Время цвета апельсина глава 12

И вот в эту унылую пору мы с Апельсинкой готовились к свадьбе. Надо сказать, что, как говорила Апельсинка, конфетно-букетный период давно прошёл. И закончился он совсем не так, как хотелось бы нам обоим. Вместо самостоятельного пребывания на нейтральной территории мы вынуждены были сначала находиться там, где все были рады Апельсинке, и меня не видели в упор, а потом нам пришлось обосноваться на маминой квартире, выслушивая каждый день замечания.

Апельсинка в эти дни нигде не работала, за исключением разовых вызовов на халтуру. Я понимал, что охранником работаю тоже последние дни. Прожить на такую зарплату было нереально. Поисками новой работы я собирался с ноября месяца. К тому времени мы должны были определиться с жильём. Апельсинке после свадьбы пришлось менять документы, потому что она брала мою фамилию. И искать работу она собиралась после этих бюрократических проволочек.

Настроение было если не скверное, то очень грустное. Я ловил себя на мысли, что всё делаю как-то на автопилоте, мой внутренний голос иногда мне говорил, что я делаю вовсе не то, что хочет моя душа. Но услышать его тогда я не смог.

В один из свободных дней мы встретились с нашей тамадой. Встреча была назначена в кафе у метро «Озерки». Лицо девушки показалось мне знакомым. Чуть позже я вспомнил, что видел её в одном из питерских сериалов. Она сказала нам, что училась у Ильи Олейникова, что это была хорошая школа, что работа актёром не всегда приносит хороший доход, и что свадьбы и корпоративы, - это тоже для артиста хорошая школа, особенно для молодых. Мы с ней не стали спорить, и стали обсуждать программу.

В основном пожелания высказывала Апельсинка. Мне ещё с детства свадьбы не нравились своим содержанием, поэтому я сидел рядом и скромно молчал. Кто будет говорить, в какой последовательности, мне было это глубоко безразлично. Только когда мы стали обсуждать перечень приглашённых артистов, то тут я вынужден был вступить в разговор.

Понятное дело, что настоящих артистов на свадьбе не будет. Будут молодые дарования, возможно студенты, которые будут изображать знаменитостей. Список состоял из десятка фамилий, и была среди них одна, которую я терпеть не могу.

Речь идёт о Верке Сердючке. По моему глубокому убеждению, такой персонаж может нравиться только двоечникам, и недоучившимся ПТУшникам. Такое примитивное существо у меня вызывает ненависть, и если я где-то слышу песни в его исполнении, я тут же ухожу, чтобы ничего не слышать. А Апельсинка как раз любила этот персонаж, и кроме него, никого не хотела другого. Фактически вопрос стоял так, или Верка Сердючка, или свадьбы не будет! Я пытался себе представить, как будут выглядеть лица моих знакомых, приглашённых на свадьбу. Все они выросли на качественной музыке, и попсу не переносят совершенно. Ещё ничего не произошло, а мне уже было стыдно перед ними. Но отменить свадьбу я тогда не решился.

Сам я выбрал Михаила Боярского и Эдиту Пьеху. Мы рассказали нашей собеседнице, что не так давно Эдита Станиславовна записала песню на мои слова. Девушка обрадовалась этому событию, и пообещала, что на нашей свадьбе прозвучит именно эта песня в исполнении Эдиты Станиславовны. После чего мы заплатили аванс, и разъехались по домам.

А ещё через пару дней мне позвонила менеджер, отвечающая за банкетный зал, и предложила нам посмотреть новое место. Недавно открылся новый ресторан на берегу Невы, в нём всего два зала, но их можно было объединить, поставив столы большой буквой П. Я предложил Апельсинке съездить посмотреть. Она согласилась, и мы поехали на просмотр.

Ресторан помещался в здании, которое находилось слева от проезжей части, если смотреть по течению Невы. Примечательно то, что других зданий по этой стороне набережной нет. Мы не сразу сообразили, где находится разворот, потому как освещение оставляло желать лучшего. Однако Апельсинка нашла нужную нам разметку, и мы, не нарушая правил движения, припарковались возле ресторана.

