки стыдливо протянули свои платки.

155Там же.

С третьей загадкой связано кое-что интересное. Согласно Диодору, Семирамида придумала медийско-персидское платье, по которому невозможно было понять, на кого оно надето — на мужчину или на женщину156. Согласно Та'алаби, Байдави и Хусейну, юноши и девушки не были одеты одинаково: на юношах была женская одежда, а на девушках -мужская. В этих переодеваниях содержится намек на культы андрогинных божеств, к которым принадлежала и Семирамида157. А как мы знаем, Семирамида тесно связана с Иштар.

156См. Hertz, Gesammelte Abhandlungen, p. 426.

157Ibid.

Взглянув на загадки внимательнее, мы заметим, что первая похожа на классическую загадку Сфинкса, так как в ней тоже говорится о природных законах, управляющих человеческой жизнью. Но здесь речь явно идет о законе природы, управляющем жизнью женщины, о таинственной женской природе.

Второй вопрос связан с инцестом отца и дочери. В Ветхом Завете народ Моава, произошедший от союза Лота с одной из его дочерей, наделен природными, женскими, матриархальными чертами. Инцест произошел в пещере (женская символика очевидна), когда Лот напился, то есть попал во власть бессознательного. Мужской принцип здесь все еще полностью подчиняется женскому, как и в мифе о рождении Адониса, сына Мирры, дочери царя Кипра Кинираса, которая напоила своего отца и переспала с ним.

На первый взгляд, первые две загадки не связаны друг с другом, но, посмотрев на них с точки зрения психологии, мы увидим, что вторая загадка вытекает из первой: раскрывается самодостаточная женская природа и, благодаря инцесту с отцом, рождается мужской принцип. Дочери Лота совершили инцест со своим отцом, так как хотели родить сыновей. После этого возникает третья загадка, в которой говорится о различиях между мужчиной и женщиной, об особой ценности каждого из них.

Мудрый царь Соломон размышляет над этими загадками. Теперь его мышление превращается в символическое зеркало, которым до этого был хрустальный пол. В этом зеркале отражается и женское таинство царицы Савской, и ее стремление к духу. Увидев свое отражение, она может себя осознать и завершить искупление; ведь именно после этого, согласно некоторым легендам, происходит соединение царственной пары.

В связи с этим небезынтересно упомянуть и четвертую загадку из Мидраш Мишле, которая анахронично предвещает обращение царицы к Богу, ее внутреннее преображение. Эта загадка тоже выражена в действиях. Она привела к царю несколько человек. Некоторые из них были обрезанными, некоторые — нет, и попросила определить, кто из них кто. Он тут же подал знак первосвященнику, и тот открыл Ковчег Завета. Обрезанные поклонились до пояса, и при этом их лица наполнились сиянием Шехины. Необрезанные простерлись на земле. Это означает, что святость божественного присутствия захлестывает и ужасает тех, кто к ней не привык. Таким образом, языческая анима говорит царю о своей собственной проблеме и тот, поняв ее, ей помогает158.

158См.: Chastel, "La Legende de la Reine de Saba", p. 42.

Я хотела бы упомянуть еще об одной традиции. Эта традиция отождествляет царицу Савскую, без всех ее приведенных выше демонических свойств, с Софией. Вот что об этом пишет Мария-Луиза фон Франц:159 алхимическая традиция утверждает, что regina austri, "царица юга" из Евангелия от Матфея 12:42, — это сама Сапентия, и ее, как и Соломона, считают автором алхимических трудов. Ее также отождествляют с Мириам, "сестрой Моисея". Согласно Руске, она носила имя Билкис и была царицей Египта; среди прочих трудов ей приписывается книга, которая начинается словами: "После того, как я поднялась на гору..."

159Aurora Consurgens, p. 158.

В трудах Отцов Церкви София-Сапентия - исключительно положительная фигура, предшественница Марии. А в герменевтических текстах Отцов Церкви regina austri также символизирует образ Церкви, это regina или concubina Христа, которого называют rex austri. Такая аллюзия отождествляет эту женскую фигуру с самим Богом, который "отправится вместе с южными вихрями"160. Но южный ветер, как отмечал Юнг в своей книге "Психология и алхимия"161, - это символ Святого Духа, вероятно, из-за того, что он горячий и сухой. Святой дух пылает и вызывает восторг. Узнав про это, мы уже не можем отрицать, что regina austri, как и Сапентия, — это пневма.

