Дорога уперлась в городские ворота, на которых висела блестящая металлическая табличка. Стражник указал на нее кивком головы. Прочитайте для начала, мол, дорогие гости. А потом – добро пожаловать.
Айна прочла вслух:
«Каждый гость, будь ты с севера или с юга, с запада или с востока, с неба или из-под земли – знай. В качестве платы за вход и пребывание, а также в благодарность за кров, пищу и развлечения, ты должен в течение одного часа покрутить любую из наших шестерёнок. Плата действительна только на одно посещение. Навеки в твоём сердце, в голове и под ногами, уездный городок Хлои.»
Ниже надписи располагался рисунок. Улыбающийся человечек с непомерно большой головой и светлыми кудряшками, скинув вещевой мешок, вращает специальной рукояткой шестерню.
Мокрый снежок прилетел неожиданно. С сочным шлепком он чмокнул щёку Дага и разлетелся, обдав Айну дождём брызг.
Даг тявкнул что-то неопределённое и сел прямо на землю. Стайка мальчишек, весело перебрасывающихся до этого шариками из снега, торопливо разбежалась по окрестным переулкам. Раз – и никого нету, только вертится на месте в поисках бывших товарищей по игре большелапый рыжий щенок.
- Больно?
Даг задумчиво поскрёб щёку.
- Не слишком.
У него в ладонях медленно растекались струйками воды остатки снежка. Из этой жижи неожиданно выползла божья коровка, переползла на запястье и двинулась в поход вверх по руке.
- Что это?
Айна засмеялась.
- Думаю, что город таким образом тебя приветствует. Даёт понять, что знает, кто ты такой, позволяет войти и немного погулять. Большим городам скучно всю жизнь стоять на одном месте, только и развлечений – что наблюдать за жителями да за приезжими. День за днём - одно и то же…, а тут такой подарок в виде тебя, что хоть ленточкой перевязывай.
Даг преисполнился важности. Осторожно ссадил насекомое на нос любопытствующей лошади.
- Если это так, то нам нужно поприветствовать его тоже.
Он двинулся в сторону, подальше от людских потоков, потоптался, крутясь на одном месте. Пошаркал ногами, словно раскапывая ямку, потом вытащил что-то из-под плаща в районе груди и уронил под ноги. Пошаркал, на этот раз зарывая метафизическую ямку.
- Что ты сделал?
- Закопал здесь своё сердце. Мне этот город, видишь ли, тоже нравится, а первому впечатлению я привык доверять.
Они осмотрелись вокруг. От городских ворот, втиснутая между домами, петляла мощёная камнем улица. Причем на каждом доме красовался рисунок с изображением нескольких ног. (Как потом выяснилось, в этом городе больше половина жителей не умела читать, поэтому чтобы как-то отличить улицы, на обращённых к ней сторонах домов стали рисовать картинки. Это была «Улица Многих Ног».) Камни мостовой были красноватого и жёлтого с прожилками цвета. Они пели тихим колокольным звоном, когда их касалось лошадиное копыто. Чуть позже Айна заметила, что встречались и зелёные булыжники. Столь редко, что она со смехом стала гоняться за каждым из них, чтобы коснуться его носком сапога, а те прятались за толпами людей, за гружёными повозками и меланхоличными сонными осликами. И тихо звенели, когда она их догоняла, чуть тоньше и мелодичнее своих собратьев.
В домах, в основном в два этажа, находились многочисленные торговые лавки и различные заведения, над которыми висели огромные деревянные щиты с яркими картинками.
Не успели они пройти и несколько шагов, как Айну подхватил под руку какой-то вертлявый мальчишка, который скороговоркой сказал:
- Не желаете ли – город?
- Что – город? – мальчишка уже вовсю дёргал Айну за руку, плясал вокруг телеги, заглядывая и внутрь, и под колёсные оси, восхищённо разглядывал лошадиные копыта.
- Задарю вам город. Показать может каждая дворняга, или вон Песси, хотя он плохоумный и хромой. А я – задарю. Вы, небось, не знаете даже, где можно самый ароматный кофе попить…
- А что такое кофе? – простодушно спросил Даг.
Мальчишка замер, вытянулся по струнке и протянул:
- Ооо! Такой большой, и… Ооо. Самоцвет. Самоцвет, и у вас, сэр, больше не останется таких вопросов.
Айна со смехом обняла одной рукой Дага, другой – лошадь.
- Ты оставишь нас без гроша, прохвост. Мы приехали сюда торговать, и только потом – смотреть на ваши сточные канавы. Если ты здесь ошиваешься каждый день, то мы тебя найдём. Скажем, завтра. И за половину самоцвета ты нам подаришь столько города, сколько в нас влезет. Идёт?
Мальчишка заверил их в верности, лояльности и готовности за половину самоцвета не сходить с места до самой могилы, и тут же куда-то исчез, показав чёрные от грязи пятки.
Потом с ними заговаривали снова и снова. Какая-то бабулька, высунувшись из окна, скормила им рогаликов домашнего производства, горячих и истекающих карамелью, и попросила их передать дальше по улице, чтобы некая Гудина из «окна с фарфоровыми гусями и тыквой» непременно была сегодня к ужину. Двое стариков на скамейке принялись расспрашивать о новостях с севера. Какой-то полный мужчина в замызганном переднике просиял, завидев лошадь, и в течение пяти минут горячо советовал посетить кузню у городской стены на улице Чердачной, где запросто можно поменять подковы.
- Что это? – спросил Даг. – Какой-то праздник?
Вокруг полоскались на ветру разноцветные ленты. И не только ленты. Создавалось впечатление, что на город совершила налёт армия детей, оставившая после себя тряпичные куклы на подоконниках, цветастые лоскуты материи, засушенные букеты цветов, связанную в гирлянды старую посуду. Маски, пучки перьев, где-то даже музыкальные инструменты, шкурки от фруктов, ожерелья из картофельной кожуры. Фляги с разными напитками, за ремешок привязанные к оконным рамам. Над городом повис неимоверный гвалт из людских голосов, музыкальных инструментов и трещоток, немыслимых форм и размеров. И, если закрыть глаза, казалось, что попал на сорочий базар, где добрая тысяча сорок, как известно, хороших сплетниц, обсуждает бродячую кошку, что поселилась на хуторе неподалёку, скорость прорастания желудей по сравнению с прошлым летом, друг друга и вообще всё на свете. Крышу какого-то домика венчал стул с мягкой, в некоторых местах рваной, обивкой и резными ножками. И всё это тянулось вдаль, насколько хватало глаз. Торжество абсурда, как грустная ива, облюбованная для отдыха стаей тропических попугаев.
Пройдя еще немного, они обратили внимание на зубчатые колёса – шестерёнки. Расположенные так и сяк, почти утопленные в землю или висящие в воздухе, поддерживаемые рамами из потемневшего дерева или зажатые меж домами. Целые гирлянды шестерёнок или каких-то иных странных механизмов в паутине цепей. На блестящих боках проступали узоры, изображавшие сценки из городской жизни, иногда их густо оплетали лианы вьюна, иногда из вороха неряшливых кустов торчал самый краешек, один зубчик. Какие-то лениво поворачивались в своих гнёздах, другие стояли без дела. На них развешивали бельё, катались дети. Об них чесали зады бродячие собаки.
Они вдруг очутились на узкой улочке, где крыши над головой почти сходились, и лучи, что просачивались в щели, чертили на земле причудливо пересекающиеся линии. Из ранней весны они попали в начало лета. Стены домов были увиты плющом с крошечными зелёными и пурпурными листочками. На уступах, на крышах пристроек, кое-где на лестницах… да практически из любой щели здесь выглядывала растительность. Карликовое деревце. Виноград, свивший себе гнездо вокруг одного окна. Висящий вниз ветками в арке куст вишни... Айна представила, как через какое-то время он будет ронять ягоды на головы прохожих и улыбнулась.
- Здесь столько всего намешано вокруг, что это похоже на фруктовый компот, - подал голос Даг. - Очень странно. И страшно. Вы сами выращиваете для себя джунгли. Не удивительно, что эти ваши города имеют разум, и кидаются снежками и грязью.
Они шли дальше, сопровождаемые меланхоличным стуком копыт и шуршанием по мостовой колёс и, каким-то образом, снова выбрались на бегущую от ворот улицу. Случалось, дорога выводила их на набережную к реке. Точнее, река на время присоединялась к их шествию, подстраивалась под шаг лошади, величаво и медленно тащила своё тело по руслу, и тогда над головой перекрикивались чайки, а в голове гулял ледяной влажный ветер. Иногда из окон, со звучным весёлым плеском, в придорожные канавы выплёскивались помои и пена стекала вниз по улочкам.
- Нам с тобой везёт, - говорила совершенно ошалевшая Айна. – Где подозрительные личности, где попрошайки, где крысы размером с собаку и собаки размером с крысу? Даже помоями ни разу не облили. Вот как.
- Это же просто, - Даг засунул в карманы руки и задумчиво грыз кончик трубки. – Я отдал городу своё сердце. А сердце у меня хоть и большое и щедрое, но далеко не каждому удаётся получить хотя бы кусочек.
И кругом крутились механизмы. Одни с сухим треском, другие причавкивая, третьи едва слышно шелестя лопастями.