Хозяином ресторана был азербайджанец. Он проводил нас за столик, а вскоре к нам подошла девушка – менеджер, и повела нам показывать ресторан. Она показала, где будем сидеть мы, где родители, где гости. Оказалось, что в ресторане есть небольшой балкон, над Невой. С дороги его совершенно не видно, но как место, чтобы уединиться, и покурить, очень даже красивое.

Затем мы вернулись за столик, и стали обсуждать меню. Еда была за рестораном, а вот алкоголь мы должны были закупать сами. Деньги с нас сейчас не взяли, мы должны были завести выпивку за день до свадьбы, и тогда рассчитаться с рестораном. Если кто-то из гостей захотел бы что-нибудь заказать ещё, то ему это быстро бы приготовили. За отдельную, разумеется, плату.

После этого разговора мы отправились в Народный универсам за алкоголем. Возле этого заведения всегда полно народа и найти место для стоянки было непросто. Но Апельсинка справилась. Внутри было очень душно и очень сильно напоминало муравейник, если хоть кто-нибудь видел, как он устроен. Мы подошли со своим списком к скромному юноше в среднеазиатской тюбетейке, и он, спустя пару минут, выкатил наш заказ на тележке. Мы решили, что нам нужен ящик водки, ящик шампанского, четыре бутылки белого вина, и четыре бутылки красного. На тридцать человек должно было хватить.

Весь этот груз мы отвезли ко мне в гараж, и положили в багажник моей копеечки. Я должен был отвезти его за день до свадьбы в ресторан. Оставались ещё две формальности, - костюм жениха, и белое платье невесты.

Что себе на свадьбу придумала Апельсинка, - я не знаю до сих пор. Мне лично это было всё равно, кроме цены. Её платье стоило в два раза дороже моего костюма. Иногда у меня складывается впечатление, что женщины выходят замуж только потому, что хотят повыпендриваться в белом платье перед подругами. Я проблему с костюмом решил в одном магазине. Сказав продавщицам, что женюсь, причём впервые, я обеспечил себе повышенное внимание. Сразу две продавщицы предлагали мне костюмы, и когда я остановил свой выбор на одном, мне тут же подобрали рубашку, а чуть позже и галстук. Мне на секунду показалось, что я просто обязан жениться на одной из них, настолько она тщательно меня одевала. Но я дал слово жениться на другой, а свои обещания я всегда выполняю. Ну, почти всегда.

Итак, всё было готово для свадьбы. Всё приглашённые оповещены, маршрут движения обозначен. Ровно в 14.00 13 октября 2011 года я со своим другом и свидетелем Пашей, отъезжал на лимузине от его дома. Наш курс лежал к дому свидетельницы со стороны невесты, Ани. Там мы сажали в лимузин их обоих, и вихрем, то есть со скоростью 40 км/ч, неслись в ЗАГС на Английскую набережную, где в 17.00 должна была состояться торжественная церемония нашего бракосочетания. После юридических формальностей, типа поставить подписи и поцеловаться, мы отправлялись в мини-путешествие по городу. В 20.00 нас должен был принять в объятия уютный ресторан на набережной, где мы должны были весело отметить нашу свадьбу. Из ЗАГСа нас должно было поместиться в лимузин уже восемь человек. Добавлялись родители и фотограф. Оставалось пережить одну мою смену с 10 на 11 октября. 12 октября приезжали родители Апельсинки, она должна была их встречать, пока я отвожу алкоголь в ресторан. Однако ничего этого не случилось.

Апельсинка задумала устроить девичник, попрощаться с девичьей фамилией. На самом деле это был просто повод ещё раз выпить. Мне не нравилось, что вся сумма денег, которую мы взяли у родственников на свадьбу, оказалась в её руках. Тем более, что три четверти суммы были с моей стороны, с её стороны только четверть. Я ещё с утра просил её всё не пропивать, и вообще закончить это мероприятия как можно раньше. Она сказала, что сама знает, как ей себя вести. Вечером она мне стала звонить, с каждым звонком её голос становился всё пьянее, и пьянее. Я наивно пытался достучаться до её разума, и просил перестать пить. На вопрос, что же ей тогда делать, я попросил идти домой и не пропивать деньги, что мы взяли на свадьбу, тем более, что это были не её деньги. Апельсинка пригрозила мне не указывать, как ей себе вести. Мне пришлось повысить на неё голос. Тогда она пригрозила мне своим приездом на работу.

