Пол, поверхностью доски прохладной, давно окрашенной, опорою был и мне, в День тот… Ладошкою розовой ловил Свет солнечный! САМ я, Мефка — сынок мамин… И Тень от ручонки своей, совсем и малой, впервые вот вижу на полу том, — да и не так…
Осознаю: накрыть ее, Тень, надо бы как! Стараюсь, а не получается. Нет, разве я понимал тогда: Свет именно солнечно проявлял себя и в полдень тот, летний: освещал ТО, что впереди… К Солнцу,.. значит, ближе… НО. И не понималось ТОГДА мне: почему и как это, неумолимо, за окном — Стена огромно-кирпичная съедала быстро-то Свет небесный… Дом №7 стоял напротив "квартиры" нашей.
— Занозу в попку!.. Сейчас и заработаешь, а? Вставай, Мефка. Вставай-ка сам, — МАМА и склонилась ко мне, — не поймаешь Лучик солнечный, и не схватишь. Да вон же он, за ладошкой твоей и прячется!..
_ Неподалеку от забора вагоно-ремонтного завода был некогда построен, кирпичем красным, этот огромно-одноэтажный восьмиквартирный ДОМ, на четыре входа, — для работников узловой железнодорожной станции города Орджоникидзе ("Владикавказ", ныне). А меж домом и забором еще и коровник (овчарник, свинарник, курятник…) был, — из крупного камня-голыша сложенный особо надежно.
_ С трудом отвоевал отец у начальства Станции, в году 39-м, две клетушки в том Коровнике знатном! (Как раз две семьи из дома №7 не держали себе на то время какую ни есть скотинку). …и преобразовал ОТЕЦ те клети в квартиру нашу, семейную, двухкомнатно-каменную: спаленка родителей скромно весьма и проявилась, и детская. Наша… Кухня и прихожая, в одном предназначении, — в деревянной пристройке состоялись, в небольшой — 2 на 3 метра (последние Цифры, размерно, были строжайшим условием такого вот подселения к "элитному" дому №7 Товарного двора. Станции узловой, — города). Но когда и старше я становился, — все одно жалел, особенно, тех настоящих Жителей, которые квартиры имели "со-стороны станции"… Представляете: выходит кто кто-нибудь из них на ступени подъезда своего, а мимо!.. Состав по рельсам катит, в пяти метрах-то! Цистерны грязные, — из-под мазута, к примеру. Так вот и стоял наш "дом №7", — сразу за последними путями рельсовыми… А с другой стороны — недалеко совсем — был и забор ОВРЗ (Орджоникидзевского вагонно-ремонтного завода).
"___________ …и куда ж это понесло Душу мою? Из Мира Иного,.. да и памятно… С отстранением явным от Времен и состояний моих... Которые теперь. И что это ПАМЯТЬ с нами и делает?!.. Возвращает вот Сознание душевное, мое, ко Времени ЕСТЕСТВА детского, давно ведь и ушедшего,.." — думалось, длительно эдак, Душе неприкаянной. Мефодия Евдокимовича.
_ В июне 1942 года. ДЕНЬ тот был... В памяти моей навсегда остался заунывно тяжкий, отдаленный еще, но уже и Черный Вой самолета немецкого: …опускается тот Вой утробный волнами Страха нашего во двор и квартиры Дома №7,.. и к НАМ Отдельным, которые — в коровнике… В окно! В единственное окно, со стороны двора общего, эта воющая Волна гула самолетного и врывается!.. ЗЛОБНО.
— "Рама" летит, гитлерова!!! Разведная,.. — вскрикивает Мама громко. И стонет пригрудно, — сейчас и бомбить Станцию будут!.. Или завод наш, вагоноремонтный... "Да и рядом же он почему?! Господи помоги…"
_ И это зачем же ты, Отец наш, соорудил эту "квартиру" однооконную именно у забора заводского?.. В надежде что ли: стены каменные (сырые и летом, всегда) какой ни есть защитой станут, ежели Война вдруг… И станция подальше, за домом большим будет?
" _________________ …а Немец - пилот, он же и не мог сразу — БОМБОЙ!.. С Неба да и во Двор этот попасть,.. не очень и большой, — вспоминаю Душою одной. Теперь вот, среди ветвей Тополя-дерева невидимо пребывая…
_ А потому так и сложилась жизнь наша на Товарном дворе, что Родители мои на станции железнодорожной работали до Войны: отец вагоны осматривал, — буксы колесные, в пути горевшие, искал… В основном. А Мама в уборщицах "классных" вагонов состояла. В те годы. (Нет! После войны, помню как есть, экзамены успешно сдала и стала проводницей пассажирских поездов, — в Москву, даже, ездила… И обратно. …было так). Но в День тот — в июне 42 года — у мамы выходной был, может, от работы… Дома была в тот день июньский, жарко летний.
— …граждане! Воздушная тревога!!! Граждане,.. — доходило иногда и к НАМ от Вокзала станции.
_ Детишки малые с бабками своими обычно оставались… В день рабочий. МЫ, и не "граждане" еще — дети возрастом разные, в малом своем состоянии… Просто быстро одевали на ноги чего получится и, опять же, очень быстро, — за дверь и во двор домовый… В ПОДВАЛ общественно-коллективный бежали, в Небо поглядывая!.. И мама моя резко толкала дверь комнатушки детской, в окно и выше куда-то быстро взгляд уже и светлый бросая:
— Во двор! Нина - а -а и Мефка - а - а… В Подвал!!! — и выхватывала из люльки братика Семку, и прижимала его к груди, нервозно очень. И МЫ, отдельно живущие в Коровнике том, тоже бежали…
_ И. Как же ударил — ТОГДА,.. в День тот — в глаза мне Свет ярко-солнечный! И наступил же я, помню-то как: …голой ножонкой на что-то острое во дворе. Вскрикнул отчаяно, — а мама и дернула-то назад, к двери, рученку мою малую. "Галоши отцовы надень,.." — так и осталось в памяти моей. И вот я тащу, под собой, те Галоши Огромные, черные собой, по двору… Да и опускаемся мы с мамой по ступеням потерто-кирпичным в Подвал общедворовый — "от бомбы прятаться."
