Вот такая демография

Река, начав путь от источника в далеких горах, миновав разнообразнейшие виды и ландшафты сельской местности, достигла, наконец, песков пустыни. Подобно тому, как она преодолевала все другие преграды, река попыталась одолеть и эту, но вскоре убедилась, что по мере продвижения в глубь песков, воды в ней остается все меньше и меньше.

И хотя не было никакого сомнения, что путь лежит через пустыню, положение казалось безвыходным.

Но вдруг таинственный голос, исходящий из самой пустыни...

Нику всегда интересовало значение выражения «базарный день». В Москве на рынке она не бывала – закупками занималась домработница, а из книг понять что-то можно было лишь весьма смутно. Поэтому, когда отец, приехав в пятницу, сообщил, что завтра базарный день и они поедут в соседний городок, Ника очень воодушевилась: еще одно новое понятие в ее жизненном опыте. Что ни день, то открытие здесь!

Пестрое мельтешение толпы вначале закружило ей голову. Казалось, все двигаются одновременно во всех...

- Та що воно таке деется! Понаприходили, волоцюги, хоч усе ховай з двору до коморы! Хапайте цю хвойду, добродии! – толстая галасливая тетка кричала так, что у Ники закладывало уши.

Она подошла чуть поближе к селянам, стараясь все же не входить в толпу, хотя ей ужасно хотелось посмотреть, из-за чего поднялся такой шум и гам.

Толпа беспокойно колыхалась в узкой улочке, натыкаясь на парканы и шумела все сильнее. Вдруг из центра ее вырвался резкий крик – женский и на странном непривычном языке...

Отец за ужином, по обыкновению, размеренно шелестел газетой, и Ника, привыкшая к его долгим недельным отсутствиям, чувствовала себя неловко. Она медленно доедала наваристый гуляш, стараясь не стучать ложкой о расписные стенки деревянной миски.

Хлеб, подаваемый к столу в улитовском доме, всегда был отменно хорош: подовый, пахучий, с поджаристой хрумкой корочкой; а на разломе этот каравай был такого цвета, что хотелось посмотреть сквозь него на солнце.

Отец отложил газету на край стола...

Ника оторвалась от утреннего чтения: на улитовском подворье шум был непривычен и надсаден. Увлекшись, как обычно, книгой, она не слишком давала себе отчет в происходящем вокруг.

Приоткрыв окно, она выглянула наружу, сощурившись на секунду от яркого солнца. По двору сновали какие-то люди в военной форме, водили под уздцы лошадей, громко и жизнерадостно переговаривались и смеялись сытым смехом. Более всего ее поразило присутствие обычно почти невидимого Улита: тот медленно, но споро расшагивал...

Когда Цзы-ци из Наньбо гулял на горе Шан, он увидел огромное дерево, которое уже издали выделялось среди всех прочих. Под его роскошной кроной могла бы найти укрытие целая тысяча экипажей.

— Что это за дерево? — воскликнул Цзы-ци. — По всему видно, оно не такое, как другие.

Посмотрел он вверх и увидел, что ветви дерева такие кривые, что из них нельзя сделать ни столбов, ни стропил. Взглянул вниз на его могучий корень и увидел, что он так извилист, что из него не выдолбить гроб. Лизнёшь его...

За шумом дождя Лао не расслышал стука в дверь и пошёл открывать, только когда весь дом затрясся от сильных ударов. У ворот, держа на поводу навьюченного мула, стоял странно одетый человек. Он заговорил, сначала невесть что, но потом, увидев непонимание, перешёл на язык похожий на здешний.

- Я перешёл через горы. Я устал и голоден. Можно ли у вас переночевать иностранцу?

- Мы рады тому, кто идёт с миром. Заходи в дом, ты получишь еду и постель.

Сон был крепок, а наутро путник увидел...

Однажды человек, постоянно недовольный своей жизнью, спросил у Бога:

– Почему каждый должен нести свой крест? Не можешь ли Ты дать мне крест полегче? Я устал от каждодневных трудностей!

И вот снится этому человеку сон. Видит он вереницу медленно идущих людей, и каждый несёт свой крест.

И сам он тоже идёт среди этих людей. Устал он идти, и показалось человеку, что его крест длиннее, чем у других. Тогда он остановился, снял крест с плеча и отпилил от него кусочек. Идти стало намного легче...

Наверное никогда нельзя с точностью указать минуту, когда любовь пришла к тебе. Я только одно знаю, что теперь немогу без нее. Вся моя жизнь делится на две части: До нее и при ней. Как же я жил, и, что значил без нее?

Сколько в мире юных девушек, но ты знаешь одну, только одной смотришь в глаза, видишь их блеск, глубину и влажность, только ее голос трогает тебя до слез, только ее руки ты боишься поцеловать, она говорит с тобой, слушает тебя, смеется, молчит и ты видишь что ты единственный ей...

Так Верку зовут мать, отец и баба Дуся. Одна лишь тётка Зоя ласково и всерьёз называет Верочка, а иногда – Вера Николаевна. А ей ведь уже седьмой годок и очень она в свои малые лета разумная. И корову подоить готова, хоть силёнок маловато. «Где тебе!» - отмахивается мать. Тятька смеётся: «Иди Красотку подёргай». А Верка-то знает, что телята молока не дают, и обижается. Ей всё больше кажется, что в доме она не родная, наверное, приёмная. Вон у других детворы полные дворы, а она одна. Наверное, у...