Было около трёх часов ночи. Я был на обходе, на территории. Мне по рации передали с главной проходной, что ко мне пришли. Я догадался, кто это.

Апельсинка стояла нетвёрдо. Её шатало. В глазах ярким огнём светилась злость. Она прошла в комнату для отдыха. Я закрыл за ней дверь.

- Зачем ты приехала? – я пытался говорить спокойно, хотя меня тоже начинала бить дрожь, - почему ты не можешь просто поехать домой?

- А кто ты такой, чтобы мне указывать, что мне делать, - пьяные ноздри Апельсинки пылали гневом, и я бы не удивился, если бы оттуда повалили огни чёрного дыма, как у Змея Горыныча.

- Я твой будущий муж, забыла? – я повысил голос, хотя и не хотел этого. За стеной отдыхал старший смены. Будь это Иванов Валерий Иванович, всё могло пойти как-нибудь иначе. Но он поменялся со старшим следующей смены. Это был единственный старший, которого я не уважал. Его мне было совсем не жаль.

- Ты ещё не стал моим мужем, и никогда им не станешь, если не перестанешь указывать, что мне делать, ты понял это? – в словах Апельсинки прозвучала угроза.

- Перестать тратить не свои деньги, а ещё лучше, отдай мне их, - ответил я таким же тоном.

- Ах так! – Апельсинка раскрыла сумочку, вытащила оттуда смятые купюры, и кинула их в мою сторону. Деньги мягким скольжением опустились на пол.

Это была последняя капля, которая переполнила мою чашу терпения. Я схватил Апельсинку за руку, притянул к себе, и ударил.

Если бы я ударил её по-настоящему, то, как минимум, что-нибудь ей повредил. Но уже в процессе движения руки я постарался смягчить удар. Кулак разжался, и на голову Апельсинки обрушился подзатыльник. Правда, не с тыльной стороны, а сбоку. Не снизу вверх, а сверху вниз. Но Апельсинку это моё дествие отрезвило.

- Ты меня ударил? – её глаза были полны удивления.
- Заслужила, потому что слов не понимаешь! – я был вне себя от бешенства.

- Ах ты, скотина, - Апельсинка подошла к столу, на котором стоял чайник с кипячёной водой, и взяла его в руки, - вот тебе!

С этими словами моя невеста запустила чайник в стену рядом с моей головой. За стеной спал старший, и у меня не было никаких сомнений, что он от такого удара проснулся.

- Ты что, совсем сдурела, - я подошёл к Апельсинке, и отвесил ей уже настоящего тумака. Апельсинка вскрикнула, и села вдоль стены на пол.

- Старший, старший!! – завопила она не своим голосом, пытаясь ударить меня ногами. Я попытался скрутить её, но алкоголь добавил ей сил. Теперь она молотила руками и ногами, стараясь попасть по мне. Так нас и застали, не выспавшийся старший, и охранник с первого поста.

- Сдайте его в милицию, он меня ударил, - сказала в слезах Апельсинка старшему смены, как только он появился на пороге комнаты отдыха. Я молчал, пытаясь осмыслить происходящее.

- Какая милиция, о чём ты? – старший был любезен, несмотря на сложность ситуации, - он находится на службе, и никаких нарушений, согласно внутреннему распорядку, не совершал. А тебя здесь вообще не должно быть. Уж если кого и забирать в милицию, так это тебя. Тебе это надо?

Апельсинка вытерла слёзы, резко вскочила на ноги, и двинулась к выходу. По дороге она пнула ногой валяющиеся на полу деньги. После чего громко хлопнула дверью. Я понял, что никакой свадьбы не будет.

- Это она чайник разбила, - привёл меня в чувство старший, поднимая с пола осколки.

- Она, - машинально ответил я.
- А зачем? Что ты ей сказал?
- Попросил не тратить не свои деньги на выпивку.
- И вот за этим она и приехала? – старший обвёл взглядом комнату отдыха. Он стоял среди валяющихся банкнот и луж холодного кипятка.