_ А пол подвальный — сырой очень… Ко мне, малому, близок-то… Холодом окутывал ПОЛ земляной ножонки мои, помню... И Темь страшная была вокруг (света какого не было в подвале том, свечами отбходились, — за картошкой когда…) А во время Тревоги военной и Свечи почему-то не зажигались. Спасителем нашим был тогда, ОН — ПОДВАЛ: …что-то и посыпалось с потолка! ОДНАЖДЫ. Двор наш и зашатался, весь и как бы… И Гром был (едва ли и небесный). А я и не упал куда: ...вдвинулся весь, головкой оглушенной, промеж ног маминых (помню-то как!) Словно бы и назад — в Чрево Матери вернуться хотел... Да и спрятаться. От Бомбы той, черно-огромной. …невидимой НАМ — в Подвале том.
_ А и действительно: помню себя от самых первых двух лет Жизни, — на планете данной… А почему такой ранней оказалась Память моя?.. НЕВЕДОМО. И ныне. …может, записано было когда в плане Судьбы моей о том, — не знаю… Не дано было понять ЭТО в те годы совсем и далекие, давно и прошедшие… Что? ВОЙНА виновата, — в обострении крайнем, памяти и моей? Может быть. …потому и остается д у ш а моя в родном Дворе,.. — у Дома №7 который был когда-то. И у Подвала давно ведь и порушенного: …видны-то как еще в пространстве Памяти этой душевной — из иного, более и позднего Времени — одни ступени кирпичные, многими ногами когда-то потертые, ведрами да и бочонками посбитые… Да и стенки боковые, голышем изначально выложенные, еще и смотрелись с трудом… ТОГДА. Годами и позже. …а Глубины подвальные, где в колени мамины я прятался от Бомбы "гитлеровой"? Мусором кирпичным, от дома №7,.. завалены были давно те глубины подвальные.
_ И взметнулся-то как, весь!.. ангел-Повелитель. …да над горою Столовой. …далее и меж трав поздне-осенних как бы и проструился... Да и на твердь скальную мысле-Взор свой уронил: "________…а и нет — в углублении положенном. Здесь и Теперь. …души этого "Мефодия". А и где же? ОН."
Огонек душевно памятный, слабо-светлый совсем, узрел Ангел далеко внизу, — в глубинах смрадных, Города столичного…
— Да и вернись назад!.. В Нишу каменную. ДУША ты,.. земная и неприкаянная. "________…слабая и энерго-Памятью несущественной," — ГЛАС небесный, словно бы и грому подобно. БЫЛ. …в Горах Кавказа — пред свето-Мыслью короткой.
_ Нет, и не могла душа моя ("Мефодию Евдокимовичу" принадлежала которая, некогда и телесно) сразу и вернуться на Гору ту — приказ небесный исполняя… В Нише скальной горы Столовой, утвержденной мне для свято-Пребывания временного,.. действительно энерго-ПУСТО было. …вспоминать такое Детство вне Места родного, — труд неисполнимый. А и покаяться необходимо было скоро, у Престола какого, в самом первом своем грехе! Сказать, открыться ведь придется кому ТАМ, "наверху", — и не среди скал и камней, но в Мире Ином: "…я, мол, ТАКОЕ — в малолетстве моем совершал: воровал, и не раз то есть… Кукурузу, сваренную и не для меня. Но борову соседскому." Потому и оставалась еще и немного д у ш а моя во Дворе родном — у Подвала давно и порушенного… В тоске длительной:
— …а Глубины подвальные, где в колени мамины прятался "от Бомбы гитлеровой"! Строительным мусором почему же завалены давно так те глубины? И мои... Памятно.
_ ДУША данная, еще и человеческая, ведь еще и держит в себе самой, до странности — теперь и небесной: разговоры те соседские… Престранные: о "кукурузе свинячьей",.. воруемой иногда "Мефкой пузатеньким"… В год военный, 43-й, — как вернулись МЫ, семейно, из города Лебедяня.
_ Но и теперь-то! Как же и хочется Душе моей впоминать, хоть иногда бы — и энергетически,.. вкус Кукурузы той, с очистками картофельными паренной…
Бинты и яблоки
_Вчера, к вечеру, в Жилище-нишу скальную свою — на горе Столовой которая мне была уготована СВЫШЕ — как-то и мгновенно САМ вернулся душою, опять же неприкаянной… Ветер стылый, северо-западный, в ущелья и за вершины дальние прогнал массы воздушные, — смрадным был собою Воздух тот, вечерний… И не земной совсем: от завода "Электроцинк", что ли?.. А в утро дня свежего Солнце просто щедро осветило седую голову Казбека-горы… Душа моя, еще и свободолюбиво мыслящая,.. — воистину и снова собственая, — вышла вот по утру из Ниши скальной… Погулять, как бы и еще в последний раз, что ли. Над плато наклонным — горы Столовой (вершиной своей на "стол", издали да и откуда снизу, действительно похожей)… И поплыла ДУША Иная. Травы сухо-осенние, местами уже и оледенелые, оглядывая…
— А и хорошо-то как! В Мире земном — и здесь: "Как и в Детстве моем да и в Юности, памятно: местность, вокруг, — высокогорная!.. Вот и ОН, Казбек! Седой снегами, вроде бы и вечно."
— Гора вершинная он здесь! Главная. …снегом, свежим всегда укрытая. "Виден-то КАЗБЕК как!.. Отсюда, от горы моей, " — возрадовалась снова Душа данная.
_ И дальше продолжила мыслить, совершенно сама, Душа: "…а пониже вот где, подо мною — на горе Столовой значит, снегу и нет еще в осень эту, сугубо и земную; а и Терек, река горная, — родная мне и ныне-то! — чист как! ОН. Водою. Теперь и там, внизу..."
— Странно: сколько всяких и разных миров далее, внизу, и вокруг Сознания человеческого… Расположено: мир городской — во времени и пространстве начисто придуманный, якобы и "однореальный" в миго-Сознании каждом; мир памятный, — это когда Человек жив, теперь и вечно действительно, душою… И чего-то себе вспоминает; мир будущий, воображаемый… И вот этот — Иной Мир!.. ВСЕВЫШНИЙ. Во Времени своем, естественном иначе как-то… "Он, значит, и МОЙ теперь, душевно, — мир будет?" — Мефодий Евдокимович остановился свето-Мыслью такой у скального края пропасти горной. — НО. Самый-то главный МИР?!.. Планетный он,.. все одно земной: горный и лесной, долинный и степной… Почему же Человек, живущий ТАМ, внизу, и поныне ощущать не хочет подлинную Реальность ЕСТЕСТВА окружающего?!"
______________— Именно а данном направлении просто обязана и ты,.. свежая Душа людская! Свето-мыслить. Активно. — ГЛАС был,.. ангела-Наставника. Мягко эдак, но и строго весьма.
