Три Дня во Славе Арцаха - День Второй

Местные жители всегда соглашались: да, красиво, но действительно, очень много ещё работы. Ну так ещё всё впереди!.. Это был второй день в Карабахе. Его начало, середина и завершение были восхитительны, но по настроению, по движению, по ритму в разное время дня отличались. Таким же будет и стиль заметки об этом дне: от самого бешеного ритма по дороге в Шуши, до спокойствия по пути в Гандзасар и полного умиротворения вечером.

Выходим на улицу… Прекрасная погода! Степанакерт сияет. Хотя, честно говоря, она всегда прекрасная здесь, как и в Армении. Кажется, не хотелось бы, знаете, разделять Арцах и Армению… Хочется надеяться, что потом не нужно будет их разделять. Можно будет говорить: я был в Арцахе. И все понимают, что в Армении. Или на озере Ван - в Армении. Ну, новый Тигран Великий, ты где? Идут красивейшие марши: солдаты, офицеры, с песнями и музыкой по городу. Полгорода прошли пешком, остальное – доехали: до Стеллы, где главный военный памятник. Собирается народ, всё очень празднично. Весь город стекается на место праздника. Везде все свои! Все друг друга знают. Приветствуют. Все общаются. Нет никаких «специальных» улыбок - есть искренняя доброжелательность, а потому что как же ещё? Эти люди не умеют по-другому. Это вообще удивительно: совершенно все знают друг друга, если даже не напрямую, то уже второй человек точно имеет с первым общих знакомых, или знает родителей.

Большое впечатление произвели удивительные военные песни. Всюду были детишки, цветы… Какой же это праздник для Карабаха! День победы здесь вот-вот только прошёл. Настоящий день победы, живой. Не календарный, а настоящий. На глазах этих молоденьких ребят. И сегодня этот день победы оживает вновь. Познакомились с совсем молодым сотрудником министерства обороны, инч лав тхайя! Поговорили с ним обо всём - молодая страна, что, где и как строится: и роддом, и школы, и то, и это. Тут каждый горит этим делом и каждый обладает стремлением - всё строить, делать, создавать! Так мне показалось. Всем бы только рабочие места для этого, да инструменты в руки, и они тут сделают настоящий рай, третью сверхдержаву. В союзе с Израилем. Ну да ладно. А сделать здесь рай уже постарался Бог.

Парад набирает ход, на сцену выходят первые лица государства. Говорят, здесь Президент гуляет по улицам столицы, вместе со всеми. Мне тогда показалось, что это - страна мечты. Ну, знаете, которая описывается в утопиях, представляется в мечтах. Где все друг друга знают, любят и ждут гостей, где власть и народ составляют единое целое и ведут к процветанию свою страну. Где вообще всё цветёт. Пообщались с 12-летним пацаном. Он сам ереванский, но переехал в Арцах. Хороший пацан. Серьёзный. Спросил, как мне местные девчонки. Рассказал, кто в руководстве чем занимается, как кого зовут, откуда кто пришёл. Тоже, конечно, показатель. Потом пацан пошёл со всеми на площадь. Это тоже было удивительно: весь город, всё население единым потоком, единой силой двинулось от Стеллы к главной площади Степанакерта. Я поблагодарил пацана за приглашение и стал искать возможности добраться до Шуши, куда и переносилась официальная, и не только, часть праздника. Эта возможность обнаружилась минут через пять в виде белой сверкающей Нивы с песней Руссо «Время Московское, Тосты Кавказские, Сладость Восточная, Танцы Молдавские, Женщины Киева, Веселье Сибирское Было и Будет Родным» в составе. Она очень сильно гнала в сторону Шуши, её пришлось останавливать фирменным карабахским свистом-жестом даже сотруднику мин. обороны, после которого не то что Нива остановится – даже, наверное, знаменитый танк при въезде в Шуши. Дорогой Серёжа, спасибо тебе большое за поддержу! Ахперакан, забрались в «Ниву» и поехали дальше. Конечно, в ней уже был водитель. Дорогие Артур и Камо! Они не слишком долго узнавали, кто я и откуда, а когда никак не могли понять, что вообще за Москва, армянский, майские, как, откуда – не обсуждали цель пребывания, еврейство, не делали большие глаза и беременную голову. Всё было ясно, сразу, с первых слов. В общем, мы нашли друг друга. Совершенно удивительным было это путешествие из Степанакерта в Шуши, мимо знаменитого танка, и затем – к горному источнику, туда дальше, вверх по горе. В общем, ребята из Гюмри, что ещё сказать! Да, язык у них тоже свой, но вполне нормальный, я считаю.