- Мы остановимся вон там, - Айна ткнула пальцем в переулок, освещаемый фонарём из тёмно-зелёного стекла, достаточно широкий, чтобы там могла поместиться телега. Одна из дверей двухэтажного дома на этом переулке была приоткрыта и Айта вошла внутрь помещения. Вокруг валялся всякий хлам, старая мебель, колченогие стулья, а под ногами хрустели черепки посуды.
- Ты думаешь найти здесь побольше клиентов?
- Что ты понимаешь, - фыркнула Айна и Даг увидел на её губах лукавую улыбку – Конечно же, у нас будут клиенты. Подожди меня здесь…
Когда Даг распряг лошадь и пустил её выбирать среди влажных облезлых камней травку, Айна вернулась.
- Ну как?
Верхнюю половину ее лица закрывала фиолетовая маска с закрученными рогами, которая была украшена разноцветными перьями.
- Это тебе, - она бросила в телегу ворох тряпок и несколько масок. - Подбери себе что-нибудь, чтобы прикрыть бороду и наивные глаза.
- Где ты всё это взяла?
- Пришлось оставить парочку чердаков без их сомнительного украшения. Не думаю, что хозяева этого барахла расстроятся, если мы подарим ему вторую жизнь.
Айна извлекла из походной сумки два изрядно сточенных мелка.
- Пойду рисовать нам вывеску.
Вскоре на торце дома, что выходил на Улицу Многих Ног, появилась странная картинка, изображавшая в полный рост фигуру с неестественно согнутыми в локтях руками, рогатой головой (в которой узнавались контуры той маски, которая была надета на Айне).
- Как будто сейчас сойдёт со стены, - сказал Даг, разглядывая тщательно прорисованные огромные глаза и спиральные узоры, покрывающие тело существа. Руки его оканчивались длинными пальцами, одна семью, другая четырьмя, а над головой красовалась надпись, где большие и малые буквы чередовались в странном, исполненном смысла порядке:
«ТРаВы и зЕЛьЯ ТОгО и этоГО СВЕта.»
– Такие рисунки нельзя рисовать где попало. У демонов хорошее воображение, на то они и демоны. Ночью могут напугаться этой твоей картины и, с перепугу, например, перевернуть мир кверху ногами. Хотя, в этом мире хаоса они и без того давно уже, наверное, съехали с катушек. И всё же, где ты такому научилась?
Айна (маску она предусмотрительно оставила в телеге) польщено улыбалась.
- Долгая история, и местами странная. Я как-нибудь тебе её обязательно расскажу. Не сейчас, а то вдруг вот этот вот – она кивнула на рисунок – услышит. Ты себе что-нибудь присмотрел?
Даг пожал плечами.
- Я подумал и решил, что у меня уже есть маска.
- Где?
- Вот же она, смотри, - он оттянул пальцами собственные щёки. – Или ты хочешь, чтобы я вернул себе свою настоящую голову и напялил на неё что-нибудь бумажное, с перьями и блёстками?
- Да уж, пожалуй, это будет слишком, - со смехом ответила Айна.
«Демон», с неуклюжей и рогатой - как на рисунке! – головой, сидел на телеге, свесив ноги, источал величие и равнодушие, а волосы, заплетённые в косу с длинной кисточкой, походили на хвост. Который, как известно, должен быть у каждого демона.
Скоро от шумной улицы к повозке приблизились, трогательно держась за руки, две девушки, обе за приворотным зельем.
Потом подошел молодой человек, уставив отчаянно-наглые зеленые глаза на Айну, потребовал сделать ему светящуюся в темноте смесь. Когда Даг, устроившийся неподалёку под каким-то окном, кидал в противоположную стену камешки и начинал щёлкать языком, мальчишка хватался за кинжал, взгляд его становился ещё более отчаянным.
Потом к ним бочком-бочком засеменила древняя старуха, довольно долго топтавшаяся у входа в переулок.
- Мне бы травки какой от бессмертия, - кудахтала она, клокоча горлом.
- От бессмертия? – словно бы сердито переспрашивали высоким голосом и рогатая голова, густо вымазанная в тенях, негодующе качалась. – Что за шутки. Для бессмертия есть.
- От, именно что от. Я, видите ли, уже не молодая, помирать пора, а не могу.
- Почему? – обалдела Айна.
- Не пускают, - совсем расстроилась старуха.
- Куда?
- Туда и не пускают. Была у меня сестра, ну такая куницева фель, что дальше уже некуда. Всю жизню, сколько себя помню, враждовали по разным поводам. Последний был самый замечательный – достался нам от папочки дом – ну замечательный. А кому он достанется, папа не указал. Сестра говорит: «Мне!», ну и я, естественно, не отстаю. Рассудить нас никто не мог. Так и жили вдвоём, она на кухне, я в спальне, она в зале, я на веранде, шипели друг на друга, что две змеи. И так бы и подсылали бы друг другу гадостей, да померла она. Сказала только перед смертью: «Отседа ты меня, сестрица, выжила, но та тот свет чтоб не совалась. Горой встану, но не пущу». Вот. – Она помолчала, глядя в землю. Потом вскинула подбородок. - Думаете, я испугалась? Нисколечки. А вот помереть теперь не получается. Уже три десятка с тех пор прожила. Так значит нет?
- Конечно же, есть, - был мягкий ответ.
Зашелестели мешочки, зашуршало о дно ступки их содержимое. Туда же отправились какие-то сушёные ягоды, красные с чёрными пятнышками. Горькая, синеватая и похожая на кристаллики льда, соль.
- Это специальный чай. После того, как его заварить в трёх кипятках, даже запах способен дать вам то, что вы просите.
- Спасибо! – просияла старуха.
- Деньги, - шевельнул головой торговец, так, что коса качнулась за спиной, и указал на тарелку у ног. – Всё равно вам они больше не понадобятся.
Старуха просияла ещё больше, щедро ссыпала горсть треугольных камешков. Когда она удалилась, шаркая ногами, Даг подал голос:
- Первый раз слышу о чём-то подобном. Что это была за смесь?
- Это зелье забытья. Любой, употребивший его, начинает медленно уходить из памяти всех знающих его людей на том и на этом свете, так что скоро сестра нашей бабульки забудет о ней.
- Я не очень разбираюсь в людях, но…
- В любом случае, она собралась уходить из этого мира, - равнодушно отмахнулась Айна.
- Наверное, - согласился Даг, наблюдая, как травница болтает в воздухе ногами, взбивая в лучистое масло свет от фонаря. Она повела рогами в его сторону, Даг увидел неуверенную улыбку. А потом, неуклюже взмахнув руками, она свалилась с телеги, рассыпав драгоценные камешки из тарелки.
- Что случилось?
Айна увидела над собой лицо, напоминающее чёрствую хлебную корку, сперва перепугалась, и только потом узнала спутника.
- Не знаю. У нас что-то украли.
Даг поискал в повозке.
- Табак на месте. Твои смешные камешки, за которые люди готовы продать душу и еду, тоже все на месте.
- Не у нас, - поправилась Айна. – У меня.
Даг отодвинулся, критически её рассматривая.
- Две руки, две ноги. Как и было. Эта странная бесполезная штука…
- Голова.
- Да, голова. Тоже на месте. Как мы познакомились?
- Ты хотел съесть моих соседей. А что, ты сам уже забыл?
- Воспоминания тоже могут украсть, - заключил Даг. Пояснил: - Обычное дело. Просыпаешься с пустой головой, сам не зная, кто ты и откуда. И понимаешь, точнее, мог бы понять, что у тебя в голове побывал мемуарный вор. Такие воры, обычно, уже давно забыли, кто они на самом деле и откуда, и живут исключительно памятью тех, кого обворовывают. Несчастные. Им не хватает смелости, чтобы отправиться за новыми впечатлениями, поэтому они воруют у других их прошлое, их жизнь. Сидят переживают – или правильно сказать – пережевывают? - заново самые вкусные моменты. А как надоест, ищут новую жертву. Но я вижу, всё нормально. Поднимайся, отдыхать гораздо удобнее в той постоялой коробке, или как она там называется? В общем, той, за которую ты отвалила целую горсть денег.
Он помог ей подняться. Айна облокотилась о борт повозки, прислушиваясь к ощущениям в ногах. Там часто-часто бегали маленькие колючие иголки, как бывает, когда проспишь в одной позе всю ночь.
- Где моя маска?
- Где-то здесь… Ты свалилась, как подрубленное дерево. Даже ещё более медленно и величаво. А она сгинула, вроде бы, под повозкой. Мне, знаешь, было не до маски.
Но маску они так и не нашли.
- Принёс тебе хлеба с ветчиной, - Даг аккуратно водрузил на край стола поднос с едой и двумя кружками ароматного чая, неловко повернулся в тесной комнатушке, чтобы лучше видеть Айну. Помещение постоялого двора, в котором они остановились на ночь, было настолько маленьким, что две кровати и крошечный деревянный столик едва помещались в нем.
- Ну как ты?
- Чувствую себя отвратительно.
- Тогда давай позавтракаем моей добычей, которую я приобрел внизу на кухне за два камушка, и пойдем искать то, что у тебя украли.
- Что же ты собираешься искать?
- Думаю, не особо важно, что мы будем искать. Главное, просто начать. Если искать неизвестно что, то оно обычно очень быстро находится. Главное понять потом, что ты искал именно это.