ОН. …далее раздвинул и расширил под-Сознание душевное, Мефодия Евдокимовича: продолжил более глубинно, энерго-импульсно — для светлого Постижения, особенного:
____________— Твой мысле-Путь, предначертанный далее… Сложен и труден будет. Можно бы и миновать, и забыть совсем некоторые реальности былые, памятные, твои...
_ …а душа Мефодия Евдокимовича?! Еще и человеческая, все одно шепчет:
— К Городу, родному и ныне же, торопливо, бурно весьма, течет да и падает наскально и междукаменно Терек мой!.. По ущелью Дарьяльскому и вниз,.. далее…
— А и хорошо: осень поздняя уже! Но мне ж и не холодно. Не берет за душу Ветер-то, стылый да и сырой, горный здесь и теперь… "Одно: не-Послушание мое недавнее вспоминаю, опять и снова САМ, сугубо. Которое было со мною ТАМ, — в Городе нижележащем в стороне и ниже, немного и к Северу земному…"
_ Слова и мысли такие, и вслух даже, были душевными явно, собою… Вполне и прозрачны, что ли, — для Сил Небесных… Мефодий Евдокимович уже и осознавал себя вполне отчетливо даже и телесным. …немного. Потому и вспоминал свое опять,.. особенно из Детства чего... Может и давнее что, ежели по годам обычным, человеческим, мерить… НО. Здесь вот, — в Мире Ином! И в ином энерго-СОСТОЯНИИ Души. …значительными МЫСЛИ теперь вот были: энерго-импульсно, сугубо ментально… И небесно-сознательно…
_ И продолжил Воспоминания... ОН. Опять и снова — подобно Человеку Живущему, — обрывочно да и неясно где образно, местами: "_____________ …возрасту мне-то, Мефодию, было тогда, — осенью, поздней, года 42-го, — еще и не три года. А менее…" Но теперь-то вот, — в пространствах иных и временах многих Мира данного, энергетически тонкого — разве это главное?
_ БИНТЫ. …свежестиранные да и висящие многими рядами поверевочно да и на ветру осеннем — в Памяти... Опять же и снова (навсегда значит, памятно даже и здесь, в Мире Всевышнем): …в движении ветровом извилистых Лент своих, несущих в Пространстве земном Пятна светлорыжие, немного и бурые... Бинты те, военные, так и запомнились навсегда — навечно то есть! — мне, Мефодию Евдокимовичу. "…ранные ОНИ. Бинты… И есть," — мама пояснила ТОГДА, совсем еще и малому мне. Осенью года 42-го...
_ Внезапно и сам Госпиталь военный обозначился, проявился в душевном Сознании… Вполне и четко, образно: стенами и окнами с остеклением невзрачным, увязанным накрест газетными полосками; тропинками среди кустов и стволов тощих проявился тот Госпиталь… Да и этими вот БИНТАМИ! На ветру осеннем в движении множественном пребывающими…
— Бойцы были ранены! Понимаешь ли ты, сынок. "И папка твой так вот, может, бинтами окутанный, лежит где без памяти," — шептала невнятно в звуке придавленном, да и тайно мыслила чего-то МАМА. …продолжила, не знай и зачем теперь — в памяти Мефодия Евдокимовича:
— …ни одного письма. Год прошел, как забрали на войну тебя. Евдокимушка ты мой... Ни одного письма. С фронта… Эх и ты.
_ На пол-месяца всего разминулась Мама — по железной дороге — с "немцем", в конце июня 42 года увозила когда (все же и успела-то как?) троих детей к сестре в город Лебедянь… И то: не будь эта Семья с Товарного двора станции города Орджоникидзе,.. и не посадили бы нас в товарный поезд (назначения считай и военного). Через Дагестан и на Астрахань, — в объезд Фронта, — в теплушке товарной и двинулись… Нет, — ничего ТАКОГО, в свои "годики" те я, Мефодий, и не понимал. Разумеется. Так — одно и вспоминать не хочется: …темный угол вагона деревянного, солома наша, собственно семейная! И — ГОЛОД. И "кипяток" теплый, — в горлышко мое, слабое… А на станциях проездных — очереди! За тем Кипятком… И волнения душевные, мамины: "…не ушел бы поезд! Дочка бы и успела как! Может, очередь и уступит место ей? Пять годков-то всего Нине нашей. " И — плач тихий, всегда голодного братика, полугодовалого Семки…
— Отец и наказывал, на войну когда уходил!.. Имя ему такое дать. После рождения, ежели сын будет… СЫН и опять случился у меня, — словно оправдывалась мама тогда перед соседями Товарного двора, нашего…
_ И соседке по вагону деревянному, двухосному, поясняла то же самое, — в который же раз... С двумя детьми постарше нас была и ехала соседка та. Все время и удивлялась: "Что-т кричит и кричит вот… малый твой, Павловна. Покоя нам и нет. А." Мама и не кормила уже Семена-братика грудью: молоко пропало, как получилось такое от недоедания и простуды всякой, — вагонной и станционной… Мякиш хлебный, согретый в кипятке остывающем быстро, в ротик тот и давила… Влага теплая еще и долго капала с подбородочка слабого… Семен орал. Теплушка вагонная вот и дернулась-то!.. ПАМЯТНО — в Душе моей, сразу и прикаянной там… В Детстве моем. …перестуки колесные проявились памятно — опять и снова словно бы и стихи какие: "Поезд? Он из детства… ОН — из ночи звездной, ночи тихой… Полустанки детства, перестуки грусти…"
И вернулась, тут же, душа Мефодия Евдокимовича в Нишу скальную,.. горы Столовой: "________ …мякиш тот, хлебный. МАМА — в ротик Семена-братика?! Вместо молока необходимого. И ЭТО записано тут вот, в Мире Ином? В аналах светлых, — Банка Информации небесной?! Неведомо как, но почему теперь вот и вспоминается ЭТО ярко,.. и осознается… Как было."
_______________ — А в том и есть КАРА небесная: в Реальности Небесной перебирать и не Время даже, но и прежде — Состояния ушедшие, ныне вот особо и памятные… Строго предназначенные к о-Сознанию душевному, такому вот мутному теперь и здесь,.. в Мире Ином, — прозвучало В Пространстве горнем… Слышимо явно и над вершиной седой, Казбека-горы.
