Вот такая демография

Лунная серебристая ночь окутывала дрёмой Табыньшу. Избы, вытянувшиеся вдоль берега уснувшего подо льдом озера, глубоко зарылись в снежные сугробы. Мороз крепчал. Тишину изредка прерывал сухой треск плетня и неподвижных тополей, могучими корнями уцепившихся за подмытый водами крутояр. В голубом свете смутно вырисовывались горбатые скирды под белыми покрывалами. Затихли по дворам собаки. Нахолодавшие за день и большие, и малые грелись на полатях, лежанках, кроватях под одеялами, тулупами у жарко...

Хмурым февральским вечером 1919 года в Табыньшу въехал конно-санный казачий отряд. Копыта гулко отбивали дробь, полозья пронзительно визжали слежавшимся снегом. Расположились в центре у коновязи, выставили охрану и по-двое, по-трое двинулись в обход по избам.

Вошли с мороза в тепло Кутеповской избушки, торопливо и сильно хлопнув дверью так, что где-то под матицей ухнуло, и к спёртому воздуху жилья подмешался тонкий запах трухлявой древесной пыли. Огляделись в неярком свете керосиновой лампы...

На синем, ослепительно синем небе полыхало огнём июльское солнце. Из края в край по его склонам раскиданы ветром редкие неправдоподобной белизны облака. По сторонам дороги – словно вымершая от зноя степь: устало полегшие травы, тускло, безжизненно блистающие солончаки, дымчатое и трепетное марево над далёкими лесами, и такое безмолвие вокруг, что издалека слышны посвист сусликов и беспрерывно дрожит в горячем воздухе сухой шорох красных крылышек перелетающих кузнечиков.

Копыта лошадей...

Морозно в степи. В перелесках будто деревья греют, а на юру – совсем пропасть. Возницы наглухо укутаны в бараньи лохматые тулупы. Седоки на пяти санях жмутся друг к дружке, зарываются в сено, прикрываясь сверху дерюжками. На последних – четверо.

- Лопатин, озяб? – ткнулся к нему в самое лицо закоченевший Бондарев.

- Замёрз… аж до самых кишок! – прохрипел уныло Лопатин. – Приедем-то скоро али нет?

- Кто его знает, спросить надо приятеля-то. Эй, друг, - ткнул он в рыжую овчинную тушу...

На сыпучем взгорке внутри подковы села сумерничают две фигуры. Вечерняя синь сворачивается, густеет, запекается чернотой, и трудно отличить, кто из двух девушка, а кто - плечистый парень. За первой звездой вызрела вторая, третья, и потянуло сыростью. Девушка недовольно поводит плечами, словно отгоняет озноб:

- Слышь, Дань, похолодало. Тебе тоже небось зябко?
Он снял с себя пиджак и надел на нее. Она была очень смешная в этом одеянии, из рукавов виднелись только кончики пальцев, она высоко...

Поля совсем оголились. Только в глубоких лощинах да оврагах ещё таились от солнца грязно-ноздристые исхудавшие сугробы, но и те с шуршащими вздохами оседали, холодными струями уходили в землю. А земля была чёрная, бухлая, томно грелась под солнцем и нежила тучное своё тело, нахолодавшее под белыми пуховиками зимы. Разноголосо лопотала-бурлюкала вода. Толпами звонких мутных ручейков сбегала она со всех сторон и там, на дне оврага, затевала безудержный бунт, а потом сильная, освобождённая от...

Не копите вашу любовь и не считайте ее. Не будьте скупым. Вы все потеряете. Наоборот, позвольте вашей любви цвести, делитесь ею, раздавайте ее, пусть она растёт.

У великого короля было три сына, и он хотел выбрать одного — наследника.

Это было очень трудно, потому что все три были очень разумными, очень храбрыми. И они были близнецами — все одного возраста, — так что невозможно было решить. Он посоветовался с великим мудрецом, и тот дал ему идею.

Король вернулся домой и попросил всех...

При переезде разбились почти все елочные игрушки.
Остались только Красная Шапочка, фиолетовый баклажан на прищепке, сова, пара шишек (посыпанных будто сахарной пудрой, которую постоянно хотелось лизнуть, но мама не разрешала: «Съешь и умрешь. Это же стекло»), еще несколько сказочно красивых игрушек. И звезда! Большая красная звезда, которую Вовка сам надевал на верхушку елки. Когда папа поднимал его вверх – так чтоб Вовка дотянулся до верхушки.

Поезд шел во Владивосток очень долго. Это...

Как-то раз комар Бэ лежал на боку и ему пришла в голову гениальная мысль. Только он хотел её записать, приподнялся - как вдруг всё забылось. Как не пыжился комар, всё не мог вспомнить о чём думал. Помнил только общее состояние и сознание того, что мысль была гениальная. Это происшествие совершенно расстроила Комара Бэ. И в следствии этого от тут же спонтанно начал писать трактат о вреде изменения положения.

Так сразу заглавие и вывел.

«Трактат о пользе лежачего положения по сравнению со...

Удивительный волшебный Философский камень, превращавший любые металлы в золото, а любого бедняка в сказочного богача, был заветной мечтой жадного жестокого Султана! Много пролил он невинной крови своего народа, уничтожал целые города, требуя от жителей достать ему, хоть из под земли, заветный волшебный камень!

Султан ежедневно забрасывал в море сети, и однажды случилось чудо - в его сети попал Морской царь! За свою свободу он обещал исполнить любое желание Султана!

Услышав, что жадный...