Я как-то слышал историю об одном асахэ. Ты, наверное, знаешь, они любят селиться по заброшенным хуторам и охотничьим домикам, где уже давно не появлялся ваш брат. На вид куница куницей. Такой же хитрый, вертлявый и зубастый. А когда претворяется человеком, его выдаёт пышный оранжевый или золотисто-коричневый хвост.
Этот асахэ жил в доме на заброшенном хуторе возле небольшого соснового бора – только сосны да жимолость, да две черничные полянки. Заросший ковылём огород. Половина дома уже давно сгнила и развалилась, а половина ещё ничего, стояла. Есть крыша над головой, даже пусть и частично. В холодные осенние ночи можно укрыться под полом, вновь и вновь находя там искорки живого огня, заплутавшие с той поры, когда очаг разжигался каждый день. Дом скучал по своим хозяевам и асахэ составлял ему компанию, дышал, согревал своим теплом и проливал на пол ягодный сок. За это дом позволял ему ночевать в грудной клетке хозяина, старика, умершего и сгнившего в своей кровати. Не о том речь. А о том, что этот асахэ был молод, хвост его был рыж и на нём не появилось ещё ни одной тёмной полоски. А зубы остры как иглы. Охотясь на выпавших из гнезда птенцов и мышей-полёвок, асахэ думал: «Хорошо бы чего-нибудь большого, пушистого, хрустящего, тягучего, как сосновая смола и …великого.» Настолько великого, что у асахэ захватывало дух.
Словом, он сам не знал, чего хотел.
Он оставил дом и отправился в путешествие. Отмерил своим длинным тельцем не один день, пробираясь по низинам, заросшим клюквой, гольцам, холмам, покрытым всплывшей через кожу земляного покрова каменной породой. Все чего-то искал.
А потом оказалось, что этому асахэ хотелось жёлтых кленовых листьев.
Даг отхлебнул из кружки чая с терпким ароматом рома.
- О, ты улыбаешься.
- Это всё твоя история. Испортила мне всё плохое настроение. Мне не терпится отправиться на поиски. Прямо зудит внутри всё.
Айна набросила на плечи куртку.
С постоялого двора они вышли сытые и вполне довольные жизнью.
- Ты взяла с собой драгоценных камешков? – спросил он на ходу. – Мы обещали один малышу у ворот. Он обещал угостить меня каким-то кофем. А по дороге поищем твою пропажу…
Когда вас хватают под руку в незнакомом городе и куда-то тащат под очень эмоциональное звуковое сопровождение, то это, скорее всего, означает что-то не очень хорошее. Даже – особенно! – если город вас встретил вполне дружелюбно, напоил, накормил, подкинул свежих сплетен и цветных камешков, которые здесь считаются деньгами, на карманные расходы. Вы размякли и раздобрели, утратили настороженность, а вся деловая хватка ушла на дело.
Поэтому, когда Айне сказали, что только её и ждали и теперь готовы презентовать целый магазин, она только растерянно покивала головой. Ну вот, всё и устроилось, им не придётся никуда уезжать, тащиться под дождём и проливать на колени чай на дорожных колдобинах. И только потом робко переспросила:
- Чего?
- Ну правда, симпатичный дом, – мужчина, грузный, с огромным пузом и едва ли уступающим ему подбородком, собрал её руки в свои. – Смотрите!
Дом и правда был очень милым. Маленьким, двухэтажным, со светлыми карамельными стенами и лепившейся к крыше несуразной трубой. На второй этаж вела опоясывающая здание лестница, так, что подняться можно было, только обойдя по спирали всё здание.
- Очень милый, - сказала Айна, тщетно пытаясь высвободить ладони.
Похоже, её тон не внушал доверия, поэтому мужчина в отчаянии обернулся к Дагу.
- Скажите ей! Тут, внизу, мой магазин. Вы ведь слышали о кошках Луши? О, вы должны были слышать о кошках Луши. Луша – это же я. Я нанял мальчишек, чтобы они кричали о моём магазине у всех ворот. Они кричали?.. Пойдёмте, посмотрим изнутри.
Тараторя таким образом, он провёл их внутрь. В магазине и правда торговали кошками. Айна никогда не видела столько кошек в одном месте. Здесь были деревянные кошки, кошки, набитые ватой, кошки из красного мрамора, соломенные кошки, кошки, слепленные из глины, с глазами из желудей и шёрсткой из травы, а также поднимающие для благословения переднюю лапу и поднимающие заднюю, для вполне понятных целей. И даже одна настоящая, белая с чёрными кляксами, взирающая на людей из своего кожаного ошейника с холодным любопытством.
- Это кошки, которых я продавал, - задыхаясь, начал объяснять человек. Его лицо раскраснелось, глубоко заплывшие в жировые складки глаза перебегали с Айны на Дага. - Видите, каждая по четыре камешка. Хорошее дело, кошек покупают, ведь каждому хочется иметь дома кошку. Попробуйте спросить у людей о кошках Луши. Попробуйте! Никто не скажет дурного слова. Хорошие, ласковые кошки.
Он перевёл дыхание, закончил:
- Но теперь я не хочу больше продавать кошек. Я оставляю этот магазин вам. Вам! И вы можете здесь торговать всем, чем пожелают ваши демоны. Хоть вашей ненаглядной травой. Да, да, от вас пахнет травой и я видел вас вчера на главной улице. Взамен я возьму вашу повозку и лошадь, и поеду искать себе дело жизни.
Он выжидательно уставился на Айну и расплылся в улыбке, словно разглядев катающиеся у неё в голове мысли.
Магазин, думала Айна, настоящий большой магазин почти в центре процветающего городка. На то, чтобы купить помещение и обставить его, бродячему торговцу приходилось всю свою жизнь провести в странствиях по миру. Бес с ними, с кошками, они вполне могут существовать рядом. Кроме того, кошки любят ароматную травку. Даже соломенные… но всё же…
- Почему…
Луша убрал со столика горшок с цветами, открывая накарябанное прямо на столешнице послание.
- Послушайте же. Я всю жизнь торговал кошками. А потом вышло так, что мои же кошки меня продали. Одной приезжей даме, что зашла сюда месяц назад. Меня тогда не было здесь, понимаете? Получилось так, что у меня возникла идея, как сделать кису из рыбьих костей, и отправился на рыбный рынок. И не то забыл закрыть дверь, не то сами кошки тогда открыли магазин – кто их не знает. Они же у меня умницы. И без дела сидеть не привыкли, сюда постоянно кто-нибудь заходит, смотрит, словом, есть кому построить глазки.
И вот тогда сюда заглянула та женщина. Чёрт знает, что ей было нужно. Я только понял, что вовсе не кошки. И мои дорогие как-то умудрились продать ей меня. Наверное, долго торговались. Я ведь очень даже немаленький человек.
Он довольно похлопал себя по животу. Впрочем, через мгновение плаксивое выражение вернулось.
Как будто бы и впрямь когтями, - подумала Айна, разглядывая подпорченный столик. Несколько крошечных картинок, нарисованных палочками-царапинами. На всех кошки с непропорционально большими ушами. Толстый смешной человечек, напоминающий подушку. Женщина, вкладывающая в лапу кошке что-то круглое. Камешек.
- Вот это я обнаружил, как вернулся обратно. А ещё груду денег рядом. Сначала я не придал этому значения. Сложил деньги в кошель – они, знаете ли, такая штука, что никогда не помешают. А потом, вечером, пришла эта женщина. Сказала: «знаете, а эти милые кошки продали мне вас за целую гору камушков. Я отдала самые лучшие. Теперь вы должны пойти со мной».
Он уселся прямо на пол. Всплеснул руками.
- Конечно, я никуда с ней не пошёл. Выгнал прочь и даже денег не вернул. Сама,
дурёха, раз оставила. Хотел жить дальше. Да вот только не получилось. Вроде бы, всё осталось как было, даже лучше. Дела пошли в гору. И кошки, вряд ли они на самом деле хотели меня продать. Скорее всего, эти хитрюги просто повеселились на славу, да и забыли. Но каждое утро я теперь просыпаюсь и думаю, что я, честный в вопросах торговли человек, первый раз кого-то обманул. Настолько подло и жестоко, что самому теперь тошно. Забрал деньги, а товар не отдал… вы, как торговец, должны меня понять.
Он горестно уронил на колени руки и сидел так какое-то время, заливая щеками широкую грудь.
- А та женщина… откуда она? – робко спросила Айна.
- Откуда-то с севера. Она сама об этом обмолвилась... Может быть, из Луковых Поместий, может, ещё дальше. И я, конечно, пойду следом, как только найду на кого оставить магазин. Ну что? Вы согласны?
Он поднялся на ноги, при этом кошки, расставленные там и сям, опасно качнулись. Патетически повысил голос.
- Итак, сегодня великий для вас день. День окончания ваших странствий. Ваши странствия теперь будут моими и дорожную пыль я смиренно буду глотать за вас.
- Я подумаю, - пискнула Айна и выскочила из магазина.
- Наверное, хочет попрощаться с лошадью, - заметил Даг и вышел следом.
- Возвращайтесь! Я уже собрал вещи, но буду вас ждать! – неслось следом.
Они пробирались улицами в молчании. Люди куда-то подевались, только изредка мелькали в окнах или вдали, зажатые меж домами, силуэты.
Айна молчала, Даг молчал вместе с ней, за что она была ему безмерно благодарна. Что-то важное произошло только что. Важное и непривычное. Это важное сказали ей на незнакомом языке, с ехидной улыбкой. Что-то чесалась за тыльной стороной глаз. Возможно, та самая дорожная пыль, от которой пообещал её избавить толстый Луша.