* * *
_ ЯБЛОКИ краснокрупные города Лебедяня, — ярко образно мысленно… Даже и огромными были те Яблоки Детства... Собою — среди ветвей, тяжко склоненных к травам уже и поникшим. …и Голос, — прокуренно-добрый, глухой, — теперь вот в светлом пространстве Памяти небесной, все одно звучал очень душевно:
— Иш-ш-ш… Постр-р-ел. От земли-т и не видать, но к ветвям тяжким да и к свежему Яблоку тянется… А?! Куча их рядом же, таковых... А его, малого твоего, и потянуло к ветвям… Чего бы-т?.. Мария (маму мою так звали, — в жизни той, далеко и ушедшей. И по-отчеству бывало: "…Павловна"). Мне ж, Мефодию двугодовалому, СОЛНЦЕ осеннее, — теплое очень! — запомнилось-то как!.. И многие кучи Яблок краснобоких под ветвями были среди деревьев низкорослых, руками ухоженных… А мне подавай свежего Яблока! С Ветви живой (родимой что ли и тогда уже? Шелестом ветренной листвы)…
_ Запахи мороза и навоза конского, свежего сразу,.. остались и еще в памяти моей. С января года уже и 43-го… В санях да и на соломе, теплой собою и солнечно, — не помню, куда и везли НАС: меня, Мефодия,.. да и Маму, и старшую сестру Нину, и братика-сосунка, слабого... Нет, что они уже и ТОГДА были у меня: сестра и братик, совсем и малый, полугодовалый, — о том я, Меф, мало и помышлял чего… В санях-розвальнях, на дороге какой-то города Лебедяня уезжая и не знай куда… ЗАПАХИ зимние: свежего очень, чистого Мороза да и навоза конского, — в памяти одни и остались…
…ангел-Наставник. Даже и строго совсем, но приостановил ручеек тот, мысле-памятный — в душе Мефодия Евдокимовича: далее весьма и страшному умо-Образу предстояло проявить себя... Из детской той ПАМЯТИ.
_ Ветви временные в пространстве Мира внетелесного уже и привычно проявились, опять и снова …энерго-импульсно. Собою и взрастились они в Душе данной остро памятно: "__________ ВОЛК. Мертвый." В санях, только что встреченных, а затем уплывающих назад и морозно (теперь-то вот как — в свежем энерго-Сознании ДУШИ данной?)! …В о л к — головою одной, преогромно оскаленной на боку-то своем, в соломе тож… Привидился. МНЕ. …и нетелесному теперь. Я и сорвался — душевно само собой — вниз куда-т, от края скально-травянистого, уже и осушенного морозно и не осенью что ли? Вниз, к берегу Терека …пал я, душою, от горы Столовой. Сам — самостоятельно. И струйно, и пенисто было местами, среди Камней горных, когда несла Вода меня опять в долину, к Городу родному…
____________ — Иль и не помнит уже Душа землянина данного, какой была в малолетстве своем, в городе "Лебедяне"? Состоянием своим — во Времени Естественном?.. Зачем же и оставила в глубинах своих, в памяти живой, ту Волчью Голову, — осторожно весьма прошептал ангел Памяти. "________…записано же было в Аналах наших: во спасение малого "Мефодия" и Семьи той телесное перемещение и произведено было… В иное земное пространство, от Войны еще и спокойное," — подумалось и ангелу-Хранителю, безопасно ведущему энерго-импульсивную весьма душу "Мефодия Евдокимовича" в струях вод мятущихся,.. Терека. …совсем и скоро река та уже и не горной была, но уже и городской.
_ Памятное видение, данное,.. сразу взрастилось опять остро сознательно, когда на берег у моста Чугунного вышел Мефодий Евдокимович — душою своей:"ВОЛК!.. Мертвый. В санях, только что и встреченных, а затем и уплывающих быстро назад… В о л к, головою одной — преогромно оскаленной!.. — на боку-то своем. В соломе же… Привидился! МНЕ-то… Особо душевно, почему именно у края скального? Над горой Столовой."
— Не понять мне путей небесных, перевоплощения моего в Сущность иную, — прошептал потаенно.
_ Только намного и позднее, к годам пяти моим, Мама и поведала: во двор чей-то и забежал волк тот, — с голоду военного, видно… А с балкона этажа второго офицер, отпускной по ранению, и пристрелил его.
Не понять мне путей небесных, перевоплощения моего в Сущность иную, — прошептал потаенно.
_ Только намного и позднее, к годам пяти моим, Мама и поведала: во двор чей-то и забежал волк тот, — с голоду военного, видно… А с балкона этажа второго офицер, отпускной по ранению, и пристрелил его.
_ И еще, — Мама моя об этом говорила не раз и по случаю: "…а вернулись домой, назад — на Товарный двор станции, к лету года 43-го! МЫ. Тяжко было понять: где работать, как и чем кормить деток моих? Отец ваш без вести пропал, на войне, — бумага такая пришла, пока в Лебедяне зимовали мы." Это она, МАМА, и не мне малому, — Нине, сестренке старшей, вспоминая и шептала громко… А увидев меня обиженным, сразу же:
— А и въедлив же ты, Мефка, слухом-то своим! Странным ты растешь у меня, …кормишься-то сам когда.
_ ангелу-Хранителю Мефодия, в усмешке светомысленной, особенно и доброй, сразу же и продумалось:"…а и где ж НАМ найти, в аналах Памяти небесной? "Кукурузу" ту, …отдельно съедобную."
_ Вот сразу и вспомнилось, видно, Мефодию Евдокимовичу:
— Павловна! Ты-т, знаешь чего?.. Приглядывай, построже-то, за своим пузатеньким. Он …ить чего придумал, а!
— А чего ж он, опять, …съел у тебя? — уронила и руки вниз Мама моя.
— Да …ить! Двор наш второй день и смеется! Аль и не слышишь: чего он, пострел твой, опять и устроил? — Серафима-соседка присела рядышком у стены голышевой "дома" нашего, — …иду-у-у вчера после обеда как есть, а твой пузанчик опять же! У кадки моей, на крыше подвала которая стоит с варевом свинячим… Пар-то и поднимает! С мешалки моей кукурузу горячую губешками и гребет, и гребет…
— Ты ж и прости меня, Серафимушка! Не доел чего он за столом, у меня. — Мать отвернулась. И стыдливо-то как…
_ За платье часто дергал маму я, спрашивал надоедливо: "…где мы были ТОГДА? Яблоки почему не растут у нас на Товарном дворе? Красные." Нет. Как, вообще, оказалась МАМА в том городе Лебедяне? С тремя детьми... В зиму ту, страшную, — военную… А и добирались-то МЫ. В поезде товарном да через Астрахань, к сестре маминой — в тот Лебедянь-город, области Липецкой. …пассажирские поезда и не ходили уже по той ветке железнодорожной. Немец-фашист!.. К Городу родному подходил ведь... В июне 42-го…
_ Силы небесные, наверняка ведь, так вот и повели уже тогда судьбу мою, земную… Во спасение всякое.
