Ветром

Твои кости не сделаны из стекла, – ты можешь выдержать несколько ударов судьбы, – но если ты упустишь этот шанс, то со временем твое сердце станет сухим и хрупким, как мой скелет.

господство головной боли
усталостью каменных ступеней переступает голени
гаснет свеча растекшегося синтеза
волосом уставшим попадая в опечаленный глаз
глинтвейн во измороси обволакивает уютом дождя
в слившемся с туманом дыме дышит привкус корицы
кожицы высохших апельсиновых мочек продолжают услышанные приливом...

Стул из красного дерева появился на свет в Шанхае в мастерской Ван-ю-шана весной, в канун китайского Нового года, на улицах трещали и взрывались фейверки. Это были времена, когда Европа проламывала залпами канонерок глиняные стены китайских городов, будила тысячелетнюю Поднебесную от самолюбования, помогала китайцам избавляться от манжурских косичек и многочисленного чиновничьего аппарата. Молодые задорные ребята: англичане, немцы, американцы скорострельными винтовками внушали, что нужно Европе...

Дядя Петя седой. Мама говорит, что он белый, как лунь. Лунь — это полярный филин, или полярная сова, мама говорила, но я не помню. А папа говорит, что дядя Петя был смоляной, как головёшка. Когда я был еще грудной, а дядя Петя не был командиром полка, а папа не был «Помпой» и был простым бортмеханником, или борттехником, они с дядей Петей летали в Окинаву, или в Хоккайдо, папа говорил, но я не помню. И они сфотографировали там что-то «непотребное».

На обратном пути, над морем, их сцапали...

Анна бежала по лужам, пытаясь, как можно скорее, добраться до серебристой «Ауди». Несколько капель дождя, упавших с неба минуту назад, превратились в беспощадный ливень с порывистым ветром. Ее светлые пряди волос прилипли к лицу, и она еще раз с раздражением отметила свою глупость. Она же прекрасно знала, что будет дождь, уже с утра небо было затянуто черными тучами. Да и эта духота! Воздух настолько тяжелый, что невозможно вздохнуть полной грудью.

Наконец, преодолев последнюю лужу, Анна...

Музыка,тяжёлый бас,неустанный ритм Drum'n'Bass...
Я растворяюсь в свете неоновых лапм и бешенном танце.

Я хочу выплеснуть всю боль,печаль и обиду сюда:на танцпол.

Прямо сюда-под ноги,танцующих со мной людей.Пусть они её

затопчут ногами...Чтобы ничего не осталось,ни капельки.

Пусть слёзы выходят с потом.
Ну вот-голова уже перестаёт думать.Разум отключается.

Тело движется непрерывно.Волосы бьют по лицу...Жарко...

Огонь внутри меня разгорается всё сильней.Пусть он сожжёт боль...

В том краю, где я родился, пальмы не растут. Но когда наступает лето, и распускают свои цветущие гроздья сирень и черёмуха, а над улицами плывёт хмельной, с ума сводящий запах, от которого даже убогие старушки начинают лукаво улыбаться, мы, пацаны, не завидуем собирателям кокосов. Нам хватает леса, полей и болота, что раскинулось от самой околицы до вдали темнеющего бора.

Оно полно чудес, наше Займище. По необъятным зелёным просторам вольно носится ветер. Он гоняет рыжие гривы камышей. Над...

Ничтожно величие заблуждения
и велико ничтожное разумение истины.
Плохо, когда телесное берет верх над духовным, или же духовное полностью возобладает над телесным, здесь надлежит соблюдать пропорцию, нарекаемую “золотым сечением”, дабы страсть черпала ублажение себя не в плотской утехе и похоти, но в знании непреходящем, в мысли глубокой и проникновенной.

Кто видит далеко, тот не вредит душе.
Кто опирается на закон человеческий, тот счастлив, но ненадолго,

кто опирается на закон...

5.

Сквозь снежную кутерьму, сбиваемые ветром с ног, Кучер с Вахтерным брели по равнине и, стараясь переорать свирепый вой ветра, кричали истошно:

– А чин у вас какой-нибудь имеется? – вопил в снег Вахтерный без затей.

Кучер же надрывный крик своего ответа чередовал с комментариями, которые бормотал в сосульки бороды:

– Чин у меня самый, что ни на есть чинный!.. Последнее время при чине только и могу, кое-как с грехом пополам… Меня ж во дворе все так по-разному и кличут: «Чин Кучер...

Уже вечерело. Бабка Алена целый день ковырялась во дворе со своим хозяйством. После холодного осеннего ветра, пронизывающего до костей, дома ей показалось еще теплее и уютней. Она сняла фуфайку, теплый клетчатый платок, резиновые сапоги, и надев мягкие домашние тапочки, присела возле истопленной печи на скамейку, покрытую домотканным разноцветным половичком. Облегченно вздохнула.

На дворе тоскливо шумел ветер, словно пытался разогнать темно-синие густые сумерки. Бились о стекло голые ветки...

Я смотрел на неё, так, как будто видел её впервые, она была просто совершенна! И не важно как она выглядела, я просто любил её, любил до потери пульса!

Я смотрел в её синие глаза и тонул, так, как утонул при первой встрече, в этих бездонных глазах цвета индиго.

Смотрел и не верил! Мои губы шептали «Я хочу знать ЕЁ!».

И тут её глаза потемнели и стали чернее ночи, губы из пухлых и мягких, превратились в тонкую ниточку, скулы напряглись, и она сухо спросила «Ты точно хочешь знать?». Я...