Так, молча, они дошли до городских ворот. Мальчишку отыскали довольно быстро. Даг деловито огляделся и, уцепившись за ниточки запаха, будто за вожжи, пошёл вправо, потом влево. Зашли во двор какого-то дома. Мальчишка сидел на колченогом табурете и уплетал два пирожка одновременно, откусывая то от одного, то от другого. При звуке шагов спешно спрятал за спину руки.
- А!
- Ага, - подтвердил Даг. – А теперь показывай, что обещал. Я хочу попробовать это твоё «кофе». А мы дадим тебе камушек. Айна, дай ему камушек!
Мальчишка, которого звали Цепеш, привёл их в довольно милую уличную едальню со странным названием «Кафе» с видом на реку и на огромный дом в четыре этажа, который выглядел настоящим гигантом рядом с невысокими постройками, после чего куда-то исчез. Даг с удивлением смотрел на крошечные окна большого дома.
- Как можно спать и есть, когда сверху или снизу от тебя всё время кто-то ходит? Если бы мне ходил по голове сосед сверху, а я ходил бы по голове своего соседа снизу – что бы это значило?
- Это значило бы, что ты живёшь на втором или на третьем этаже.
Около высокого дома постоянно толпились какие-то люди. Одни исчезали в его дверях, другие ожесточённо крутили хобот каменному слону, установленному неподалеку, и дом, похожий на заходящее солнце, уплывал направо, под землю, в то время как слева выплывал крошечный, почти кукольный одноэтажный домик с огромным флигелем в виде корабля, летящего под всеми парусами куда-то по ветру и ошалевшей вороной на нем, которая похоже каталась подобным образом весь день. Было видно, что домик был нежилым, скорее каким-то заведением, хотя никакой вывески на нём не было.
- Тайный Клуб Дальних Путешествий, - сказал подошедший принять заказ хозяин.
- Не такой уж он и тайный, - засмеялась Айна, наблюдая, как очередной жилец высоченного дома, чертыхаясь и ворча, возвращает своё жилище на место.
- Просто он очень популярен, - снисходительно пояснил хозяин, вытирая руки о фартук. – Все хотят побывать в других местах. Два кофе?
Перед ними поставили две крошечных чашки, наполненных чёрной маслянистой жидкостью, распространяющей вокруг себя такой же чёрный и густой, как смола, аромат.
Секунду спустя, кружка Дага опустела. А он сам ёрзал на стуле, глотая ртом воздух и выкатив глаза.
- Горько! – сказал он, когда вновь обрёл способность говорить. Айна не стала глотать жидкость разом, а потягивала её осторожно, чувствуя, как горячая «смола» бурлит, переливаясь в желудок и одновременно заполняет голову, того и гляди пойдёт из ушей и ноздрей паром.
- Конечно, - довольно отозвался хозяин и глаза его лучились лукавством. - У нас варят самый горький кофе в городе. Очищает сознание получше любого ветра в голове. Эти измельченные заваренные зёрна кофейного дерева, говорят, служат отправной точкой всех миров. То есть все миры начинаются с чашечки кофе и им же заканчиваются. Этот напиток есть в каждом мире, сколь бы абсурдным он не казался. А имея в карманах горсть зёрен, вы можете путешествовать из мира в мир, просто, как будто переходя с улицы на улицу.
Айна слушала его с открытым ртом. Даг же, напротив, заявил:
- По мне, так шастать по иным мирам можно и без кофейных зёрен. Я же как-то шастаю. Сейчас, например, тоже сижу в другом мире.
Хозяин взглянул на него с ленивым интересом.
- Что это? Смотри, какая смешная бумажка!
Айна притянула к себе лист бумаги, который кто-то забыл на их столе. Обе стороны были мелко изрисованы разнообразными рисунками. Человечки с несоразмерно большими головами открывали торговые лавки, рисовали картины, выпускали в небо сотни не то мыльных пузырей, не то воздушных шариков. Проводили сеансы вызова демонов на устрашающей гравюре, изображающей подвал какого-то дома. Били других человечков палкой, тащили из мрачных подземелий клады. Айна перевернула лист вверх ногами и узнала бутафорский план города. Всё просто и понятно – где, что и в какое время произошло, кто при этом пострадал, а кто остался очень рад и хлопал в ладоши. Над всем этим красовался корявый заголовок – «Новости – Что Нового в Городе За Тот День».
Даг едва взглянул на «Новости» и вернул взгляд в сторону Клуба Тайных Путешествий. Айна внезапно почувствовала, как он весь подобрался, словно готовый к прыжку зверь, чёрт, он ведь и есть готовый к прыжку зверь, на шее задрожала и забилась жилка, остатки чёрной жидкости заколыхались в чашке.
- Вон там, видишь?
Существо с неуклюжей головой, увенчанной двумя завитыми рогами, пошаркал у входа Тайного Клуба Дальних Путешествий и вошёл внутрь. Айна подскочила, едва не перевернув стол. Уронила на блюдце треугольный камешек, плату за гостеприимство, схватила за руку Дага и, какое-то время спустя, ее кулачки уже настойчиво колотили в дверь клуба.
Им открыли. Надменное: «вы куда, господа, это же тайный клуб!», осталось позади, их окутал едва уловимый шум, который может издавать только множество народу, пытающегося вести себя тихо. Айна лихорадочно огляделась, чувствуя, как стучит где-то в пятках сердце. Они находились в большой комнате со сводчатым потолком, в которой сидели на мягком полу люди, кто-то вольготно развалившись, кто-то, наоборот, подобравшись и поджав под себя ноги. Один что-то страстно говорил, сидя верхом на старинном табурете. Губы его то и дело складывались в широкую улыбку. При виде гостей его губы раздвинулись ещё шире, казалось, ещё немного и их края срастутся где-то в области переносицы.
- О, незнакомые лица. Вы тоже пришли послушать про Море? Видели ли вы когда-нибудь Море таким, каким оно сделало всех нас, присутствующих здесь? Если нет, то давайте я расскажу о брызгах соли на щеках, о…
- Человек в рогатой маске. Где он? – перебила Айна.
- Человек? А? – он часто заморгал.
- Здесь нету таких, - зашипел сзади привратник и настойчиво потянул Дага за рукав – И не было. Какая маска, тем более, рогатая, сами видите же, её здесь нет. – Он отвёл их обратно к двери. Это был седой мужчина с точёными чертами лица. На нем красовался очень смешной колпак и халат, расшитый кораблями и всякими морскими гадами. - Не нарушайте покой несчастных. Видите ли, они никогда не выбирались из города и вряд ли когда-нибудь решатся. У всех дети, работа, или рабы, которых тоже не на кого оставить. Вот они и мечтают все вместе о море, а потом им кажется, что море пришло к ним, что везде липнет соль и где-то рядом дует, взбивая барашки, горячий ветер… расскажите мне теперь, кого вы искали.
Айна объяснила, с трудом подбирая слова. Мол, постучался и зашёл к вам… рогатый такой… нужен, очень…
Но привратник развёл руками и сказал надменно:
- Я служу здесь уже второй десяток лет. И глаза ни разу меня не подводили. Такие же острые, как в молодости.
Пришлось уйти. И пока топтались с Дагом перед домом с флигелем, который снова вознамерился уползти под землю, Айна ощутила себя водорослью на морском дне, ощутила, как давят на листья километры воды, разъедает стебель соль, а у корней толпятся, задевая друг друга раковинами, улитки.
Они вернулись в кафе. За их столиком сидел маленький Цепеш и допивал кофе из чашки Айны. Кажется, он не видел нависающего над ним хозяина.
- Это ваш малец? - сурово спросил хозяин, заставив мальчишку подпрыгнуть и молниеносно спрятаться под стол.
Айна кивнула, замахала руками, мол, не запугайте нам мальчишку.
- Он ещё не успел подарить нам город, - слегка высокопарно, но очень будничным голосом добавил Даг.
- Что ж, хорошо, - всё ещё сурово сказал хозяин и пригладил волосы лоснящейся от жира рукой. – Значит, не потеряетесь. Ступайте только туда, где будет ступать он и не шагом в стороны. Как на болоте или в горах, знаете? А если увидите что-то интересное в стороне от вашего пути, что захотелось бы подойти и рассмотреть поближе, лучше окликните вашего мальца и покажите ему. Если он тоже это увидит, то всё в порядке. Дети, они, знаете ли, такие. Всё подмечают. А что не подмечают, того и на свете нет. Ясно?
Даг серьёзно покивал.
Забрав пустые чашки, хозяин удалился. Из-под стола показались босые ноги, а потом и мальчишка целиком. Он одёрнул штаны, показал уплывающей от них широкой спине язык.
- Куда дальше пожелаити?
- Мы хотим дождаться одного человека, - сказала Айна. - Он должен выйти из клуба. Такой, с рогами.
- А, с рогами, - согласился мальчишка и подпрыгнул от избытка чувств. – Ну, я пойду пока, тут поброжу…
Они сидели ещё час, наблюдая, как из Клуба Путешествий выходят по одному люди.
- Вот и всё, - сказал Даг. – Все, кто там были, ушли, включая вдохновенного охломона, который рассказывал байки. Считать я не умею, но глазами запоминать умею очень хорошо.
