В 1972-1974 годах, будучи молодым лейтенантом, я служил на острове Сахалин в городе Корсакове. Я был большим любителем пострелять. Когда еще учился в школе в Москве, постоянно ходил в тир в Серебряном Бору. Моей мечтой было обзавестись духовым ружьем.
Но в Москве отец не давал разрешение на его приобретение. А тут, будучи бесконтрольным со стороны родителей, да еще и при деньгах, решил прикупить себе что-нибудь этакое.
И я купил себе малокалиберную винтовку, в надежде на то, что мне удастся ее официально зарегистрировать в военно-охотничьем обществе, в которое я только-только вступил. Но зарегистрировать ее не удалось и винтовку у меня, в конце концов, отобрали. Но это уже другая история.
Так вот, хранил я винтовочку в медпункте части, в которой служил. Изредка доставал полюбоваться и пару раз выстрелить в какую-либо мишень. Проделывал все это с большой осторожностью, чтобы случайно кого-нибудь не ранить и, чтобы не увидели посторонние. В медпункте за сохранность винтовки отвечал сержант, с которым мы были в дружеских отношениях.
Однажды, когда я в очередной раз достал винтовку, он спросил меня: «А Вы хорошо стреляете, товарищ лейтенант?». Я утвердительно кивнул головой. Тогда он предложил: «А, давайте я подброшу свою шапку (дело было зимой), а Вы попробуете в неё попасть». Я согласился, так как в части офицеров уже не было – дело было вечером, а я был дежурным по части, то есть – главным на тот момент.
Мы вышли во двор медпункта, я зарядил винтовку и он, по моей команде, подбросил высоко-высоко шапку, стараясь помешать мне поразить цель. Выбрав момент, когда шапка достигла высшей точки броска и на мгновение, словно зависла в воздухе, я выстрелил. Раздался сухой щелчок, и мне показалось, что шапка немного изменила траекторию своего полёта, а от неё что-то отлетело.
Подобрав упавшую шапку, сержант подошёл ко мне. Мы долго её обследовали, но так и не нашли ни входного, ни выходного отверстия от пули. Дело было вечером и шапку мы рассматривали под светом из окна медпункта. Сержант, с нескрываемой радостью, сказал: «Промазали!». Я почти согласился, но меня терзали сомнения, так как был уверен, что попал. Он заторопился в столовую – делать пробу блюд, приготовленных на ужин. Кормить солдат могли начать только после получения его разрешения. Надел шапку… И тут я, как лицо, в данное время обличённое властью, сделал ему замечание: «А где твоя звёздочка, сержант (конечно, я назвал его по имени, но по прошествии стольких лет его не помню)?». Он торопливо снял шапку и с удивлением стал вертеть её в руках: «Только что была. Куда она могла деваться?». Я взял у него шапку и вывернул наизнанку клапан, к которому крепится звёздочка. Оказалось, что клапан разорван, как будто, звёздочку вырвали с корнем. Это были последствия прямого попадания пули.
Сержант смущённо почесал затылок и сказал: «Ну, Вы – стрелок. Ворошиловский стрелок!». Это было высшей похвалой в его понимании. В те времена ещё помнили, что за отличие в стрельбе существовала награда – знак «Ворошиловский стрелок».
Звёздочку мы так и не нашли в сугробах. Пришлось мне попросить старшину выдать сержанту новую.
Вот такая была история.
И я купил себе малокалиберную винтовку, в надежде на то, что мне удастся ее официально зарегистрировать в военно-охотничьем обществе, в которое я только-только вступил. Но зарегистрировать ее не удалось и винтовку у меня, в конце концов, отобрали. Но это уже другая история.
Так вот, хранил я винтовочку в медпункте части, в которой служил. Изредка доставал полюбоваться и пару раз выстрелить в какую-либо мишень. Проделывал все это с большой осторожностью, чтобы случайно кого-нибудь не ранить и, чтобы не увидели посторонние. В медпункте за сохранность винтовки отвечал сержант, с которым мы были в дружеских отношениях.
Однажды, когда я в очередной раз достал винтовку, он спросил меня: «А Вы хорошо стреляете, товарищ лейтенант?». Я утвердительно кивнул головой. Тогда он предложил: «А, давайте я подброшу свою шапку (дело было зимой), а Вы попробуете в неё попасть». Я согласился, так как в части офицеров уже не было – дело было вечером, а я был дежурным по части, то есть – главным на тот момент.
Мы вышли во двор медпункта, я зарядил винтовку и он, по моей команде, подбросил высоко-высоко шапку, стараясь помешать мне поразить цель. Выбрав момент, когда шапка достигла высшей точки броска и на мгновение, словно зависла в воздухе, я выстрелил. Раздался сухой щелчок, и мне показалось, что шапка немного изменила траекторию своего полёта, а от неё что-то отлетело.
Подобрав упавшую шапку, сержант подошёл ко мне. Мы долго её обследовали, но так и не нашли ни входного, ни выходного отверстия от пули. Дело было вечером и шапку мы рассматривали под светом из окна медпункта. Сержант, с нескрываемой радостью, сказал: «Промазали!». Я почти согласился, но меня терзали сомнения, так как был уверен, что попал. Он заторопился в столовую – делать пробу блюд, приготовленных на ужин. Кормить солдат могли начать только после получения его разрешения. Надел шапку… И тут я, как лицо, в данное время обличённое властью, сделал ему замечание: «А где твоя звёздочка, сержант (конечно, я назвал его по имени, но по прошествии стольких лет его не помню)?». Он торопливо снял шапку и с удивлением стал вертеть её в руках: «Только что была. Куда она могла деваться?». Я взял у него шапку и вывернул наизнанку клапан, к которому крепится звёздочка. Оказалось, что клапан разорван, как будто, звёздочку вырвали с корнем. Это были последствия прямого попадания пули.
Сержант смущённо почесал затылок и сказал: «Ну, Вы – стрелок. Ворошиловский стрелок!». Это было высшей похвалой в его понимании. В те времена ещё помнили, что за отличие в стрельбе существовала награда – знак «Ворошиловский стрелок».
Звёздочку мы так и не нашли в сугробах. Пришлось мне попросить старшину выдать сержанту новую.
Вот такая была история.
Обсуждения Ворошиловский стрелок