— Занозу в попку!.. Сейчас и заработаешь, а? Вставай, Мефка. Вставай-ка сам, — МАМА и склонилась ко мне, — не поймаешь Лучик солнечный, и не схватишь. Да вон же он, за ладошкой твоей и прячется!..
_ Неподалеку от забора вагоно-ремонтного завода был некогда построен, кирпичем красным, этот огромно-одноэтажный восьмиквартирный ДОМ, на четыре входа, — для работников узловой железнодорожной станции города Орджоникидзе ("Владикавказ", ныне). А меж домом и забором еще и коровник (овчарник, свинарник, курятник…) был, — из крупного камня-голыша сложенный особо надежно.
_ С трудом отвоевал отец у начальства Станции, в году 39-м, две клетушки в том Коровнике знатном! (Как раз две семьи из дома №7 не держали себе на то время какую ни есть скотинку). …и преобразовал ОТЕЦ те клети в квартиру нашу, семейную, двухкомнатно-каменную: спаленка родителей скромно весьма и проявилась, и детская. Наша… Кухня и прихожая, в одном предназначении, — в деревянной пристройке состоялись, в небольшой — 2 на 3 метра (последние Цифры, размерно, были строжайшим условием такого вот подселения к "элитному" дому №7 Товарного двора. Станции узловой, — города). Но когда и старше я становился, — все одно жалел, особенно, тех настоящих Жителей, которые квартиры имели "со-стороны станции"… Представляете: выходит кто кто-нибудь из них на ступени подъезда своего, а мимо!.. Состав по рельсам катит, в пяти метрах-то! Цистерны грязные, — из-под мазута, к примеру. Так вот и стоял наш "дом №7", — сразу за последними путями рельсовыми… А с другой стороны — недалеко совсем — был и забор ОВРЗ (Орджоникидзевского вагонно-ремонтного завода).
"___________ …и куда ж это понесло Душу мою? Из Мира Иного,.. да и памятно… С отстранением явным от Времен и состояний моих... Которые теперь. И что это ПАМЯТЬ с нами и делает?!.. Возвращает вот Сознание душевное, мое, ко Времени ЕСТЕСТВА детского, давно ведь и ушедшего,.." — думалось, длительно эдак, Душе неприкаянной. Мефодия Евдокимовича.
_ В июне 1942 года. ДЕНЬ тот был... В памяти моей навсегда остался заунывно тяжкий, отдаленный еще, но уже и Черный Вой самолета немецкого: …опускается тот Вой утробный волнами Страха нашего во двор и квартиры Дома №7,.. и к НАМ Отдельным, которые — в коровнике… В окно! В единственное окно, со стороны двора общего, эта воющая Волна гула самолетного и врывается!.. ЗЛОБНО.
— "Рама" летит, гитлерова!!! Разведная,.. — вскрикивает Мама громко. И стонет пригрудно, — сейчас и бомбить Станцию будут!.. Или завод наш, вагоноремонтный... "Да и рядом же он почему?! Господи помоги…"
_ И это зачем же ты, Отец наш, соорудил эту "квартиру" однооконную именно у забора заводского?.. В надежде что ли: стены каменные (сырые и летом, всегда) какой ни есть защитой станут, ежели Война вдруг… И станция подальше, за домом большим будет?
" _________________ …а Немец - пилот, он же и не мог сразу — БОМБОЙ!.. С Неба да и во Двор этот попасть,.. не очень и большой, — вспоминаю Душою одной. Теперь вот, среди ветвей Тополя-дерева невидимо пребывая…
_ А потому так и сложилась жизнь наша на Товарном дворе, что Родители мои на станции железнодорожной работали до Войны: отец вагоны осматривал, — буксы колесные, в пути горевшие, искал… В основном. А Мама в уборщицах "классных" вагонов состояла. В те годы. (Нет! После войны, помню как есть, экзамены успешно сдала и стала проводницей пассажирских поездов, — в Москву, даже, ездила… И обратно. …было так). Но в День тот — в июне 42 года — у мамы выходной был, может, от работы… Дома была в тот день июньский, жарко летний.
— …граждане! Воздушная тревога!!! Граждане,.. — доходило иногда и к НАМ от Вокзала станции.
_ Детишки малые с бабками своими обычно оставались… В день рабочий. МЫ, и не "граждане" еще — дети возрастом разные, в малом своем состоянии… Просто быстро одевали на ноги чего получится и, опять же, очень быстро, — за дверь и во двор домовый… В ПОДВАЛ общественно-коллективный бежали, в Небо поглядывая!.. И мама моя резко толкала дверь комнатушки детской, в окно и выше куда-то быстро взгляд уже и светлый бросая:
— Во двор! Нина - а -а и Мефка - а - а… В Подвал!!! — и выхватывала из люльки братика Семку, и прижимала его к груди, нервозно очень. И МЫ, отдельно живущие в Коровнике том, тоже бежали…
_ И. Как же ударил — ТОГДА,.. в День тот — в глаза мне Свет ярко-солнечный! И наступил же я, помню-то как: …голой ножонкой на что-то острое во дворе. Вскрикнул отчаяно, — а мама и дернула-то назад, к двери, рученку мою малую. "Галоши отцовы надень,.." — так и осталось в памяти моей. И вот я тащу, под собой, те Галоши Огромные, черные собой, по двору… Да и опускаемся мы с мамой по ступеням потерто-кирпичным в Подвал общедворовый — "от бомбы прятаться."
_ А пол подвальный — сырой очень… Ко мне, малому, близок-то… Холодом окутывал ПОЛ земляной ножонки мои, помню... И Темь страшная была вокруг (света какого не было в подвале том, свечами отбходились, — за картошкой когда…) А во время Тревоги военной и Свечи почему-то не зажигались. Спасителем нашим был тогда, ОН — ПОДВАЛ: …что-то и посыпалось с потолка! ОДНАЖДЫ. Двор наш и зашатался, весь и как бы… И Гром был (едва ли и небесный). А я и не упал куда: ...вдвинулся весь, головкой оглушенной, промеж ног маминых (помню-то как!) Словно бы и назад — в Чрево Матери вернуться хотел... Да и спрятаться. От Бомбы той, черно-огромной. …невидимой НАМ — в Подвале том.