Наверное, там был и другой выход, - решила Айна.
Продолжение следует
Айна прочла вслух:
«Каждый гость, будь ты с севера или с юга, с запада или с востока, с неба или из-под земли – знай. В качестве платы за вход и пребывание, а также в благодарность за кров, пищу и развлечения, ты должен в течение одного часа покрутить любую из наших шестерёнок. Плата действительна только на одно посещение. Навеки в твоём сердце, в голове и под ногами, уездный городок Хлои.»
Ниже надписи располагался рисунок. Улыбающийся человечек с непомерно большой головой и светлыми кудряшками, скинув вещевой мешок, вращает специальной рукояткой шестерню.
Мокрый снежок прилетел неожиданно. С сочным шлепком он чмокнул щёку Дага и разлетелся, обдав Айну дождём брызг.
Даг тявкнул что-то неопределённое и сел прямо на землю. Стайка мальчишек, весело перебрасывающихся до этого шариками из снега, торопливо разбежалась по окрестным переулкам. Раз – и никого нету, только вертится на месте в поисках бывших товарищей по игре большелапый рыжий щенок.
- Больно?
Даг задумчиво поскрёб щёку.
- Не слишком.
У него в ладонях медленно растекались струйками воды остатки снежка. Из этой жижи неожиданно выползла божья коровка, переползла на запястье и двинулась в поход вверх по руке.
- Что это?
Айна засмеялась.
- Думаю, что город таким образом тебя приветствует. Даёт понять, что знает, кто ты такой, позволяет войти и немного погулять. Большим городам скучно всю жизнь стоять на одном месте, только и развлечений – что наблюдать за жителями да за приезжими. День за днём - одно и то же…, а тут такой подарок в виде тебя, что хоть ленточкой перевязывай.
Даг преисполнился важности. Осторожно ссадил насекомое на нос любопытствующей лошади.
- Если это так, то нам нужно поприветствовать его тоже.
Он двинулся в сторону, подальше от людских потоков, потоптался, крутясь на одном месте. Пошаркал ногами, словно раскапывая ямку, потом вытащил что-то из-под плаща в районе груди и уронил под ноги. Пошаркал, на этот раз зарывая метафизическую ямку.
- Что ты сделал?
- Закопал здесь своё сердце. Мне этот город, видишь ли, тоже нравится, а первому впечатлению я привык доверять.
Они осмотрелись вокруг. От городских ворот, втиснутая между домами, петляла мощёная камнем улица. Причем на каждом доме красовался рисунок с изображением нескольких ног. (Как потом выяснилось, в этом городе больше половина жителей не умела читать, поэтому чтобы как-то отличить улицы, на обращённых к ней сторонах домов стали рисовать картинки. Это была «Улица Многих Ног».) Камни мостовой были красноватого и жёлтого с прожилками цвета. Они пели тихим колокольным звоном, когда их касалось лошадиное копыто. Чуть позже Айна заметила, что встречались и зелёные булыжники. Столь редко, что она со смехом стала гоняться за каждым из них, чтобы коснуться его носком сапога, а те прятались за толпами людей, за гружёными повозками и меланхоличными сонными осликами. И тихо звенели, когда она их догоняла, чуть тоньше и мелодичнее своих собратьев.
В домах, в основном в два этажа, находились многочисленные торговые лавки и различные заведения, над которыми висели огромные деревянные щиты с яркими картинками.
Не успели они пройти и несколько шагов, как Айну подхватил под руку какой-то вертлявый мальчишка, который скороговоркой сказал:
- Не желаете ли – город?
- Что – город? – мальчишка уже вовсю дёргал Айну за руку, плясал вокруг телеги, заглядывая и внутрь, и под колёсные оси, восхищённо разглядывал лошадиные копыта.
- Задарю вам город. Показать может каждая дворняга, или вон Песси, хотя он плохоумный и хромой. А я – задарю. Вы, небось, не знаете даже, где можно самый ароматный кофе попить…
- А что такое кофе? – простодушно спросил Даг.
Мальчишка замер, вытянулся по струнке и протянул:
- Ооо! Такой большой, и… Ооо. Самоцвет. Самоцвет, и у вас, сэр, больше не останется таких вопросов.
Айна со смехом обняла одной рукой Дага, другой – лошадь.
- Ты оставишь нас без гроша, прохвост. Мы приехали сюда торговать, и только потом – смотреть на ваши сточные канавы. Если ты здесь ошиваешься каждый день, то мы тебя найдём. Скажем, завтра. И за половину самоцвета ты нам подаришь столько города, сколько в нас влезет. Идёт?
Мальчишка заверил их в верности, лояльности и готовности за половину самоцвета не сходить с места до самой могилы, и тут же куда-то исчез, показав чёрные от грязи пятки.
Потом с ними заговаривали снова и снова. Какая-то бабулька, высунувшись из окна, скормила им рогаликов домашнего производства, горячих и истекающих карамелью, и попросила их передать дальше по улице, чтобы некая Гудина из «окна с фарфоровыми гусями и тыквой» непременно была сегодня к ужину. Двое стариков на скамейке принялись расспрашивать о новостях с севера. Какой-то полный мужчина в замызганном переднике просиял, завидев лошадь, и в течение пяти минут горячо советовал посетить кузню у городской стены на улице Чердачной, где запросто можно поменять подковы.
- Что это? – спросил Даг. – Какой-то праздник?
Вокруг полоскались на ветру разноцветные ленты. И не только ленты. Создавалось впечатление, что на город совершила налёт армия детей, оставившая после себя тряпичные куклы на подоконниках, цветастые лоскуты материи, засушенные букеты цветов, связанную в гирлянды старую посуду. Маски, пучки перьев, где-то даже музыкальные инструменты, шкурки от фруктов, ожерелья из картофельной кожуры. Фляги с разными напитками, за ремешок привязанные к оконным рамам. Над городом повис неимоверный гвалт из людских голосов, музыкальных инструментов и трещоток, немыслимых форм и размеров. И, если закрыть глаза, казалось, что попал на сорочий базар, где добрая тысяча сорок, как известно, хороших сплетниц, обсуждает бродячую кошку, что поселилась на хуторе неподалёку, скорость прорастания желудей по сравнению с прошлым летом, друг друга и вообще всё на свете. Крышу какого-то домика венчал стул с мягкой, в некоторых местах рваной, обивкой и резными ножками. И всё это тянулось вдаль, насколько хватало глаз. Торжество абсурда, как грустная ива, облюбованная для отдыха стаей тропических попугаев.
Пройдя еще немного, они обратили внимание на зубчатые колёса – шестерёнки. Расположенные так и сяк, почти утопленные в землю или висящие в воздухе, поддерживаемые рамами из потемневшего дерева или зажатые меж домами. Целые гирлянды шестерёнок или каких-то иных странных механизмов в паутине цепей. На блестящих боках проступали узоры, изображавшие сценки из городской жизни, иногда их густо оплетали лианы вьюна, иногда из вороха неряшливых кустов торчал самый краешек, один зубчик. Какие-то лениво поворачивались в своих гнёздах, другие стояли без дела. На них развешивали бельё, катались дети. Об них чесали зады бродячие собаки.
Они вдруг очутились на узкой улочке, где крыши над головой почти сходились, и лучи, что просачивались в щели, чертили на земле причудливо пересекающиеся линии. Из ранней весны они попали в начало лета. Стены домов были увиты плющом с крошечными зелёными и пурпурными листочками. На уступах, на крышах пристроек, кое-где на лестницах… да практически из любой щели здесь выглядывала растительность. Карликовое деревце. Виноград, свивший себе гнездо вокруг одного окна. Висящий вниз ветками в арке куст вишни... Айна представила, как через какое-то время он будет ронять ягоды на головы прохожих и улыбнулась.
- Здесь столько всего намешано вокруг, что это похоже на фруктовый компот, - подал голос Даг. - Очень странно. И страшно. Вы сами выращиваете для себя джунгли. Не удивительно, что эти ваши города имеют разум, и кидаются снежками и грязью.
Они шли дальше, сопровождаемые меланхоличным стуком копыт и шуршанием по мостовой колёс и, каким-то образом, снова выбрались на бегущую от ворот улицу. Случалось, дорога выводила их на набережную к реке. Точнее, река на время присоединялась к их шествию, подстраивалась под шаг лошади, величаво и медленно тащила своё тело по руслу, и тогда над головой перекрикивались чайки, а в голове гулял ледяной влажный ветер. Иногда из окон, со звучным весёлым плеском, в придорожные канавы выплёскивались помои и пена стекала вниз по улочкам.
- Нам с тобой везёт, - говорила совершенно ошалевшая Айна. – Где подозрительные личности, где попрошайки, где крысы размером с собаку и собаки размером с крысу? Даже помоями ни разу не облили. Вот как.
- Это же просто, - Даг засунул в карманы руки и задумчиво грыз кончик трубки. – Я отдал городу своё сердце. А сердце у меня хоть и большое и щедрое, но далеко не каждому удаётся получить хотя бы кусочек.
И кругом крутились механизмы. Одни с сухим треском, другие причавкивая, третьи едва слышно шелестя лопастями.
- Мы остановимся вон там, - Айна ткнула пальцем в переулок, освещаемый фонарём из тёмно-зелёного стекла, достаточно широкий, чтобы там могла поместиться телега. Одна из дверей двухэтажного дома на этом переулке была приоткрыта и Айта вошла внутрь помещения. Вокруг валялся всякий хлам, старая мебель, колченогие стулья, а под ногами хрустели черепки посуды.
