Воспоминание о советском детстве

- И назначение Ключа Мира остается неясным, – произнесла Тина. – Да, ему поклонялись и наделяли разными свойствами. Но каково его истинное назначение? И насколько велика его сила?

- Вопросы, вопросы…– пробормотал Тео.
- Пока я понял только одно! – вновь взял я слово. – Сначала эти устройства работали исправно, но постепенно разряжались, обламывались с обеих сторон, отчего их луч слабел и слабел, пока не иссяк. Мой образец уже ничего не извергает, кроме слабых ударов тока.

- Дело надо...

Я помню, как мы с друзьями составляли планы на ближайшее воплощение. Как возникали светящиеся многомерные графики, учитывающие каждый аспект существующей матрицы мироздания. Как обсуждали то, что получилось у каждого. Что-то вроде игры...

Самое интересное, что я до сих пор уверен, что моделирование процесса воплощения играло не меньшую роль, а то может и большую, чем сама инкарнация... Помню, как каждый последующий старался превзойти предшественника по многим параметрам, эмоциональным и...

Чудо в моих днях!

Первое и самое-самое – мое рождение к этой земной жизни. Само собой разумеющийся факт, мы принимаем его как должное, тем не менее, любое рождение – чудо непознанных Законов Мироздания, при переходе из одного состояния в другое. Если мы остаемся в своем третьем измерении, то уходя в иную реальность (сон), память об этой жизни остается в подсознании, и в избранной жизни мы продолжаем один из тех вариантов, что избраны для нас Богом (или не понятыми законами Мира). Продолжение...

Белое солнце поднималось в небо. Мир встретил ещё одно утро.

Он сбросил с себя жёсткое серое одеяло и вскочил на ноги. Хотелось пить. Юноша сладко потянулся и зевнул. Затем посмотрел в единственное окно, что зияло в потолке его каморки из сваренных ржавых железных листов. Небо было чистым и голубым. Это хорошо.

Дневное небо было их другом, ночь же – убийцей. Если при свете дня небо становилось белым, платформа могла вовремя уйти из начинавшихся смертоносных ветров. Но ночью опасность...

Ты лежала ночью в постели,а он спал у тебя на плече.Все вокруг было тихо,лишь где-то вдалеке слышался стук колес электрички.За окном падал снег,январь брал свое.Заснеженый домик стоял среди других,ничем не выделяясь, кроме протоптанной к нему дорожки.

Твои мысли были далеко отсюда,в солнечном Сочи,где начиналась вся эта сказочная история.

Лето уже завершалось,но твоя любовь разгоралась с еще большей силой.Находиться здесь,в Москве,так далеко от него было невыносимо.Август не балует погодой...

- Сейчас едем в Верхние Нетопыри, - объявил Глава, - Я ведь там родился – в этой самой деревушке!

- Отлично! – ответила Дина, - Расскажете какую-нибудь историю из своего детства? С кем дружили, во что играли?

- Да во что играли? Дрались – стенка на стенку с другими деревенскими, - засмеялся Глава.

- Нет, об этом не надо, - на всякий случай предупредила Дина.

- Ну еще в футбол играли, в войнушку, как все мальчишки… Вот была у нас там футбольная команда… Один наш, Колька-партизан мы...

Настя возвращалась после ночного эфира. Было еще темно. Но город уже жил (или еще жил). Брать редакторскую машину она не стала, а решила пойти пешком. Утро было замечательное (4.50 это уже утро или еще ночь?). Их радиостудия располагалась недалеко от Московского вокзала. Что бы попасть домой, Насте надо было пройти весь Невский, пройти по Дворцовому мосту на Васильевский остров, потом по Тучкову мосту попасть на Петроградскую сторону.

В наушниках звучала классика в современной обработке...

Каждое утро, если позволяет здоровье, и располагает погода, Борис Степанович Лашевич идет за молоком, и по пути останавливается покормить голубей. Родился он в Киевской области 21 апреля 1921 года.

- Сколько я пережил, - вздыхает мой новый знакомый и начинает свой неторопливый рассказ…

- В детстве и юности было не до голубей, работа и работа, да много чего еще…. Вспоминается коллективизация – всех собирали в колхозы. У отца моего было немного своей земли, в колхоз идти он не хотел...

Ну, и все, лешки-плешки.

Говорят: первый день-гость-золото, второй день-серебро, а на третий-медь, собирайся и едь.

Легко сказать "собирайся и едь", когда тебя чуть ли не каждый божий день потчуют то пирожками - за ухо не оттянешь, то глазастыми блинами - их едят, они на тебя глядят.

Мы с Танюхой, как две Улиты, днями болтаем и никак не наговоримся о жизни да о делах суетных. Я гуляю в беспечном настроении, рисую уральские виды, благодушно вкушаю испеченые ею румяные пирожки и думаю...

В узком просвете над головой небо примеряет оттенки синего от его ипостаси до периферии цвета , до его пылающего свершенья . Пушечные жерла четырех сторон света палят льдистой синью , палят обжигающей синью в одну точку зенита .

Пой - пока не хлынул дождь , вон , кучевые облака уже сгущаются , а на сгибе локтя зеленеет кровь .

Пой - не хватит малости равновесия , но ты угадаешь верный молитвенный миг . Какие дожди не гаснут на самых высоких регистрах ?

Ты подымаешь руки и радуги...