- Она приехала качать мне свои права, - ко мне стала возвращаться речь, - чайник я куплю новый обязательно.

-Уж будь так любезен, Андрей, - вздохнул старший, - возьмите мой чайник из комнаты. Ещё пять часов до конца смены. Возвращайтесь на свой пост согласно графику.

Старший ушёл к себе. Он так и не лёг спать в эту ночь. Я должен был спать последним. Как я досидел до конца смены, я не помню. Но после своего сна я долго плакал. Хотя, говорят, что мужчины не плачут, мужчины расстраиваются. Я расстроился и плакал. Разрушился тот мир, которым я очень дорожил, и ничего нового построено не будет. Это я понял сразу же, как только Апельсинка захлопнула за собой дверь.

У ангелов бывает выходной,
Им тоже надо отдохнуть когда-то.
Сложив покорно крылья за спиной,
Не забывают, что их дело свято.

Но обходиться принято без них,
Хотя поверить в это, право, сложно.
Когда под утро сильный ветер стих,
Назвать причину не всегда возможно.

Ничто не происходит просто так,
За всё, что сделал, - только сам в ответе.
Заранее известен каждый шаг,
И был дан знак в надежде, что заметят.

И как-то так случается подчас,
Что голос неба не всегда услышан.
И чтоб увидеть, не хватает глаз,
А вот уже гроза и дождь на крыше.

Они придут, когда уже не ждёшь.
А может быть, настало это время?
Сказав тебе, где правда и где ложь,
Как только дом твой не закроет двери.
Вместо торжественной поездки на лимузине я обзванивал приглашённых гостей и объяснял им, что свадьбы не будет. Все отнеслись к этому событию философски, и говорили мне добрые слова. В какой-то момент и я поймал себя на мысли, что совсем не огорчён. Штамп в паспорте мне был не нужен. Скорее всего, я реально понял разницу между женатым мужчиной и холостым, и быть женатым мне понравилось. К тому же, а это было самым главным, никаких Верок Сердючек на моей свадьбе не будет. Эта новость перевесила все остальные.

Пришлось мне собирать нерастраченные авансовые выплаты. Девушка-тамада предложила кинуть мне эти деньги на телефон, но резко этому воспротивился. Пришлось снова ехать к ней в Озерки, но другого выхода не было. За ресторан мы ничего не заплатили, а вот вернуть деньги за лимузин не представлялось возможным. По условию договора я мог перенести поездку на лимузине, но никак не получить деньги обратно. Наоборот, за отказ от прогулки с клиента полагался штраф. Поэтому я написал заявление, чтобы нам перенесли прогулку на полгода. Веры в то, что Апельсинка захочет выйти за меня потом, не было, но надо было как-то выходить из ситуации. Иметь запасной аэродром никогда было не поздно.

Проще всего было с ЗАГСом. Не приехали, и не приехали. Заранее мы ничего не заказывали, а платили только госпошлину. На память осталась открытка, где золотыми буквами нам напоминали о нашем бракосочетании. Какое-то время я её хранил, а потом выкинул. Хранить напоминание о том, чего не было, мне стало не интересно.

Первый разговор с Апельсинкой получился очень тяжёлым. К ней приехали родители, мама и отчим. Мама спокойно отнеслась к происходящему, а вот отчим собирался со мной разобраться кулаками. Я не возражал, но поединок не состоялся. Апельсинка сделала так, что наши пути не пересеклись. Хотя дальние родственники, у которых остановились её родители, жили через две улицы от меня.

Первым делом Апельсинка мне сказала, что никогда мне этого не простит. Я ей ответил, что она заслужила, но не по голове, а по заднице, и не рукой, а ремнём. То, что она расколотила чайник об стену, стало для неё новостью. Она была так пьяна, что этого момента не помнила. Собственно говоря, она поняла, что сделала что-то неправильно, но объясняла своё поведение одной фразой: - Мне это надо!

