Эта глава основана на Первой книге Царств 16:14-23; 17 гл.
Когда царь Саул понял, что отвержен Богом, и почувствовал силу слов отвержения, сказанных ему пророком, он впал в горькое отчаяние и негодование. Но не истинное раскаяние склонило гордую голову царя. Он не имел ясного представления об отвратительности своего греха и не старался изменить свою жизнь, но вынашивал в сердце мысли, что Бог неправ, лишая его престола в Израиле, а его потомков - права наследовать трон. Предчувствие грядущего на его дом бедствия не покидало его. Он думал, что храбрость, проявленная во время войны, искупит грех неповиновения. Он не принял со смирением наказания Божьего, и его надменный дух настолько отчаялся, что Саул чуть было не потерял рассудок. Советники предложили ему взять на службу какого-нибудь искусного музыканта, надеясь, что сладкие звуки музыки успокоят его угнетенный дух. По провидению Божьему к царю был приглашен Давид как искусный игрок на арфе. Величественные, вдохновленные небом звуки музыки произвели желаемый эффект. Подавленность и меланхолия, которые подобно густому облаку окутали разум Саула, рассеялись.
Когда услуги Давида уже не были нужны при дворе Саула, он вернулся к своим стадам, пасущимся среди холмов, и по-прежнему оставался тем же скромным и простым юношей. Но как только возникала необходимость в его игре, он снова являлся к царю и успокаивал взволнованное воображение монарха, пока злой дух не отступал от него. Хотя Саул и выражал восхищение музыкой Давида, молодой пастух уходил из царского дома в поля и холмы с чувством облегчения и радости.
Давид возрастал в благоволении у Бога и людей. Он был научен ходить путем Божьим и теперь, как никогда раньше, стремился во всем исполнять волю Божью. У него появились новые темы для размышлений. Он бывал в царском дворе и видел, какая большая ответственность лежала на царе. Ему стали понятны некоторые искушения, которые осаждали душу Саула, и он проник в нечто сокровенное в характере и поведении первого царя Израиля. Он наблюдал, как царскую славу окружает мрачное облако скорби, и знал, что члены семьи Саула в своей личной жизни вовсе не были счастливы. Это глубоко волновало его, помазанного в цари Израиля. Но когда тревожные мысли овладевали им и он впадал в глубокую задумчивость, он брал арфу и извлекал из нее звуки, которые возносили его разум к Подателю всех благ, и тогда темные тучи, застилавшие горизонт его будущности, рассеивались.
Бог преподавал Давиду уроки доверия. Подобно тому, как Моисей был воспитан для своей работы, так Господь приготовил и сына Иессея, чтобы он стал правителем Его избранного народа. Заботясь о стаде, Давид осознал ту заботу, которой Великий Пастырь окружает Свою паству.
Безлюдные холмы и глухие овраги, где Давид бродил со своим стадом, являлись местом обитания хищных зверей. Нередко случалось, что из зарослей вдоль Иордана выходил лев или появлялся из своей берлоги среди холмов медведь; разъяренные голодом, они пытались наброситься на стадо. Согласно обычаю времени, Давид был вооружен только пращой и пастушьим посохом. Однако он рано доказал свою силу и мужество, защищая стадо. Впоследствии, описывая эти столкновения, он говорил: "Когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним, и нападал на него, и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы, и поражал его, и умерщвлял его" (1 Цар. 17:34,35). Такие случаи развивали в Давиде отвагу, решительность и веру.
Давид славился своей храбростью еще до того, как был приглашен ко двору Саула. Слуга, рекомендовавший его царю, отозвался о нем как о человеке "храбром и воинственном, и разумном в речах" и добавил: "И Господь с ним".
Когда объявили войну с филистимлянами, три сына Иессея присоединились к армии под командованием Саула, а Давид остался дома. Спустя некоторое время он, однако, посетил стан Саула. Отец повелел Давиду отнести пищу старшим братьям и узнать, живы ли они и здоровы ли. Иессей не знал, что юному пастуху вверена более высокая миссия. Войска Израильского народа находились в опасности, и ангел повелел Давиду спасти свой народ.