_ А и действительно: помню себя от самых первых двух лет Жизни, — на планете данной… А почему такой ранней оказалась Память моя?.. НЕВЕДОМО. И ныне. …может, записано было когда в плане Судьбы моей о том, — не знаю… Не дано было понять ЭТО в те годы совсем и далекие, давно и прошедшие… Что? ВОЙНА виновата, — в обострении крайнем, памяти и моей? Может быть. …потому и остается д у ш а моя в родном Дворе,.. — у Дома №7 который был когда-то. И у Подвала давно ведь и порушенного: …видны-то как еще в пространстве Памяти этой душевной — из иного, более и позднего Времени — одни ступени кирпичные, многими ногами когда-то потертые, ведрами да и бочонками посбитые… Да и стенки боковые, голышем изначально выложенные, еще и смотрелись с трудом… ТОГДА. Годами и позже. …а Глубины подвальные, где в колени мамины я прятался от Бомбы "гитлеровой"? Мусором кирпичным, от дома №7,.. завалены были давно те глубины подвальные.
_ И взметнулся-то как, весь!.. ангел-Повелитель. …да над горою Столовой. …далее и меж трав поздне-осенних как бы и проструился... Да и на твердь скальную мысле-Взор свой уронил: "________…а и нет — в углублении положенном. Здесь и Теперь. …души этого "Мефодия". А и где же? ОН."
Огонек душевно памятный, слабо-светлый совсем, узрел Ангел далеко внизу, — в глубинах смрадных, Города столичного…
— Да и вернись назад!.. В Нишу каменную. ДУША ты,.. земная и неприкаянная. "________…слабая и энерго-Памятью несущественной," — ГЛАС небесный, словно бы и грому подобно. БЫЛ. …в Горах Кавказа — пред свето-Мыслью короткой.
_ Нет, и не могла душа моя ("Мефодию Евдокимовичу" принадлежала которая, некогда и телесно) сразу и вернуться на Гору ту — приказ небесный исполняя… В Нише скальной горы Столовой, утвержденной мне для свято-Пребывания временного,.. действительно энерго-ПУСТО было. …вспоминать такое Детство вне Места родного, — труд неисполнимый. А и покаяться необходимо было скоро, у Престола какого, в самом первом своем грехе! Сказать, открыться ведь придется кому ТАМ, "наверху", — и не среди скал и камней, но в Мире Ином: "…я, мол, ТАКОЕ — в малолетстве моем совершал: воровал, и не раз то есть… Кукурузу, сваренную и не для меня. Но борову соседскому." Потому и оставалась еще и немного д у ш а моя во Дворе родном — у Подвала давно и порушенного… В тоске длительной:
— …а Глубины подвальные, где в колени мамины прятался "от Бомбы гитлеровой"! Строительным мусором почему же завалены давно так те глубины? И мои... Памятно.
_ ДУША данная, еще и человеческая, ведь еще и держит в себе самой, до странности — теперь и небесной: разговоры те соседские… Престранные: о "кукурузе свинячьей",.. воруемой иногда "Мефкой пузатеньким"… В год военный, 43-й, — как вернулись МЫ, семейно, из города Лебедяня.
_ Но и теперь-то! Как же и хочется Душе моей впоминать, хоть иногда бы — и энергетически,.. вкус Кукурузы той, с очистками картофельными паренной…
Бинты и яблоки
_Вчера, к вечеру, в Жилище-нишу скальную свою — на горе Столовой которая мне была уготована СВЫШЕ — как-то и мгновенно САМ вернулся душою, опять же неприкаянной… Ветер стылый, северо-западный, в ущелья и за вершины дальние прогнал массы воздушные, — смрадным был собою Воздух тот, вечерний… И не земной совсем: от завода "Электроцинк", что ли?.. А в утро дня свежего Солнце просто щедро осветило седую голову Казбека-горы… Душа моя, еще и свободолюбиво мыслящая,.. — воистину и снова собственая, — вышла вот по утру из Ниши скальной… Погулять, как бы и еще в последний раз, что ли. Над плато наклонным — горы Столовой (вершиной своей на "стол", издали да и откуда снизу, действительно похожей)… И поплыла ДУША Иная. Травы сухо-осенние, местами уже и оледенелые, оглядывая…
— А и хорошо-то как! В Мире земном — и здесь: "Как и в Детстве моем да и в Юности, памятно: местность, вокруг, — высокогорная!.. Вот и ОН, Казбек! Седой снегами, вроде бы и вечно."
— Гора вершинная он здесь! Главная. …снегом, свежим всегда укрытая. "Виден-то КАЗБЕК как!.. Отсюда, от горы моей, " — возрадовалась снова Душа данная.
_ И дальше продолжила мыслить, совершенно сама, Душа: "…а пониже вот где, подо мною — на горе Столовой значит, снегу и нет еще в осень эту, сугубо и земную; а и Терек, река горная, — родная мне и ныне-то! — чист как! ОН. Водою. Теперь и там, внизу..."
— Странно: сколько всяких и разных миров далее, внизу, и вокруг Сознания человеческого… Расположено: мир городской — во времени и пространстве начисто придуманный, якобы и "однореальный" в миго-Сознании каждом; мир памятный, — это когда Человек жив, теперь и вечно действительно, душою… И чего-то себе вспоминает; мир будущий, воображаемый… И вот этот — Иной Мир!.. ВСЕВЫШНИЙ. Во Времени своем, естественном иначе как-то… "Он, значит, и МОЙ теперь, душевно, — мир будет?" — Мефодий Евдокимович остановился свето-Мыслью такой у скального края пропасти горной. — НО. Самый-то главный МИР?!.. Планетный он,.. все одно земной: горный и лесной, долинный и степной… Почему же Человек, живущий ТАМ, внизу, и поныне ощущать не хочет подлинную Реальность ЕСТЕСТВА окружающего?!"
______________— Именно а данном направлении просто обязана и ты,.. свежая Душа людская! Свето-мыслить. Активно. — ГЛАС был,.. ангела-Наставника. Мягко эдак, но и строго весьма.
ОН. …далее раздвинул и расширил под-Сознание душевное, Мефодия Евдокимовича: продолжил более глубинно, энерго-импульсно — для светлого Постижения, особенного:
____________— Твой мысле-Путь, предначертанный далее… Сложен и труден будет. Можно бы и миновать, и забыть совсем некоторые реальности былые, памятные, твои...