Что делать дальше? Где, и как жить? Пока эти вопросы мы оставили на потом. А 13 числа, как раз в день несостоявшейся свадьбы, певица Наталья Сорокина пригласила меня, и моих родных, на один концерт, в котором она сама принимала участие. Отчим Апельсинки категорически отказался идти, поэтому нас было четверо. Я, Апельсинка, и наши мамы.

Концерт проходил в одном из концертных залом, находящимся на Невском проспекте, возле одноимённой станции метро. Апельсинка водила маму по городу и к началу концерта мы должны были встретиться возле входа. Апельсинка представила меня своей маме, я в свою очередь представил маму несостоявшейся тещё. После чего мы прошли внутрь.

Билеты на моё имя были отложены у администратора. На лице мамы Апельсинки появились признаки удивления. Оказывается, она не знала, что я занимаюсь творчеством. Или не придавала этому факту какого-либо значения. По-крайней мере, я не стал уточнять.

В буфете концертного зала мы столкнулись с Ириной Евгеньевной Таймановой, которая меня узнала, и наговорила много добрых слов в мой адрес в присутствии Апельсинки. Мамы наши сидели в это время за столиком, и, попивая коньяк, о чём-то интересном говорили.

После концерта, который всем понравился, мы добирались домой на одной маршрутке. В это время у Апельсинки зазвонил телефон. Звонил её брат из Канады, и сказал, что у него родилась третья дочка. Мама Апельсинки взяла у неё телефон, и поговорила со своим сыном, поздравляя его. В общем, у всех было хорошее настроение.

В эту ночь Апельсинка ночевала у нас. А на следующий день я пошёл искать съёмную квартиру.

Апельсинка предлагала найти её через авито, но я хотел сначала переговорить со всеми своими знакомыми. Знакомых у меня много, все они или хорошие, или очень хорошие люди, и сдать мне жильё по сходной цене никто бы не отказал. Вопрос был только во времени, которое уйдёт на подготовку жилья к сдаче.

Апельсинке понравилась первая же квартира. Это была студия, в которой стеной отгородили кухню от спальни, чем уменьшили площадь комнаты. Зато в ванной комнате стояла настоящая стиральная машина, что очень порадовало Апельсинку, при этом самой ванной не было. Была душевая кабина, и не очень просторная. Мне в ней было тесно, но всё это было вторично. Специально для нас был куплен раздвижной диван, который я помог хозяину привезти и поставить на место. Располагалась наша квартира на четвёртом этаже пятиэтажного дома, который находился на территории строительного комплекса. Территория была ограждена от внешнего мира высокой толстой решёткой, и попасть внутрь можно было, только приложив магнитный ключ. Внутри подъезда постоянно сидела консьержка, а с лоджии открывался вид на парк. Одним словом, мы сюда переехали жить в последнюю неделю октября.

В очередной раз с нами поехал стол и компьютер. Интернета в квартире не было, но хозяин его быстро заказал и оплатил за три месяца. Сумму я ему тут же вернул.

Проживал в квартире и телевизор. Апельсинка теперь могла смотреть свои любимые американские сериалы, в свободное от работы время. Работу Апельсинка нашла для себя на «Ливизе». Нет, она не встала на ликёро - водочный конвейер, она стала мерчендайзером.

Я такие слова запоминаю далеко не с первого раза, но на это раз смог. Что именно толкнуло Апельсинку на эту должность, не берусь судить, но мне она сказала, что ей это очень нравится. Она должна была объезжать торговые точки, где продаётся водка Ливиза, смотреть, как выставлен товар, проверять количество проданного товара с суммой, выплаченной торговой точкой фирме, фотографировать выставленный товар в торговом зале. Коротко говоря, скучать ей на новой работе не приходилось.

У неё на компьютере появилась специальная папка, куда она заносила результаты своего дневного похода, и каждый день отправляла эти таблицы и фотографии по электронной почте в офис. Сидя перед компьютером в очках, и тыкая одним пальцем в каждую буковку, беззвучно шевеля при этом губами, Апельсинка мне напоминала жену индейского вождя на пенсии. Смотреть на неё было очень забавно, и почти каждый день ей нужна была грамотная консультация. Моих навыков владения компьютером уже не хватало, и Апельсинка просила меня соединить со своим приятелем, который знал о компьютерах намного больше, чем я. Разговаривая с ним, она называла себя моей женой, что было далеко от действительности, но в то же время очень приятно.