1603ax. 9:14; в ивритском тексте ca'apor теман, "бури Йемена".

161CW12, § 473.

В Каббале же развитие пошло по совершенно иному пути: царица Шебы отождествлялась исключительно с Лилит. В Каббале Софии соответствует Шехина - обитающая в человеке Божественная женственность. Царица Шебы - ее темная сестра, как бы тень Шехины. Это говорит не только о расколе, но и о разграничении. В Зохаре очень интересно описываются отношения между Шехиной и Лилит: когда Шехина удаляется, Бог пребывает с Лилит. В переводе на психологический язык это означает, что когда у Бога отсутствует его женское чувство, власть захватывает его демоническая разрушительная анима. Эта ситуация намекает на дальнейшее развитие божественной драмы, которая разыгрывается в человеческой душе. Искупление Лилит еще не произошло. Подобный же раскол можно увидеть на примере светлой Марии и полчищ Ламия из народного фольклора. Однако Лилит, убивающая детей Ламия, связана с Богом, подобно Сатане162, что говорит о существовании возможности интеграции тьмы.

162См. мою книгу Satan in the Old Testament.

Образ объединения противоположностей известен нам из алхимии. Coniunctio царицы Савской и царя Соломона, в качестве возрождения темной царицы, является наиболее полным выражением этого образа, ибо содержит в себе и тьму, и свет. (Подтверждение этому можно найти в книге Юнга Mysterium Coniunctionis.) Как указывал Юнг, для алхимиков отношения между царем Соломоном и царицей Савской стали паттерном духовной любви. Царица Шебы - это Девственная Земля, женский аспект Меркурия и небо, в котором сияет солнце. Она окружает Солнце, она — природный сосуд Солнца. Читая об этом, невольно вспоминаешь, что во Втором Таргуме к Книге Эстер Билкис поклонялась солнцу. В алхимии царица освободилась из тьмы; об этом говорится в длинном отрывке из Tractatum Aureus de Lapide. В конце его царица говорит:

После смерти ко мне возвратилась жизнь. Несмотря на мою бедность, мне были доверены сокровища мудрого и могущественного. Поэтому и я могу сделать бедных богатыми, даровать милость бесправным и возвратить здоровье больным163.

Возрождение можно заметить и еще в одном тексте, на который ссылается Юнг. Йоханнес Грассеус пишет о белой голубке, скрытой в свинце, которую нужно оттуда извлечь:

Это целомудренная, мудрая и богатая царица Савская, одетая в белое, желавшая отдаться только царю Соломону. Человеческое сердце не может полностью это постичь164.

163Цитируется по: Mysterium Coniunctionis, CW 14, § 534, курсив мой.

164 Ibid., §533.

В завершение мне бы хотелось привести чудесный комментарий Юнга. Он пишет, что царицу Савскую следует отождествлять с Христом, особенно в первом из процитированных отрывков. Это доказывает,

что царь и царица — одно... Фактически, царица соответствует душе (аниме), а царь — духу, доминирующему сознанию. Взглянув на царицу с этой точки зрения, мы можем понять, почему тайный труд иногда называли "Reginae Mysteria"165.

Однако Юнг пишет, что это объяснение "верно лишь относительно мужской психологии. Для женщины все наоборот"166.

165Ibid.. §536.

166Ibid., n. 428.

Что же это значит? Я думаю, ответ можно найти в Tractatum Aureus de Lapide, где Царица Юга говорит, что после смерти ей была возвращена жизнь, и у нее появилась способность передавать сокровища мудрого, которые были ей вверены. Это может означать, что дух, принятый женской psyche, становится ее собственным.

Но то, что Юнг пишет дальше, относится и к мужчинам, и к женщинам:

Но осознанная установка, отвергающая эгоистичные устремления, -не только в воображении, но и в реальности — и подчиняется надличностному велению судьбы, может претендовать на то, чтобы служить царю. Эта наиболее возвышенная установка поднимает статус анимы от искусительницы до психопомпа. Аналогом трансформации царственной субстанции из льва в царя является трансформация женского элемента из змеи в царицу. Коронация, апофеоз и брак указывают на одинаковый статус сознания и бессознательного, который становится возможным на высшем уровне — coincidentia oppositorum с эффектом искупления167.

167Ibid., §540.