_ …а душа Мефодия Евдокимовича?! Еще и человеческая, все одно шепчет:
— К Городу, родному и ныне же, торопливо, бурно весьма, течет да и падает наскально и междукаменно Терек мой!.. По ущелью Дарьяльскому и вниз,.. далее…
— А и хорошо: осень поздняя уже! Но мне ж и не холодно. Не берет за душу Ветер-то, стылый да и сырой, горный здесь и теперь… "Одно: не-Послушание мое недавнее вспоминаю, опять и снова САМ, сугубо. Которое было со мною ТАМ, — в Городе нижележащем в стороне и ниже, немного и к Северу земному…"
_ Слова и мысли такие, и вслух даже, были душевными явно, собою… Вполне и прозрачны, что ли, — для Сил Небесных… Мефодий Евдокимович уже и осознавал себя вполне отчетливо даже и телесным. …немного. Потому и вспоминал свое опять,.. особенно из Детства чего... Может и давнее что, ежели по годам обычным, человеческим, мерить… НО. Здесь вот, — в Мире Ином! И в ином энерго-СОСТОЯНИИ Души. …значительными МЫСЛИ теперь вот были: энерго-импульсно, сугубо ментально… И небесно-сознательно…
_ И продолжил Воспоминания... ОН. Опять и снова — подобно Человеку Живущему, — обрывочно да и неясно где образно, местами: "_____________ …возрасту мне-то, Мефодию, было тогда, — осенью, поздней, года 42-го, — еще и не три года. А менее…" Но теперь-то вот, — в пространствах иных и временах многих Мира данного, энергетически тонкого — разве это главное?
_ БИНТЫ. …свежестиранные да и висящие многими рядами поверевочно да и на ветру осеннем — в Памяти... Опять же и снова (навсегда значит, памятно даже и здесь, в Мире Всевышнем): …в движении ветровом извилистых Лент своих, несущих в Пространстве земном Пятна светлорыжие, немного и бурые... Бинты те, военные, так и запомнились навсегда — навечно то есть! — мне, Мефодию Евдокимовичу. "…ранные ОНИ. Бинты… И есть," — мама пояснила ТОГДА, совсем еще и малому мне. Осенью года 42-го...
_ Внезапно и сам Госпиталь военный обозначился, проявился в душевном Сознании… Вполне и четко, образно: стенами и окнами с остеклением невзрачным, увязанным накрест газетными полосками; тропинками среди кустов и стволов тощих проявился тот Госпиталь… Да и этими вот БИНТАМИ! На ветру осеннем в движении множественном пребывающими…
— Бойцы были ранены! Понимаешь ли ты, сынок. "И папка твой так вот, может, бинтами окутанный, лежит где без памяти," — шептала невнятно в звуке придавленном, да и тайно мыслила чего-то МАМА. …продолжила, не знай и зачем теперь — в памяти Мефодия Евдокимовича:
— …ни одного письма. Год прошел, как забрали на войну тебя. Евдокимушка ты мой... Ни одного письма. С фронта… Эх и ты.
_ На пол-месяца всего разминулась Мама — по железной дороге — с "немцем", в конце июня 42 года увозила когда (все же и успела-то как?) троих детей к сестре в город Лебедянь… И то: не будь эта Семья с Товарного двора станции города Орджоникидзе,.. и не посадили бы нас в товарный поезд (назначения считай и военного). Через Дагестан и на Астрахань, — в объезд Фронта, — в теплушке товарной и двинулись… Нет, — ничего ТАКОГО, в свои "годики" те я, Мефодий, и не понимал. Разумеется. Так — одно и вспоминать не хочется: …темный угол вагона деревянного, солома наша, собственно семейная! И — ГОЛОД. И "кипяток" теплый, — в горлышко мое, слабое… А на станциях проездных — очереди! За тем Кипятком… И волнения душевные, мамины: "…не ушел бы поезд! Дочка бы и успела как! Может, очередь и уступит место ей? Пять годков-то всего Нине нашей. " И — плач тихий, всегда голодного братика, полугодовалого Семки…
— Отец и наказывал, на войну когда уходил!.. Имя ему такое дать. После рождения, ежели сын будет… СЫН и опять случился у меня, — словно оправдывалась мама тогда перед соседями Товарного двора, нашего…
_ И соседке по вагону деревянному, двухосному, поясняла то же самое, — в который же раз... С двумя детьми постарше нас была и ехала соседка та. Все время и удивлялась: "Что-т кричит и кричит вот… малый твой, Павловна. Покоя нам и нет. А." Мама и не кормила уже Семена-братика грудью: молоко пропало, как получилось такое от недоедания и простуды всякой, — вагонной и станционной… Мякиш хлебный, согретый в кипятке остывающем быстро, в ротик тот и давила… Влага теплая еще и долго капала с подбородочка слабого… Семен орал. Теплушка вагонная вот и дернулась-то!.. ПАМЯТНО — в Душе моей, сразу и прикаянной там… В Детстве моем. …перестуки колесные проявились памятно — опять и снова словно бы и стихи какие: "Поезд? Он из детства… ОН — из ночи звездной, ночи тихой… Полустанки детства, перестуки грусти…"
И вернулась, тут же, душа Мефодия Евдокимовича в Нишу скальную,.. горы Столовой: "________ …мякиш тот, хлебный. МАМА — в ротик Семена-братика?! Вместо молока необходимого. И ЭТО записано тут вот, в Мире Ином? В аналах светлых, — Банка Информации небесной?! Неведомо как, но почему теперь вот и вспоминается ЭТО ярко,.. и осознается… Как было."
_______________ — А в том и есть КАРА небесная: в Реальности Небесной перебирать и не Время даже, но и прежде — Состояния ушедшие, ныне вот особо и памятные… Строго предназначенные к о-Сознанию душевному, такому вот мутному теперь и здесь,.. в Мире Ином, — прозвучало В Пространстве горнем… Слышимо явно и над вершиной седой, Казбека-горы.