Я на своей работе дорабатывал последние дни. Жить на зарплату охранника было совершенно нереально, да и сама работа мне порядком надоела. В ноябре я собирался найти себе новую, хотя толком и не представлял себе, что буду искать. Лет мне уже было много, в объявлениях 45 лет был крайним сроком почти на любую должность, за исключением охраны, куда я идти совершенно не собирался. Поэты не требовались совершенно, так что шансы найти что-либо стоящее были не очень велики. Из всего того, чем мне приходилось заниматься раньше, я выбрал должность кладовщика. Это было не сложно, а аккуратности в отчётах мне было не занимать. Так что я стал искать свободные вакансии для кладовщиков.

Но пока большую часть времени дома я занимался тем, что разрабатывал маршруты движения для Апельсинки. Ей на работе каждый день выдавали адреса торговых точек, которые она должна была посетить. Руководству было совершенно не важно, в каком порядке она будет их объезжать, но составить маршрут ей самой было проблематично. Ей давали точки, расположенные не далеко от места проживания, но эти районы города Апельсинка знала плохо. Она прекрасно знала Петроградскую сторону и северные район, в то время как мы проживали на юго-западе Питера. Я помогал ей прокладывать маршрут с таким расчётом, чтобы расстояние, пройденное за день, было минимальным. Мне уже приходилось решать такие головоломки, когда я работал курьером. Апельсинка, приезжая вечером домой, всякий раз говорила мне, что её коллеги по работе критиковали мои маршруты. Они ей предлагали другие, отталкиваясь от важности торговых точек с точки зрения их финансовой выгоды. Я же такой информацией не располагал.

В свободное время перед сном мы с Апельсинкой подсели на сериалы, которые постоянно шли по телевизору. Сначала их смотрела Апельсинка одна, но, поскольку мне никуда не было деться из-за маленького метража квартиры, то я волей – неволей стал прислушиваться к тому, что говорят на экране, и мне захотелось это посмотреть. Было ли это преимуществом семейной жизни перед жизнью холостяцкой, не знаю, судить не берусь. Может, ещё и потому, что больше нас с Апельсинкой уже ничего не связывало. Сексом мы за два месяца проживания на этой квартире занимались всего один раз, за сентябрь всего дважды, при том, что, живя на квартире моего приятеля композитора Михаила, этому занятию мы предавались ежедневно. И не один раз.

Первый сериал, на который меня подсадила Апельсинка, называется «Кто в доме хозяин?» Он вышел на экраны телевизоров почти сразу за няней Викой. Но если Вика пошла на «ура», то этот сериал на меня никак не подействовал, и я про него просто забыл. Зато теперь я стал смеяться над ситуациями, которые возникали на экране, и любопытство взяло верх. Я решил посмотреть серию от начала и до конца. Их показывали ежедневно, по две серии подряд. В тот день, когда мы с Апельсинкой улеглись на диван для просмотра, показывали последнюю серию, а вслед за ней первую. Я впервые в жизни увидел, чем история закончилась, а именно свадьбой, и только потом стал смотреть, с чего же всё началось. Интереса к сериалу это ничуть не убавило. К тому же все серии можно было переставлять местами, и смотреть с любого места. Этим сериалы и хороши, что пропустив одну или несколько серий, ты ничего не теряешь. Прямо как в мультфильме про Тома и Джерри.

Второй сериал был американский, он называется «Касл». Апельсинка уже заранее рассказала мне историю про главных героев, когда мы легли его смотреть. Я говорю легли, потому что сидячих мест в квартире было всего одно, маленькое кресло, и если кто-либо его занимал, то другому невозможно было смотреть телевизор. Поэтому кресло отодвигалось в сторону, и пространство перед телевизором было расчищено. Сидеть же на разложенном диване было бессмысленно, поэтому все наши киносеансы проходили в горизонтальном положении.