- Ты думаешь найти здесь побольше клиентов?
- Что ты понимаешь, - фыркнула Айна и Даг увидел на её губах лукавую улыбку – Конечно же, у нас будут клиенты. Подожди меня здесь…
Когда Даг распряг лошадь и пустил её выбирать среди влажных облезлых камней травку, Айна вернулась.
- Ну как?
Верхнюю половину ее лица закрывала фиолетовая маска с закрученными рогами, которая была украшена разноцветными перьями.
- Это тебе, - она бросила в телегу ворох тряпок и несколько масок. - Подбери себе что-нибудь, чтобы прикрыть бороду и наивные глаза.
- Где ты всё это взяла?
- Пришлось оставить парочку чердаков без их сомнительного украшения. Не думаю, что хозяева этого барахла расстроятся, если мы подарим ему вторую жизнь.
Айна извлекла из походной сумки два изрядно сточенных мелка.
- Пойду рисовать нам вывеску.
Вскоре на торце дома, что выходил на Улицу Многих Ног, появилась странная картинка, изображавшая в полный рост фигуру с неестественно согнутыми в локтях руками, рогатой головой (в которой узнавались контуры той маски, которая была надета на Айне).
- Как будто сейчас сойдёт со стены, - сказал Даг, разглядывая тщательно прорисованные огромные глаза и спиральные узоры, покрывающие тело существа. Руки его оканчивались длинными пальцами, одна семью, другая четырьмя, а над головой красовалась надпись, где большие и малые буквы чередовались в странном, исполненном смысла порядке:
«ТРаВы и зЕЛьЯ ТОгО и этоГО СВЕта.»
– Такие рисунки нельзя рисовать где попало. У демонов хорошее воображение, на то они и демоны. Ночью могут напугаться этой твоей картины и, с перепугу, например, перевернуть мир кверху ногами. Хотя, в этом мире хаоса они и без того давно уже, наверное, съехали с катушек. И всё же, где ты такому научилась?
Айна (маску она предусмотрительно оставила в телеге) польщено улыбалась.
- Долгая история, и местами странная. Я как-нибудь тебе её обязательно расскажу. Не сейчас, а то вдруг вот этот вот – она кивнула на рисунок – услышит. Ты себе что-нибудь присмотрел?
Даг пожал плечами.
- Я подумал и решил, что у меня уже есть маска.
- Где?
- Вот же она, смотри, - он оттянул пальцами собственные щёки. – Или ты хочешь, чтобы я вернул себе свою настоящую голову и напялил на неё что-нибудь бумажное, с перьями и блёстками?
- Да уж, пожалуй, это будет слишком, - со смехом ответила Айна.
«Демон», с неуклюжей и рогатой - как на рисунке! – головой, сидел на телеге, свесив ноги, источал величие и равнодушие, а волосы, заплетённые в косу с длинной кисточкой, походили на хвост. Который, как известно, должен быть у каждого демона.
Скоро от шумной улицы к повозке приблизились, трогательно держась за руки, две девушки, обе за приворотным зельем.
Потом подошел молодой человек, уставив отчаянно-наглые зеленые глаза на Айну, потребовал сделать ему светящуюся в темноте смесь. Когда Даг, устроившийся неподалёку под каким-то окном, кидал в противоположную стену камешки и начинал щёлкать языком, мальчишка хватался за кинжал, взгляд его становился ещё более отчаянным.
Потом к ним бочком-бочком засеменила древняя старуха, довольно долго топтавшаяся у входа в переулок.
- Мне бы травки какой от бессмертия, - кудахтала она, клокоча горлом.
- От бессмертия? – словно бы сердито переспрашивали высоким голосом и рогатая голова, густо вымазанная в тенях, негодующе качалась. – Что за шутки. Для бессмертия есть.
- От, именно что от. Я, видите ли, уже не молодая, помирать пора, а не могу.
- Почему? – обалдела Айна.
- Не пускают, - совсем расстроилась старуха.
- Куда?
- Туда и не пускают. Была у меня сестра, ну такая куницева фель, что дальше уже некуда. Всю жизню, сколько себя помню, враждовали по разным поводам. Последний был самый замечательный – достался нам от папочки дом – ну замечательный. А кому он достанется, папа не указал. Сестра говорит: «Мне!», ну и я, естественно, не отстаю. Рассудить нас никто не мог. Так и жили вдвоём, она на кухне, я в спальне, она в зале, я на веранде, шипели друг на друга, что две змеи. И так бы и подсылали бы друг другу гадостей, да померла она. Сказала только перед смертью: «Отседа ты меня, сестрица, выжила, но та тот свет чтоб не совалась. Горой встану, но не пущу». Вот. – Она помолчала, глядя в землю. Потом вскинула подбородок. - Думаете, я испугалась? Нисколечки. А вот помереть теперь не получается. Уже три десятка с тех пор прожила. Так значит нет?
- Конечно же, есть, - был мягкий ответ.
Зашелестели мешочки, зашуршало о дно ступки их содержимое. Туда же отправились какие-то сушёные ягоды, красные с чёрными пятнышками. Горькая, синеватая и похожая на кристаллики льда, соль.
- Это специальный чай. После того, как его заварить в трёх кипятках, даже запах способен дать вам то, что вы просите.
- Спасибо! – просияла старуха.
- Деньги, - шевельнул головой торговец, так, что коса качнулась за спиной, и указал на тарелку у ног. – Всё равно вам они больше не понадобятся.
Старуха просияла ещё больше, щедро ссыпала горсть треугольных камешков. Когда она удалилась, шаркая ногами, Даг подал голос:
- Первый раз слышу о чём-то подобном. Что это была за смесь?
- Это зелье забытья. Любой, употребивший его, начинает медленно уходить из памяти всех знающих его людей на том и на этом свете, так что скоро сестра нашей бабульки забудет о ней.
- Я не очень разбираюсь в людях, но…
- В любом случае, она собралась уходить из этого мира, - равнодушно отмахнулась Айна.
- Наверное, - согласился Даг, наблюдая, как травница болтает в воздухе ногами, взбивая в лучистое масло свет от фонаря. Она повела рогами в его сторону, Даг увидел неуверенную улыбку. А потом, неуклюже взмахнув руками, она свалилась с телеги, рассыпав драгоценные камешки из тарелки.
- Что случилось?
Айна увидела над собой лицо, напоминающее чёрствую хлебную корку, сперва перепугалась, и только потом узнала спутника.
- Не знаю. У нас что-то украли.
Даг поискал в повозке.
- Табак на месте. Твои смешные камешки, за которые люди готовы продать душу и еду, тоже все на месте.
- Не у нас, - поправилась Айна. – У меня.
Даг отодвинулся, критически её рассматривая.
- Две руки, две ноги. Как и было. Эта странная бесполезная штука…
- Голова.
- Да, голова. Тоже на месте. Как мы познакомились?
- Ты хотел съесть моих соседей. А что, ты сам уже забыл?
- Воспоминания тоже могут украсть, - заключил Даг. Пояснил: - Обычное дело. Просыпаешься с пустой головой, сам не зная, кто ты и откуда. И понимаешь, точнее, мог бы понять, что у тебя в голове побывал мемуарный вор. Такие воры, обычно, уже давно забыли, кто они на самом деле и откуда, и живут исключительно памятью тех, кого обворовывают. Несчастные. Им не хватает смелости, чтобы отправиться за новыми впечатлениями, поэтому они воруют у других их прошлое, их жизнь. Сидят переживают – или правильно сказать – пережевывают? - заново самые вкусные моменты. А как надоест, ищут новую жертву. Но я вижу, всё нормально. Поднимайся, отдыхать гораздо удобнее в той постоялой коробке, или как она там называется? В общем, той, за которую ты отвалила целую горсть денег.
Он помог ей подняться. Айна облокотилась о борт повозки, прислушиваясь к ощущениям в ногах. Там часто-часто бегали маленькие колючие иголки, как бывает, когда проспишь в одной позе всю ночь.
- Где моя маска?
- Где-то здесь… Ты свалилась, как подрубленное дерево. Даже ещё более медленно и величаво. А она сгинула, вроде бы, под повозкой. Мне, знаешь, было не до маски.
Но маску они так и не нашли.
- Принёс тебе хлеба с ветчиной, - Даг аккуратно водрузил на край стола поднос с едой и двумя кружками ароматного чая, неловко повернулся в тесной комнатушке, чтобы лучше видеть Айну. Помещение постоялого двора, в котором они остановились на ночь, было настолько маленьким, что две кровати и крошечный деревянный столик едва помещались в нем.
- Ну как ты?
- Чувствую себя отвратительно.
- Тогда давай позавтракаем моей добычей, которую я приобрел внизу на кухне за два камушка, и пойдем искать то, что у тебя украли.
- Что же ты собираешься искать?
- Думаю, не особо важно, что мы будем искать. Главное, просто начать. Если искать неизвестно что, то оно обычно очень быстро находится. Главное понять потом, что ты искал именно это.
Я как-то слышал историю об одном асахэ. Ты, наверное, знаешь, они любят селиться по заброшенным хуторам и охотничьим домикам, где уже давно не появлялся ваш брат. На вид куница куницей. Такой же хитрый, вертлявый и зубастый. А когда претворяется человеком, его выдаёт пышный оранжевый или золотисто-коричневый хвост.
