Утюг всегда любил запах свежевыстиранного белья и, если оно пересыхало, отпаривал, пришепетывая:
- Что же это Вы так задержались на верёвках? Теперь вот отпаривайся на Вас!.
Но говорил это по-доброму, снисходительно. Бельё относилось к Утюгу с уважением и признательностью. Ведь он ни разу их не подпалил и не порвал.
- Что же это Вы так задержались на верёвках? Теперь вот отпаривайся на Вас!.
Но говорил это по-доброму, снисходительно. Бельё относилось к Утюгу с уважением и признательностью. Ведь он ни разу их не подпалил и не порвал.
Особенно его любили кружева.
Утюг так тщательно и нежно разглаживал их, что они от удовольствия мурлыкали, как котята и, когда он заканчивал свою работу, им не хотелось уходить со стола.
Кружева хвалили утюг и, прощаясь, неизменно говорили всяческие слова благодарности, и с нетерпением ждали новой встречи.
Утюг был уже немолодым. И каждый раз, когда его усердно и усиленно толкали в разные стороны от края до края стола, он замирал от страха: так боялся упасть.
В молодости все движения от края до края только возбуждали.
В нём кипел адреналин!
И уж, конечно, он ничего не боялся и радостно постукивал о край стола.
Сейчас же такое постукивание было похоже на постукивание зубов от страха, и он ещё сильнее сжимал провод, хотя мало надеялся на него.
Но, ведь утопающий хватается за соломинку.
В старости Утюг уже реже шипел, отпаривая пересохшее бельё.
Полотно его покрылось нагаром, а сопла забились накипью.
Да и запахи уже мало радовали. Всё трудней и трудней Утюгу приходилось справляться со своей работой. Но он, как и в молодости, старался изо всех сил.
Осознание, что Утюг нужен хозяйке, всегда согревало его душу и помогало переносить все трудности его горячей работы, а это было, надо признать, не просто.
Утюг всегда работал тщательно, без морщинок в своём деле.
Когда Утюг перегорел – он наконец-то успокоился:
- Ну, всё – теперь перестанут "мотать" туда и обратно.
Утюг отдали в мастерскую, но Он уже не подлежал ремонту.
Хозяйка не выбросила Утюг, как обычно это делала с ненужными вещами, а поставила в чулан на полку.
Как часто обретаем мы покой, когда внутри уже всё, как нам кажется, перегорело.
Перегорело? Но покой ли это? Уставший и во сне продолжает работать.
А дальше как жить?
Утюг так тщательно и нежно разглаживал их, что они от удовольствия мурлыкали, как котята и, когда он заканчивал свою работу, им не хотелось уходить со стола.
Кружева хвалили утюг и, прощаясь, неизменно говорили всяческие слова благодарности, и с нетерпением ждали новой встречи.
Утюг был уже немолодым. И каждый раз, когда его усердно и усиленно толкали в разные стороны от края до края стола, он замирал от страха: так боялся упасть.
В молодости все движения от края до края только возбуждали.
В нём кипел адреналин!
И уж, конечно, он ничего не боялся и радостно постукивал о край стола.
Сейчас же такое постукивание было похоже на постукивание зубов от страха, и он ещё сильнее сжимал провод, хотя мало надеялся на него.
Но, ведь утопающий хватается за соломинку.
В старости Утюг уже реже шипел, отпаривая пересохшее бельё.
Полотно его покрылось нагаром, а сопла забились накипью.
Да и запахи уже мало радовали. Всё трудней и трудней Утюгу приходилось справляться со своей работой. Но он, как и в молодости, старался изо всех сил.
Осознание, что Утюг нужен хозяйке, всегда согревало его душу и помогало переносить все трудности его горячей работы, а это было, надо признать, не просто.
Утюг всегда работал тщательно, без морщинок в своём деле.
Когда Утюг перегорел – он наконец-то успокоился:
- Ну, всё – теперь перестанут "мотать" туда и обратно.
Утюг отдали в мастерскую, но Он уже не подлежал ремонту.
Хозяйка не выбросила Утюг, как обычно это делала с ненужными вещами, а поставила в чулан на полку.
Как часто обретаем мы покой, когда внутри уже всё, как нам кажется, перегорело.
Перегорело? Но покой ли это? Уставший и во сне продолжает работать.
А дальше как жить?