Сериал про Касла, писателя, автора детективов, так меня заинтересовал, что я поискал о нём информацию в интернете. Оказалось, но на осень 2011 года было снято три сезона, и как раз третий должен был стартовать на российском телевидении. При этом шли съёмки четвёртого сериала, и писался сценарий для пятого. Апельсинка радостно потёрла руки от полученной информации, а я купил все три сезона на ДВД дисках. Правда, мы не стали их смотреть, потому как экран телевизора был больше, и потому, что компьютер использовался для других целей.

Теперь у нас вечера проходили одинаково. Я проводил дома большую часть времени. Апельсинка уходила на работу ежедневно, и возвращалась не раньше семи вечера. Я же уходил на работу только каждый четвёртый день, но на целые сутки. Впрочем, из этой квартиры на охрану я ездил всего дважды, а потом уволился. Остальное время я или писал, или искал работу, или готовил еду.

Не скажу, что готовить я научился, но Апельсинка хвалила, как я готовлю. Лучше всего у меня получалось делать салат их свежих овощей, и чистить картошку. Апельсинка варила супы, и жарила мясо. Постепенно и я научился его жарить, правда, не так, как это делала она. Я резал мясо большими кусками, и дольше его обжаривал. Мне нравится мясо, у которого толстая хрустящая корочка. И большие куски люблю тоже. Дуремар, поедающий мясо с куска, который надо держать на вытянутых руках, - мой любимый момент из фильма «Приключения Буратино».

Такой большой кусок, мне, конечно, было не пожарить. Я жарил кусочки поменьше, и меня согревало чувство, что я делаю доброе дело. Нет, меня не грызла совесть за то, что случился конфликт с Апельсинкой. Нет. Я просто почувствовал удовольствие от того, что готовлю еду для кого-то, кто придёт ко мне домой. Наверное, для кого-то это мелочь, которая даже не заслуживает внимания. Соглашусь. Но для меня это было очень важно. За те два месяца, что мы с Апельсинкой прожили на этой квартире, она только один раз приготовила обед. Поскольку готовила она большими порциями, то мы его уничтожали почти неделю.

Постепенно становилось холодно, зима в том году пришла рано, и пришлось запасаться зимними вещами. Я привёз пуховичок, который купил на новогоднюю премию, работая лифтёром на заводе, а Апельсинка, кроме тёплой одежды, привезла Грина. Он меня узнал, и стал искать палочку, чтобы поиграть со мной. Но в квартире палочек не оказалось, и мы с ним отложили эту забаву для прогулок. Места для выгуливания собак было предостаточно. Рядом протекает речка, берега её не застроены, речка петляет, в общем, простор для собак. Другое дело, что их много, и все на поводках. Отпустить тут своего питомца, - это навлечь на себя гнев остальных хозяев. Апельсинка привезла не только специальную подстилку для Грина, но и его верхнюю зимнюю одежду. Это был старый свитер, у которого были отрезаны рукава. Передние лапы просовывались в отверстия для рук, а задние были свободны. Грин не возражал против такого одеяния. Он, собственно говоря, никогда ни против чего не возражал.

Вот так подошёл к концу октябрь, месяц, в котором мы должны были обрести счастье, а получили проблемы. Конечно, проблемы появились намного раньше, только мы их не замечали. Теперь же наши разногласия бежали по улице впереди нас, но мы как-то пытались примериться с этим. По крайней мере, я. Апельсинка вела себя как обычно, хотя чувствовалось, что ей всё то, что с нами происходит, порядком надоело. Ей не нравилось место нашего жительства, территориально, она хотела жить на Петроградской стороне. Ей не нравилось моё решительное неприятие её знакомых, что было взаимно. Ей не нравилось, почему я занимаюсь тем, чем занимаюсь. У нас произошёл длинный откровенный разговор о нашем прошлом, в результате которого Апельсинка сказала, что знай бы она раньше обо мне всё, то не стала бы со мной жить. Я ей резонно заметил, что никто не мешал ей узнать об этом, во-первых, и, во-вторых, нельзя жить одним только прошлым. Апельсинка ушла в себя, а когда вернулась, то больше к этой теме мы уже не возвращались. Апельсинка с головой ушла в работу мерчендайзера, а я занялся поиском новой работы, как так моё охранное настоящее подошло к концу.