Этот асахэ жил в доме на заброшенном хуторе возле небольшого соснового бора – только сосны да жимолость, да две черничные полянки. Заросший ковылём огород. Половина дома уже давно сгнила и развалилась, а половина ещё ничего, стояла. Есть крыша над головой, даже пусть и частично. В холодные осенние ночи можно укрыться под полом, вновь и вновь находя там искорки живого огня, заплутавшие с той поры, когда очаг разжигался каждый день. Дом скучал по своим хозяевам и асахэ составлял ему компанию, дышал, согревал своим теплом и проливал на пол ягодный сок. За это дом позволял ему ночевать в грудной клетке хозяина, старика, умершего и сгнившего в своей кровати. Не о том речь. А о том, что этот асахэ был молод, хвост его был рыж и на нём не появилось ещё ни одной тёмной полоски. А зубы остры как иглы. Охотясь на выпавших из гнезда птенцов и мышей-полёвок, асахэ думал: «Хорошо бы чего-нибудь большого, пушистого, хрустящего, тягучего, как сосновая смола и …великого.» Настолько великого, что у асахэ захватывало дух.
Словом, он сам не знал, чего хотел.
Он оставил дом и отправился в путешествие. Отмерил своим длинным тельцем не один день, пробираясь по низинам, заросшим клюквой, гольцам, холмам, покрытым всплывшей через кожу земляного покрова каменной породой. Все чего-то искал.
А потом оказалось, что этому асахэ хотелось жёлтых кленовых листьев.
Даг отхлебнул из кружки чая с терпким ароматом рома.
- О, ты улыбаешься.
- Это всё твоя история. Испортила мне всё плохое настроение. Мне не терпится отправиться на поиски. Прямо зудит внутри всё.
Айна набросила на плечи куртку.
С постоялого двора они вышли сытые и вполне довольные жизнью.
- Ты взяла с собой драгоценных камешков? – спросил он на ходу. – Мы обещали один малышу у ворот. Он обещал угостить меня каким-то кофем. А по дороге поищем твою пропажу…
Когда вас хватают под руку в незнакомом городе и куда-то тащат под очень эмоциональное звуковое сопровождение, то это, скорее всего, означает что-то не очень хорошее. Даже – особенно! – если город вас встретил вполне дружелюбно, напоил, накормил, подкинул свежих сплетен и цветных камешков, которые здесь считаются деньгами, на карманные расходы. Вы размякли и раздобрели, утратили настороженность, а вся деловая хватка ушла на дело.
Поэтому, когда Айне сказали, что только её и ждали и теперь готовы презентовать целый магазин, она только растерянно покивала головой. Ну вот, всё и устроилось, им не придётся никуда уезжать, тащиться под дождём и проливать на колени чай на дорожных колдобинах. И только потом робко переспросила:
- Чего?
- Ну правда, симпатичный дом, – мужчина, грузный, с огромным пузом и едва ли уступающим ему подбородком, собрал её руки в свои. – Смотрите!
Дом и правда был очень милым. Маленьким, двухэтажным, со светлыми карамельными стенами и лепившейся к крыше несуразной трубой. На второй этаж вела опоясывающая здание лестница, так, что подняться можно было, только обойдя по спирали всё здание.
- Очень милый, - сказала Айна, тщетно пытаясь высвободить ладони.
Похоже, её тон не внушал доверия, поэтому мужчина в отчаянии обернулся к Дагу.
- Скажите ей! Тут, внизу, мой магазин. Вы ведь слышали о кошках Луши? О, вы должны были слышать о кошках Луши. Луша – это же я. Я нанял мальчишек, чтобы они кричали о моём магазине у всех ворот. Они кричали?.. Пойдёмте, посмотрим изнутри.
Тараторя таким образом, он провёл их внутрь. В магазине и правда торговали кошками. Айна никогда не видела столько кошек в одном месте. Здесь были деревянные кошки, кошки, набитые ватой, кошки из красного мрамора, соломенные кошки, кошки, слепленные из глины, с глазами из желудей и шёрсткой из травы, а также поднимающие для благословения переднюю лапу и поднимающие заднюю, для вполне понятных целей. И даже одна настоящая, белая с чёрными кляксами, взирающая на людей из своего кожаного ошейника с холодным любопытством.
- Это кошки, которых я продавал, - задыхаясь, начал объяснять человек. Его лицо раскраснелось, глубоко заплывшие в жировые складки глаза перебегали с Айны на Дага. - Видите, каждая по четыре камешка. Хорошее дело, кошек покупают, ведь каждому хочется иметь дома кошку. Попробуйте спросить у людей о кошках Луши. Попробуйте! Никто не скажет дурного слова. Хорошие, ласковые кошки.
Он перевёл дыхание, закончил:
- Но теперь я не хочу больше продавать кошек. Я оставляю этот магазин вам. Вам! И вы можете здесь торговать всем, чем пожелают ваши демоны. Хоть вашей ненаглядной травой. Да, да, от вас пахнет травой и я видел вас вчера на главной улице. Взамен я возьму вашу повозку и лошадь, и поеду искать себе дело жизни.
Он выжидательно уставился на Айну и расплылся в улыбке, словно разглядев катающиеся у неё в голове мысли.
Магазин, думала Айна, настоящий большой магазин почти в центре процветающего городка. На то, чтобы купить помещение и обставить его, бродячему торговцу приходилось всю свою жизнь провести в странствиях по миру. Бес с ними, с кошками, они вполне могут существовать рядом. Кроме того, кошки любят ароматную травку. Даже соломенные… но всё же…
- Почему…
Луша убрал со столика горшок с цветами, открывая накарябанное прямо на столешнице послание.
- Послушайте же. Я всю жизнь торговал кошками. А потом вышло так, что мои же кошки меня продали. Одной приезжей даме, что зашла сюда месяц назад. Меня тогда не было здесь, понимаете? Получилось так, что у меня возникла идея, как сделать кису из рыбьих костей, и отправился на рыбный рынок. И не то забыл закрыть дверь, не то сами кошки тогда открыли магазин – кто их не знает. Они же у меня умницы. И без дела сидеть не привыкли, сюда постоянно кто-нибудь заходит, смотрит, словом, есть кому построить глазки.
И вот тогда сюда заглянула та женщина. Чёрт знает, что ей было нужно. Я только понял, что вовсе не кошки. И мои дорогие как-то умудрились продать ей меня. Наверное, долго торговались. Я ведь очень даже немаленький человек.
Он довольно похлопал себя по животу. Впрочем, через мгновение плаксивое выражение вернулось.
Как будто бы и впрямь когтями, - подумала Айна, разглядывая подпорченный столик. Несколько крошечных картинок, нарисованных палочками-царапинами. На всех кошки с непропорционально большими ушами. Толстый смешной человечек, напоминающий подушку. Женщина, вкладывающая в лапу кошке что-то круглое. Камешек.
- Вот это я обнаружил, как вернулся обратно. А ещё груду денег рядом. Сначала я не придал этому значения. Сложил деньги в кошель – они, знаете ли, такая штука, что никогда не помешают. А потом, вечером, пришла эта женщина. Сказала: «знаете, а эти милые кошки продали мне вас за целую гору камушков. Я отдала самые лучшие. Теперь вы должны пойти со мной».
Он уселся прямо на пол. Всплеснул руками.
- Конечно, я никуда с ней не пошёл. Выгнал прочь и даже денег не вернул. Сама,
дурёха, раз оставила. Хотел жить дальше. Да вот только не получилось. Вроде бы, всё осталось как было, даже лучше. Дела пошли в гору. И кошки, вряд ли они на самом деле хотели меня продать. Скорее всего, эти хитрюги просто повеселились на славу, да и забыли. Но каждое утро я теперь просыпаюсь и думаю, что я, честный в вопросах торговли человек, первый раз кого-то обманул. Настолько подло и жестоко, что самому теперь тошно. Забрал деньги, а товар не отдал… вы, как торговец, должны меня понять.
Он горестно уронил на колени руки и сидел так какое-то время, заливая щеками широкую грудь.
- А та женщина… откуда она? – робко спросила Айна.
- Откуда-то с севера. Она сама об этом обмолвилась... Может быть, из Луковых Поместий, может, ещё дальше. И я, конечно, пойду следом, как только найду на кого оставить магазин. Ну что? Вы согласны?
Он поднялся на ноги, при этом кошки, расставленные там и сям, опасно качнулись. Патетически повысил голос.
- Итак, сегодня великий для вас день. День окончания ваших странствий. Ваши странствия теперь будут моими и дорожную пыль я смиренно буду глотать за вас.
- Я подумаю, - пискнула Айна и выскочила из магазина.
- Наверное, хочет попрощаться с лошадью, - заметил Даг и вышел следом.
- Возвращайтесь! Я уже собрал вещи, но буду вас ждать! – неслось следом.
Они пробирались улицами в молчании. Люди куда-то подевались, только изредка мелькали в окнах или вдали, зажатые меж домами, силуэты.
Айна молчала, Даг молчал вместе с ней, за что она была ему безмерно благодарна. Что-то важное произошло только что. Важное и непривычное. Это важное сказали ей на незнакомом языке, с ехидной улыбкой. Что-то чесалась за тыльной стороной глаз. Возможно, та самая дорожная пыль, от которой пообещал её избавить толстый Луша.
