Юмореска со слезами на глазах

Витя - рафинированный интеллигент со стажем. Стаж у него немалый, общий - сорок два, тюремный - девятнадцать. Родная мама и жизнь научили Витю главному правилу: «вежливость - залог здоровья». Поэтому всюду и со всеми Витя предельно вежлив и на Вы. И абсолютно неважно с кем Витя общается, будь то криминальный авторитет на воле, пахан на зоне, попутчик в поезде или участковый инспектор милиции, не говоря уже об операх из уголовного розыска.

- «Гражданин начальник, вы ведь знаете, сколько я...

- Я знаю, что ты чувствуешь… - В трубке раздались сочувствующие вздохи.

- Откуда тебе знать, что я чувствую?! – Резко ответила Люда и бросила трубку на рычаг.

Она сидела в спальне, напротив большого зеркала, и рассматривала свое лицо. А вот и морщинка у правого глаза, маленькая, тоненькая, но все равно заметная. Профессиональным движением руки, она втерла в морщинку несколько капель импортного крема. Месяц назад Люда случайно ее разглядела, и потеряла покой. Весь месяц она занималась этой...

Я шла по улице и судорожно набирала номер. Оператор в течение часа отвечает то же: « Абонент временно не доступен».

«Куда опять тебя занесло?»,- раздраженно подумала я.

Тогда у меня и мысли не было, что вчерашний наш разговор был последний. Последний в твоей жизни.

Когда пришла - дома никого не было. Я покормила кошку, посмотрела на котят.

Было уже довольно поздно, муж не вернулся, хотя пора уже. Странно, когда начинаю нервничать, меня вечно тянет делать уборку. Большого размаха...

Пролог.

Вечерний город… Большой, копошащийся. С текущими по его венам фарами машин, со змеями поездов, выползающих из его коряжистых окраин. Он мерцает миллионами светящихся окон, фонарей, реклам, которые изрешетили наползающую на этот бетонный муравейник темноту.

Люди в городе закончили свою работу. Продираясь сквозь толчею, через дым и шум, они спешат к своим газовым и электрическим очагам, таща в руках пухлые пакеты с фирменной символикой супермаркетов. Скрипят натруженные пружины...

Отец за ужином, по обыкновению, размеренно шелестел газетой, и Ника, привыкшая к его долгим недельным отсутствиям, чувствовала себя неловко. Она медленно доедала наваристый гуляш, стараясь не стучать ложкой о расписные стенки деревянной миски.

Хлеб, подаваемый к столу в улитовском доме, всегда был отменно хорош: подовый, пахучий, с поджаристой хрумкой корочкой; а на разломе этот каравай был такого цвета, что хотелось посмотреть сквозь него на солнце.

Отец отложил газету на край стола...

Письмо 1. Матери.
Я ненавижу вас всех! Я мечтала сказать об этом, но вы не предоставляли мне права свободно говорить и думать. Да вы всю жизнь мою под себя подстроили! Вы! Вы! Вы и никто другой не виноват. Покажите записку в милиции – я хочу сгноить вас в тюрьме. Ха, ха, ха! Ну наконец мне и вам сделать мерзость. Слушайте меня, гады, и запоминайте. Если мое последнее слово не будет исполнено, как и миллионы других бесполезно обращенных к вам мох просьб, дух мой не даст вам покоя. С ритуальным...

Как-то в Рождество гостил Фёдор Агапов в деревушке Соломатово у сестры Татьяны. Встретил там юную жёнку Игната Дергалёва Матрёну, большеглазую, нежноликую, умевшую вести непринуждённый разговор с таким милым хохлацким акцентом, что с того необыкновенного дня и плавилось в сладкой боли потрясённое Фёдорово сердце. Только вечер один был с нею рядом на соседской пирушке и до самой весны помнил её ласкающие взоры, будто искрами осыпающие его душу, помнил её мимолётную улыбку на подвижных припухлых...

Тем летом исполнилась Егоркина мечта – приняли его в заготконтору помощником к брату Фёдору и даже зарплату положили. Но и дел прибавилось: не только в Петровке, по окрестным хуторам скупали они у частников молоко. Много ездили, днём и ночью, лесами, с ружьём – красота! Осень подошла. Никто Егорке про школу не поминает – он и рад.

Случилось как-то быть в Бутаже. Заночевали у Ильи с Федосьей. Поутру, позавтракав – хозяин уж в конторе – засобирались в дорогу. Сестра вышла провожать. Стала у...

Дорога стелилась под ноги, широкая транспортная магистраль, где пешеходу можно топать лишь по обочине, да и то на свой страх и риск. Но дорога прекрасно знала, кого обижать, а кого радовать. Мне она худого причинить не могла.

Я бродяга по призванию и ботаник по профессии. И внешность у меня вполне "ботаническая": очки в прочной роговой оправе, худое лошадиное лицо и длинный, два метра с кепкой, рост. Сорваться в путь для меня - дело легкое.

Встанешь, бывало, рано утром, выйдешь на порог...

Я тогда работал в редакции районной газеты, был холост и любил потолкаться в толпе. Пил пиво, чтобы поговорить с людьми. Ходил в баню, где после пара человек особенно словоохотлив. Говорил с ними о вещах простых, понятных, нужных. И как-то легче становилось голове, словно разговоры эти напрочь её опустошали.

В бане все споры о политике. В пивбаре круг интересов шире, темы всплывают самые разнообразные. Например, о любви. Нет, о любви здесь говорили даже чаще всего, и причиной тому была его...