Приближаясь к месту, где располагались войска, Давид услышал шум военных приготовлений, "войско выведено было в строй и с криком готовилось к сражению". И израильтяне, и филистимляне выстроились в боевом порядке. Давид побежал к своим и, подойдя, приветствовал братьев. Пока он разговаривал с ними. Голиаф, филистимский борец, вышел вперед и, оскорбительными словами понося израильтян, кричал, чго5и1 они выделили из своих рядов человека, который вступил бы с ним в единоборство. Он повторил свой вызов, и когда Давид увидел, что весь Израиль пришел в ужас, и узнал, что этот нечестивец поносит их так каждый день и нет никого, кто заставил бы его замолчать, он сильно возмутился. Его охватило горячее желание защитить честь Бога и Его народа.
Израильская армия пала духом. Мужество изменило воинам. Они говорили друг другу: "Видите этого выступающего человека? Он выступает, чтобы поносить Израиля". Давид воскликнул с гневом и возмущением: "Кто этот необрезанный Филистимлянин, что так поносит воинство Бога живого?"
Елиав, старший брат Давида, услышав эти слова, хорошо понял чувства, которые наполняли сердце молодого человека. Как пастух Давид отличался редкой смелостью, отвагой и силой, да еще таинственный визит Самуила в дом их отца, его молчаливый уход - все это, вместе взятое, вызывало у братьев Давида подозрение о настоящей цели его прихода. Еще раньше в них заговорила зависть, когда они увидели, что Давид поставлен выше их, и с тех пор они не отвечали взаимностью на его братскую преданность и нежную любовь. Они смотрели на него просто как на несовершеннолетнего пастуха, и теперь Елиав воспринял его расспросы как порицание за трусость, поскольку он не предпринимал никаких мер, чтобы заставить замолчать филистимского гиганта. Старший брат сердито воскликнул: "Зачем ты сюда пришел, и на кого оставил немногих овец тех в пустыне? Я знаю высокомерие твое и дурное сердце твое; ты пришел посмотреть на сражение". В ответ на это Давид почтительно, но решительно ответил: "Что же я сделал? не слова ли это?"
Слова Давида передали царю, и он позвал юношу к себе. Саул в изумлении выслушал пастуха, когда тот сказал: "Пусть никто не упадает духом из-за него; раб твой пойдет, и сразится с этим Филистимлянином". Саул пытался отговорить Давида, но молодой человек оставался непреклонным. Он говорил просто и скромно, ссылаясь на свою пастушескую жизнь, когда ему приходилось охранять стада отца. Он сказал: "Господь, Который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого Филистимлянина". И сказал Саул Давиду: "Иди, и да будет Господь с тобою".
В течение сорока дней израильские войска трепетали перед надменным вызовом филистимского гиганта. Они замирали от страха, когда смотрели на его исполинскую фигуру в шесть локтей и пядь высоты. На голове у него был медный шлем, тело защищала кольчуга, которая весила пять тысяч сиклей, а ноги - медные латы. Кольчуга состояла из медных пластинок, заходивших одна за Другую подобно рыбьей чешуе, и они настолько плотно прилегали одна к другой, что никакое острое метательное оружие или стрела не могли пробить ее. За спиной гигант носил огромное копье или пику, также из меди. "И древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа. И пред ним шел оруженосец".
Утром и вечером Голиаф подходил к израильскому стану и кричал громким голосом: "Зачем вышли вы воевать? Не Филистимлянин ли я, а вы рабы Сауловы? Выберите у себя человека, и пусть сойдет ко мне. Если он может сразиться со мною и убьет меня, то мы будем вашими рабами; если же я одолею его и убью его, то вы будете нашими рабами, и будете служить нам. И сказал Филистимлянин: сегодня я посрамлю полки Израильские; дайте мне человека, и мы сразимся вдвоем".
