Бульк-бульк-бульк. Каплями безмятежно пространственного времени капала с потолка вода – единственный источник чего-то независимого от всей этой проклятой жизни. Жизни, в которой судьба человеческая как фигура в шахматах всегда подвергающая угрозе со стороны игрока быть бездарно выброшенной за борт игры, либо стать той счастливицей, что поставит короля под удар.
Вода та давала возможность хоть как-то существовать в этой серо-тухлой западне, где жизнь превратилась в жалкую пародию на саму себя. Здесь всё было как в комнате из кривых зеркал: лица что окружали, сама обстановка удушающая своей застойностью и та негативно захирелая атмосфера их бытия. И только она своей монотонно успокаивающей музыкой излучала божественный покой и оставляла надежду на нечто-то лучшее, чем просто глупая и изнуряющая разум своим ожиданием смерть, так как уже на свободу рассчитывать не было никаких шансов.
Помещение, в котором их держали, представляло собой обычную яму, хотя нет необычную, так как когда-то она служила мусоросборником, и поэтому воздух здесь был тяжёлый как свинец, пропитанный тухлостью и гнилостью, к тому же они ещё здесь опорожнялись. Со стен свисала клочьями паутина, где так же бездушными жертвами висели мумии мух ставшие тоже заложниками паука, и пыль что забивала легкие, которым и без того приходилось нелегко. Помимо паутины стены были облепленными серыми плевками плесени и какого-то странного белесо-розового лишайника, от которого исходило слабое зеленоватое сияние, придавая ко всему прочему жуткую наполненную мистикой смерти картину. Пол покрывала тошнотворная скользкая иззелена-чёрная слизь, что стекала тонкой струйкой с левого угла. Источник её происхождение оставался для вех секретом, хотя возможно над этим никто и не задумывался вовсе: передвигаться по ней было сущее наказание.
Свет сюда проникал лишь через небольшое отверстие, проделанное в крышке, что стала для них некой прослойкой между Миром, где осталась далеко позади их прошлая жизнь и жалким мирком, в котором им пришлось теперь существовать. Так же то отверстие служило как вентиляция. Нужно ли говорить о том, с каким ликованием встречался новый день, когда после отягощающей думами ночи тьму прорезал лучик солнца. Все тогда безумцами соскакивали с лежанок и, отталкивая друг друга, подставляли свои руки под этот божественный свет, хватая его пригоршнями с дикими воплями и истерическим смехом, умывали им свои грязные тела, будто это была вода или благодать Господня.
Помещение, в котором их держали, представляло собой обычную яму, хотя нет необычную, так как когда-то она служила мусоросборником, и поэтому воздух здесь был тяжёлый как свинец, пропитанный тухлостью и гнилостью, к тому же они ещё здесь опорожнялись. Со стен свисала клочьями паутина, где так же бездушными жертвами висели мумии мух ставшие тоже заложниками паука, и пыль что забивала легкие, которым и без того приходилось нелегко. Помимо паутины стены были облепленными серыми плевками плесени и какого-то странного белесо-розового лишайника, от которого исходило слабое зеленоватое сияние, придавая ко всему прочему жуткую наполненную мистикой смерти картину. Пол покрывала тошнотворная скользкая иззелена-чёрная слизь, что стекала тонкой струйкой с левого угла. Источник её происхождение оставался для вех секретом, хотя возможно над этим никто и не задумывался вовсе: передвигаться по ней было сущее наказание.
Свет сюда проникал лишь через небольшое отверстие, проделанное в крышке, что стала для них некой прослойкой между Миром, где осталась далеко позади их прошлая жизнь и жалким мирком, в котором им пришлось теперь существовать. Так же то отверстие служило как вентиляция. Нужно ли говорить о том, с каким ликованием встречался новый день, когда после отягощающей думами ночи тьму прорезал лучик солнца. Все тогда безумцами соскакивали с лежанок и, отталкивая друг друга, подставляли свои руки под этот божественный свет, хватая его пригоршнями с дикими воплями и истерическим смехом, умывали им свои грязные тела, будто это была вода или благодать Господня.
Обсуждения Яма грехов