Так, молча, они дошли до городских ворот. Мальчишку отыскали довольно быстро. Даг деловито огляделся и, уцепившись за ниточки запаха, будто за вожжи, пошёл вправо, потом влево. Зашли во двор какого-то дома. Мальчишка сидел на колченогом табурете и уплетал два пирожка одновременно, откусывая то от одного, то от другого. При звуке шагов спешно спрятал за спину руки.
- А!
- Ага, - подтвердил Даг. – А теперь показывай, что обещал. Я хочу попробовать это твоё «кофе». А мы дадим тебе камушек. Айна, дай ему камушек!
Мальчишка, которого звали Цепеш, привёл их в довольно милую уличную едальню со странным названием «Кафе» с видом на реку и на огромный дом в четыре этажа, который выглядел настоящим гигантом рядом с невысокими постройками, после чего куда-то исчез. Даг с удивлением смотрел на крошечные окна большого дома.
- Как можно спать и есть, когда сверху или снизу от тебя всё время кто-то ходит? Если бы мне ходил по голове сосед сверху, а я ходил бы по голове своего соседа снизу – что бы это значило?
- Это значило бы, что ты живёшь на втором или на третьем этаже.
Около высокого дома постоянно толпились какие-то люди. Одни исчезали в его дверях, другие ожесточённо крутили хобот каменному слону, установленному неподалеку, и дом, похожий на заходящее солнце, уплывал направо, под землю, в то время как слева выплывал крошечный, почти кукольный одноэтажный домик с огромным флигелем в виде корабля, летящего под всеми парусами куда-то по ветру и ошалевшей вороной на нем, которая похоже каталась подобным образом весь день. Было видно, что домик был нежилым, скорее каким-то заведением, хотя никакой вывески на нём не было.
- Тайный Клуб Дальних Путешествий, - сказал подошедший принять заказ хозяин.
- Не такой уж он и тайный, - засмеялась Айна, наблюдая, как очередной жилец высоченного дома, чертыхаясь и ворча, возвращает своё жилище на место.
- Просто он очень популярен, - снисходительно пояснил хозяин, вытирая руки о фартук. – Все хотят побывать в других местах. Два кофе?
Перед ними поставили две крошечных чашки, наполненных чёрной маслянистой жидкостью, распространяющей вокруг себя такой же чёрный и густой, как смола, аромат.
Секунду спустя, кружка Дага опустела. А он сам ёрзал на стуле, глотая ртом воздух и выкатив глаза.
- Горько! – сказал он, когда вновь обрёл способность говорить. Айна не стала глотать жидкость разом, а потягивала её осторожно, чувствуя, как горячая «смола» бурлит, переливаясь в желудок и одновременно заполняет голову, того и гляди пойдёт из ушей и ноздрей паром.
- Конечно, - довольно отозвался хозяин и глаза его лучились лукавством. - У нас варят самый горький кофе в городе. Очищает сознание получше любого ветра в голове. Эти измельченные заваренные зёрна кофейного дерева, говорят, служат отправной точкой всех миров. То есть все миры начинаются с чашечки кофе и им же заканчиваются. Этот напиток есть в каждом мире, сколь бы абсурдным он не казался. А имея в карманах горсть зёрен, вы можете путешествовать из мира в мир, просто, как будто переходя с улицы на улицу.
Айна слушала его с открытым ртом. Даг же, напротив, заявил:
- По мне, так шастать по иным мирам можно и без кофейных зёрен. Я же как-то шастаю. Сейчас, например, тоже сижу в другом мире.
Хозяин взглянул на него с ленивым интересом.
- Что это? Смотри, какая смешная бумажка!
Айна притянула к себе лист бумаги, который кто-то забыл на их столе. Обе стороны были мелко изрисованы разнообразными рисунками. Человечки с несоразмерно большими головами открывали торговые лавки, рисовали картины, выпускали в небо сотни не то мыльных пузырей, не то воздушных шариков. Проводили сеансы вызова демонов на устрашающей гравюре, изображающей подвал какого-то дома. Били других человечков палкой, тащили из мрачных подземелий клады. Айна перевернула лист вверх ногами и узнала бутафорский план города. Всё просто и понятно – где, что и в какое время произошло, кто при этом пострадал, а кто остался очень рад и хлопал в ладоши. Над всем этим красовался корявый заголовок – «Новости – Что Нового в Городе За Тот День».
Даг едва взглянул на «Новости» и вернул взгляд в сторону Клуба Тайных Путешествий. Айна внезапно почувствовала, как он весь подобрался, словно готовый к прыжку зверь, чёрт, он ведь и есть готовый к прыжку зверь, на шее задрожала и забилась жилка, остатки чёрной жидкости заколыхались в чашке.
- Вон там, видишь?
Существо с неуклюжей головой, увенчанной двумя завитыми рогами, пошаркал у входа Тайного Клуба Дальних Путешествий и вошёл внутрь. Айна подскочила, едва не перевернув стол. Уронила на блюдце треугольный камешек, плату за гостеприимство, схватила за руку Дага и, какое-то время спустя, ее кулачки уже настойчиво колотили в дверь клуба.
Им открыли. Надменное: «вы куда, господа, это же тайный клуб!», осталось позади, их окутал едва уловимый шум, который может издавать только множество народу, пытающегося вести себя тихо. Айна лихорадочно огляделась, чувствуя, как стучит где-то в пятках сердце. Они находились в большой комнате со сводчатым потолком, в которой сидели на мягком полу люди, кто-то вольготно развалившись, кто-то, наоборот, подобравшись и поджав под себя ноги. Один что-то страстно говорил, сидя верхом на старинном табурете. Губы его то и дело складывались в широкую улыбку. При виде гостей его губы раздвинулись ещё шире, казалось, ещё немного и их края срастутся где-то в области переносицы.
- О, незнакомые лица. Вы тоже пришли послушать про Море? Видели ли вы когда-нибудь Море таким, каким оно сделало всех нас, присутствующих здесь? Если нет, то давайте я расскажу о брызгах соли на щеках, о…
- Человек в рогатой маске. Где он? – перебила Айна.
- Человек? А? – он часто заморгал.
- Здесь нету таких, - зашипел сзади привратник и настойчиво потянул Дага за рукав – И не было. Какая маска, тем более, рогатая, сами видите же, её здесь нет. – Он отвёл их обратно к двери. Это был седой мужчина с точёными чертами лица. На нем красовался очень смешной колпак и халат, расшитый кораблями и всякими морскими гадами. - Не нарушайте покой несчастных. Видите ли, они никогда не выбирались из города и вряд ли когда-нибудь решатся. У всех дети, работа, или рабы, которых тоже не на кого оставить. Вот они и мечтают все вместе о море, а потом им кажется, что море пришло к ним, что везде липнет соль и где-то рядом дует, взбивая барашки, горячий ветер… расскажите мне теперь, кого вы искали.
Айна объяснила, с трудом подбирая слова. Мол, постучался и зашёл к вам… рогатый такой… нужен, очень…
Но привратник развёл руками и сказал надменно:
- Я служу здесь уже второй десяток лет. И глаза ни разу меня не подводили. Такие же острые, как в молодости.
Пришлось уйти. И пока топтались с Дагом перед домом с флигелем, который снова вознамерился уползти под землю, Айна ощутила себя водорослью на морском дне, ощутила, как давят на листья километры воды, разъедает стебель соль, а у корней толпятся, задевая друг друга раковинами, улитки.
Они вернулись в кафе. За их столиком сидел маленький Цепеш и допивал кофе из чашки Айны. Кажется, он не видел нависающего над ним хозяина.
- Это ваш малец? - сурово спросил хозяин, заставив мальчишку подпрыгнуть и молниеносно спрятаться под стол.
Айна кивнула, замахала руками, мол, не запугайте нам мальчишку.
- Он ещё не успел подарить нам город, - слегка высокопарно, но очень будничным голосом добавил Даг.
- Что ж, хорошо, - всё ещё сурово сказал хозяин и пригладил волосы лоснящейся от жира рукой. – Значит, не потеряетесь. Ступайте только туда, где будет ступать он и не шагом в стороны. Как на болоте или в горах, знаете? А если увидите что-то интересное в стороне от вашего пути, что захотелось бы подойти и рассмотреть поближе, лучше окликните вашего мальца и покажите ему. Если он тоже это увидит, то всё в порядке. Дети, они, знаете ли, такие. Всё подмечают. А что не подмечают, того и на свете нет. Ясно?
Даг серьёзно покивал.
Забрав пустые чашки, хозяин удалился. Из-под стола показались босые ноги, а потом и мальчишка целиком. Он одёрнул штаны, показал уплывающей от них широкой спине язык.
- Куда дальше пожелаити?
- Мы хотим дождаться одного человека, - сказала Айна. - Он должен выйти из клуба. Такой, с рогами.
- А, с рогами, - согласился мальчишка и подпрыгнул от избытка чувств. – Ну, я пойду пока, тут поброжу…
Они сидели ещё час, наблюдая, как из Клуба Путешествий выходят по одному люди.
- Вот и всё, - сказал Даг. – Все, кто там были, ушли, включая вдохновенного охломона, который рассказывал байки. Считать я не умею, но глазами запоминать умею очень хорошо.
Наверное, там был и другой выход, - решила Айна.
Продолжение следует
Обсуждения Волк и Городские легенды