* * *
_ ЯБЛОКИ краснокрупные города Лебедяня, — ярко образно мысленно… Даже и огромными были те Яблоки Детства... Собою — среди ветвей, тяжко склоненных к травам уже и поникшим. …и Голос, — прокуренно-добрый, глухой, — теперь вот в светлом пространстве Памяти небесной, все одно звучал очень душевно:
— Иш-ш-ш… Постр-р-ел. От земли-т и не видать, но к ветвям тяжким да и к свежему Яблоку тянется… А?! Куча их рядом же, таковых... А его, малого твоего, и потянуло к ветвям… Чего бы-т?.. Мария (маму мою так звали, — в жизни той, далеко и ушедшей. И по-отчеству бывало: "…Павловна"). Мне ж, Мефодию двугодовалому, СОЛНЦЕ осеннее, — теплое очень! — запомнилось-то как!.. И многие кучи Яблок краснобоких под ветвями были среди деревьев низкорослых, руками ухоженных… А мне подавай свежего Яблока! С Ветви живой (родимой что ли и тогда уже? Шелестом ветренной листвы)…
_ Запахи мороза и навоза конского, свежего сразу,.. остались и еще в памяти моей. С января года уже и 43-го… В санях да и на соломе, теплой собою и солнечно, — не помню, куда и везли НАС: меня, Мефодия,.. да и Маму, и старшую сестру Нину, и братика-сосунка, слабого... Нет, что они уже и ТОГДА были у меня: сестра и братик, совсем и малый, полугодовалый, — о том я, Меф, мало и помышлял чего… В санях-розвальнях, на дороге какой-то города Лебедяня уезжая и не знай куда… ЗАПАХИ зимние: свежего очень, чистого Мороза да и навоза конского, — в памяти одни и остались…
…ангел-Наставник. Даже и строго совсем, но приостановил ручеек тот, мысле-памятный — в душе Мефодия Евдокимовича: далее весьма и страшному умо-Образу предстояло проявить себя... Из детской той ПАМЯТИ.
_ Ветви временные в пространстве Мира внетелесного уже и привычно проявились, опять и снова …энерго-импульсно. Собою и взрастились они в Душе данной остро памятно: "__________ ВОЛК. Мертвый." В санях, только что встреченных, а затем уплывающих назад и морозно (теперь-то вот как — в свежем энерго-Сознании ДУШИ данной?)! …В о л к — головою одной, преогромно оскаленной на боку-то своем, в соломе тож… Привидился. МНЕ. …и нетелесному теперь. Я и сорвался — душевно само собой — вниз куда-т, от края скально-травянистого, уже и осушенного морозно и не осенью что ли? Вниз, к берегу Терека …пал я, душою, от горы Столовой. Сам — самостоятельно. И струйно, и пенисто было местами, среди Камней горных, когда несла Вода меня опять в долину, к Городу родному…
____________ — Иль и не помнит уже Душа землянина данного, какой была в малолетстве своем, в городе "Лебедяне"? Состоянием своим — во Времени Естественном?.. Зачем же и оставила в глубинах своих, в памяти живой, ту Волчью Голову, — осторожно весьма прошептал ангел Памяти. "________…записано же было в Аналах наших: во спасение малого "Мефодия" и Семьи той телесное перемещение и произведено было… В иное земное пространство, от Войны еще и спокойное," — подумалось и ангелу-Хранителю, безопасно ведущему энерго-импульсивную весьма душу "Мефодия Евдокимовича" в струях вод мятущихся,.. Терека. …совсем и скоро река та уже и не горной была, но уже и городской.
_ Памятное видение, данное,.. сразу взрастилось опять остро сознательно, когда на берег у моста Чугунного вышел Мефодий Евдокимович — душою своей:"ВОЛК!.. Мертвый. В санях, только что и встреченных, а затем и уплывающих быстро назад… В о л к, головою одной — преогромно оскаленной!.. — на боку-то своем. В соломе же… Привидился! МНЕ-то… Особо душевно, почему именно у края скального? Над горой Столовой."
— Не понять мне путей небесных, перевоплощения моего в Сущность иную, — прошептал потаенно.
_ Только намного и позднее, к годам пяти моим, Мама и поведала: во двор чей-то и забежал волк тот, — с голоду военного, видно… А с балкона этажа второго офицер, отпускной по ранению, и пристрелил его.
Не понять мне путей небесных, перевоплощения моего в Сущность иную, — прошептал потаенно.
_ Только намного и позднее, к годам пяти моим, Мама и поведала: во двор чей-то и забежал волк тот, — с голоду военного, видно… А с балкона этажа второго офицер, отпускной по ранению, и пристрелил его.
_ И еще, — Мама моя об этом говорила не раз и по случаю: "…а вернулись домой, назад — на Товарный двор станции, к лету года 43-го! МЫ. Тяжко было понять: где работать, как и чем кормить деток моих? Отец ваш без вести пропал, на войне, — бумага такая пришла, пока в Лебедяне зимовали мы." Это она, МАМА, и не мне малому, — Нине, сестренке старшей, вспоминая и шептала громко… А увидев меня обиженным, сразу же:
— А и въедлив же ты, Мефка, слухом-то своим! Странным ты растешь у меня, …кормишься-то сам когда.
_ ангелу-Хранителю Мефодия, в усмешке светомысленной, особенно и доброй, сразу же и продумалось:"…а и где ж НАМ найти, в аналах Памяти небесной? "Кукурузу" ту, …отдельно съедобную."
_ Вот сразу и вспомнилось, видно, Мефодию Евдокимовичу:
— Павловна! Ты-т, знаешь чего?.. Приглядывай, построже-то, за своим пузатеньким. Он …ить чего придумал, а!
— А чего ж он, опять, …съел у тебя? — уронила и руки вниз Мама моя.
— Да …ить! Двор наш второй день и смеется! Аль и не слышишь: чего он, пострел твой, опять и устроил? — Серафима-соседка присела рядышком у стены голышевой "дома" нашего, — …иду-у-у вчера после обеда как есть, а твой пузанчик опять же! У кадки моей, на крыше подвала которая стоит с варевом свинячим… Пар-то и поднимает! С мешалки моей кукурузу горячую губешками и гребет, и гребет…
— Ты ж и прости меня, Серафимушка! Не доел чего он за столом, у меня. — Мать отвернулась. И стыдливо-то как…
_ За платье часто дергал маму я, спрашивал надоедливо: "…где мы были ТОГДА? Яблоки почему не растут у нас на Товарном дворе? Красные." Нет. Как, вообще, оказалась МАМА в том городе Лебедяне? С тремя детьми... В зиму ту, страшную, — военную… А и добирались-то МЫ. В поезде товарном да через Астрахань, к сестре маминой — в тот Лебедянь-город, области Липецкой. …пассажирские поезда и не ходили уже по той ветке железнодорожной. Немец-фашист!.. К Городу родному подходил ведь... В июне 42-го…
_ Силы небесные, наверняка ведь, так вот и повели уже тогда судьбу мою, земную… Во спасение всякое.