Встреча

вразвалочку топать по мостовой с видом тертого одесского урки, которому не страшны

ни девятый вал, ни лесоповал.
Ветерок, легко взметнув жиденький хороводец жухлой листвы хихикнул и юркнул в подворотню. Андрей Семеныч что есть мочи ударил по кнопке клаксона, но без-рэзултатно. (Последний раз оный пропищал: "прощай старина", года полтора назад). Но ведь

надо же было что-то делать, как-то выплеснуть свое возмущение. И тогда, тогда Семеныч

с грохотом откинул дверцу своей старой "копейки", рывком выбросил тело, будто из

горящего танка и сказал... Он сказал... - гав.
Вот тут-то шерстяной ублюдок остановился. Проделал хвостом замысловатый крендель и

медленно повернулся. Худой, драный. Вроде как с подбитым глазом. Он больше походил

на старую солдатскую шапку чем на кота. Но-о, со звездочкой - ать два горе не беда!

Семеныч стоял с открытым ртом. Как же это он так оконфузился, мельтешило в голове его.

"Брысь, брысь, а не гав !" На мгновение их глаза сцепились, но перевес был явно на стороне

бойца подворотен и чердаков. Его уцелевший глаз чиркнул Семеныча по сердцу финкой

презрения, усталости и равнодушия. Знаете ли, презрение бывает разное. Высокомерное, сострадательное, гневное и пр. и пр. Но это было столь презрительное презрение, - презрительнее

которого просто не бывает.
- Ну, шо ? Пингвин стриженный! Совсем охренел на старости то лет, - рыкнул глаз.

Андрей Семеныч бессильно плюхнулся на сидения своего авто. Котяра взмахнул хвостом:

"банзай", и неспешно завершил свой дорожный маневр.