Ветром

Я сидела на подоконнике, прислонившись спиной к стене. Окно было открыто. Внизу, у подъезда судачили старушки, время от времени покрикивая на играющих мальчишек.

Грозные выкрики свирепых индейцев привлекли мое внимание и я, взглянув вниз, застала момент окружения неприятеля. Им оказался мороженщик, по незнанию, а может, в расчете на большую выручку, вкативший тележку прямо к нам во двор. Индейцы медленно подкрались к бледнолицему и заглянули в тележку, вмиг став обычными мальчишками. В теплом...

В этот, особенный для меня, день я проснулась на удивление рано, но спать совсем не хотелось, и даже наоборот – такой бодрости во всем теле и сознании не было у меня давно. Я никогда раньше не думала, что кофе и булочка с маслом могут быть такими вкусными. Мне даже захотелось налить себе еще одну чашечку. Позавтракав, я надела всю свою самую любимую одежду и вышла на улицу. Какая прекрасная погода, таких прекрасных дней в году бывает очень мало: необыкновенная свежесть воздуха мешалась с ярким...

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
ПРО ВИКИНГОВ.
Наступило утро.
Хозяйка цветочного магазина продавала цветы, а коты…

Коты сидели на диване, грызли орехи, мотали лапами и смотрели телевизор.

Показывали исторический фильм про викингов. Про сильных, смелых воинов-викингов. Они носились на лошадях и побеждали врагов.

Викинги были с острыми мечами и в касках с рожками.

- Эх, - вздохнул Кипяток и хрустнул орешком, - видишь, какие у них каски здоровские.

- Каски с рожками. Рогатистые значит...

Лунная серебристая ночь окутывала дрёмой Табыньшу. Избы, вытянувшиеся вдоль берега уснувшего подо льдом озера, глубоко зарылись в снежные сугробы. Мороз крепчал. Тишину изредка прерывал сухой треск плетня и неподвижных тополей, могучими корнями уцепившихся за подмытый водами крутояр. В голубом свете смутно вырисовывались горбатые скирды под белыми покрывалами. Затихли по дворам собаки. Нахолодавшие за день и большие, и малые грелись на полатях, лежанках, кроватях под одеялами, тулупами у жарко...

На синем, ослепительно синем небе полыхало огнём июльское солнце. Из края в край по его склонам раскиданы ветром редкие неправдоподобной белизны облака. По сторонам дороги – словно вымершая от зноя степь: устало полегшие травы, тускло, безжизненно блистающие солончаки, дымчатое и трепетное марево над далёкими лесами, и такое безмолвие вокруг, что издалека слышны посвист сусликов и беспрерывно дрожит в горячем воздухе сухой шорох красных крылышек перелетающих кузнечиков.

Копыта лошадей...

Глава 1
...Знаешь...я никогда ничего у тебя не просила...никогда...да и ни у кого вообще...но сейчас у меня нет выбора...не могу терпеть все это...я устала, выдохлась...да и надоело мне вечно жаловаться...вот сейчас последний раз и все...если ничего не измениться, то и жить дальше так, как живу я, нет смысла...я не верю ни в черта, ни в Бога...ни в друзей, ни в любимых людей....тем более, на данный отрезок моей жизни таковых не имеется...но есть что-то еще такое в моей поганой душонке...я верю...

Как здорово природа лечит душу человека.
Старый парк, столетние дубы, озера, те, что помню с тех пор, как началась моя память. И конечно, какой-то особый дух. Ты впитываешь его глазами и ушами. Дух кусочка вечности, островка покоя в море безумия.

На нижнем озере плавает выводок уток. Мамаша озабоченно поглядывает по сторонам, говорит свое «кря», а утята кушают ряску.

Девчонки пасут на лугу лошадь с двумя смешными жеребятами. Один носится кругами, как оглашенный и поглядывает на зрителей...

1
Солнце, выглянув из-за крыши, быстро начало нагревать белый глянцевый подоконник. За спиной уже битый час три глупых старухи разговаривали о боге. Сначала я, нервно улыбаясь, нехотя прислушивалась к их пустой болтовне, но через некоторое время она утонула в моих мыслях, и превратилась для меня в бессмысленный звуковой фон, из которого иногда, впрочем, выскакивали отдельные слова, такие как: «вера», «сестры», «служение». Я по началу кусала губы, чтобы не встрять в их елейную беседу и снова не...

- Та що воно таке деется! Понаприходили, волоцюги, хоч усе ховай з двору до коморы! Хапайте цю хвойду, добродии! – толстая галасливая тетка кричала так, что у Ники закладывало уши.

Она подошла чуть поближе к селянам, стараясь все же не входить в толпу, хотя ей ужасно хотелось посмотреть, из-за чего поднялся такой шум и гам.

Толпа беспокойно колыхалась в узкой улочке, натыкаясь на парканы и шумела все сильнее. Вдруг из центра ее вырвался резкий крик – женский и на странном непривычном языке...

Отец за ужином, по обыкновению, размеренно шелестел газетой, и Ника, привыкшая к его долгим недельным отсутствиям, чувствовала себя неловко. Она медленно доедала наваристый гуляш, стараясь не стучать ложкой о расписные стенки деревянной миски.

Хлеб, подаваемый к столу в улитовском доме, всегда был отменно хорош: подовый, пахучий, с поджаристой хрумкой корочкой; а на разломе этот каравай был такого цвета, что хотелось посмотреть сквозь него на солнце.

Отец отложил газету на край стола...