Разрешая Давиду принять вызов Голиафа, царь почти не надеялся, что Давид выиграет. Было отдано распоряжение снабдить юношу царскими доспехами. На его голову надели тяжелый медный шлем, а самого Давида облекли в кольчугу, сбоку прикрепив царский меч. Вооруженный таким образом, он собрался было идти, но вскоре повернул обратно. Вначале все нетерпеливые наблюдатели подумали, что Давид решил не рисковать жизнью, сражаясь с противником, явно превосходившим его силой. Но отважный юноша был далек от этой мысли. Подойдя к Саулу, он попросил разрешения снять тяжеловесное вооружение, говоря: "Я не могу ходить в этом; я не привык". Освободившись от царских доспехов, он вместо них взял только пастуший посох, сумку и обыкновенную пращу. Выбрав пять гладких камней из ручья, он положил их в сумку и с пращой в руках пошел на филистимлянина. Исполин смело выступил вперед, ожидая увидеть перед собой одного из сильнейших воинов Израильского народа. Его оруженосец шел впереди, а сам он шагал с самоуверенным видом, как бы заранее предвкушая победу. Подойдя ближе к Давиду, он не увидел никого, кроме подростка, которого называли мальчиком по причине его юности. Лицо Давида дышало румянцем здоровья, и его хорошо сложенная фигура, не скрытая доспехами, производила приятное впечатление; однако между юношей и массивным исполином существовал заметный контраст.
Голиаф был поражен и рассержен. "Что ты идешь на меня с палкою? - воскликнул он. - Разве я собака?" Сказав это, он обрушил на Давида самые ужасные проклятья именем всех известных ему богов. Он кричал насмешливо: "Подойди ко мне, и я отдам тело твое птицам небесным и зверям полевым".
Давид не испугался филистимского борца. Выступив вперед, он сказал своему противнику: "Ты идешь против меня с мечем и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил. Ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам трупы войска Филистимского птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть Бог в Израиле. И узнает весь этот сонм, что не мечем и копьем спасает Господь, ибо это война Господа, и Он предаст вас в руки наши".
В его голосе звенело бесстрашие, а на красивом лице сияло торжество победы и радости. Эти слова, произнесенные чистым, мелодичным голосом, прозвучали в воздухе и были услышаны на расстоянии тысячами воинов, которые выстроились в боевом порядке. Ярость Голиафа не знала предела. В гневе он .сорвал шлем, который защищал его лоб, и бросился на противника, кипя от ярости. Сын Иессея приготовился встретить врага. "Когда Филистимлянин поднялся и стал подходить и приближаться на встречу Давиду, Давид поспешно побежал к строю на встречу Филистимлянину. И опустил Давид руку свою в сумку, и взял оттуда камень, и бросил из пращи, и поразил Филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицем на землю".
Боевые ряды двух армий застыли от изумления. Они были уверены, что Давид будет убит, но когда в воздухе просвистел камень и попал в намеченную цель, они увидели, как могущественный Голиаф задрожал и вытянул вперед руки, будто был поражен неожиданной слепотой.. Гигант зашатался и, подобно сраженному дубу, рухнул на землю. Давид не терял ни мгновения. Он вскочил на распростертое тело исполина и Двумя руками вытащил тяжелый меч Голиафа. Минутой раньше гигант хвастался, что этим мечом снесет голову юноши и бросит его тело птицам небесным. Теперь этим же мечом была отсечена голова хвастуна - и из израильского стана раздался восторженный крик.
Филистимляне, охваченные смятением, обратились в стремительное бегство. Крики торжествовавших евреев звучали эхом в вершинах гор, когда они преследовали убегавшего врага. Они "гнали Филистимлян до входа в долину и до ворот Аккарона... И возвратились сыны Израилевы из погони за Филистимлянами, и разграбили стан их. И взял Давид голову Филистимлянина, и отнес ее в Иерусалим, а оружие его положил в шатре своем".
Авторская публикация. Свидетельство о публикации в СМИ № R108-13853.
Обсуждения 3.25. Призыв у моря