В этой поездке, кстати, я чуть ли не впервые представился журналистом. Они говорят: сразу видно. Ну, значит, мог бы и дальше им не представляться. Сказал, что пишу обо всём, что тут вижу, что чувствую… Приехал вот посмотреть… С таким-то другом… Они его напрямую не знали, но знали его руководителя и, наверное, родственников. Собственно, о чём я уже говорил – все друг друга знают. А о чём ещё не сказал? Мы ехали втроём, с Артурчиком и Камо. По пути они встретили своих боевых товарищей… Их было очень много. Ближайшие пару часов мы все вместе передвигались от точки к точке. Они были разного возраста, но, в общем, он у них был уже довольно солидный. Это же, в общем, не журналистская статья… Мы тут не ставим вопросов и не освещаем проблем. Но эти ветераны – они были не очень обеспечены. А мы с ними провели вместе как будто полдня, для меня это была честь. Именно эти люди освобождали все эти земли, где мы с ними гуляли, где они вспоминали былое, где я наблюдал: как, где, что. Эти ребята не виделись со времён окончания войны. Но когда они встретились – у них почти не было эмоций! Как будто так и надо. Железные ребята!

Подъехали к тому знаменитому танку, первому танку, вошедшему в освобождённый Шуши. Вообще удивительно было, как на такой территории велись боевые действия. Ни на каком компьютере не воспроизведёшь такой ландшафт. Два-три километра взять – совершенно разная высота, географические условия. На площади у танка боевые части, молодые ребята. Совсем маленькие пацанята приехали, каратисты. Все фотографируются, и участники, и новые поколения… Потом все вновь расселись по машинам и поехали в Шуши. По пути – знаменитый хачкар, прямо у въезда в город.

Продолжается эта восхитительная поездка… Белоснежная «Нива», кавказские песни на русском и армянском. Вокруг, конечно, потрясающие виды. Но к ним как-то спокойно относишься, потому что здесь это естественно. Такой природы нет больше нигде. Это что-то космическое… Эти холмы, эти горы, эти горные леса и лесные горы, гористые холмы, это солнце, ласкающее лучами всё это блаженство. Блаженство – это что-то внутреннее, конечно. Но здесь оно также воплощается вовне. Доехали, в общем, до шушинского собора: «Сурб Аменапркич Казанчецоц». Напоминает Эчмиадзин и вправду… Только белокаменный. Удивительная красота! Главные лица государства из церкви перемещаются на маленький стадиончик, где происходят мероприятия, танцуют дети. На площади тоже танцуют дети, но не для Президента: танцуют кочари, просто так, потому что им этого хочется. Новые люди, новые знакомства. Люди из карабахского правительства, простые военные, водители, дети, жители – все в единой толпе, кто куда, кому что интересно. И, да: джингялов хац. Много о нём слышал, будучи в Армении. Мне показалось, в Арцахе питаются только им. Но, вроде бы, никто не против. Съел один – дают второй, третий. Четвёртый. На секунду спрятал – дают пятый, шестой. Это всё запивалось потом горной водой (вместе с новым десятком джингялов) у ледяного источника в скале, неподалёку от Шуши, ещё выше. Это был источник мироздания какой-то: совершенно девственное место, а вокруг – бесконечность гор, полей, лесов. Всё это как бы и вверху, и внизу. То есть ты наверху, а горы внизу. Но и ты тоже внизу, потому что есть ещё горы и поля наверху. Не знаю… Да, значит, бывает такое. Но Шуши и площадь… Куча маленьких карабахцев с флажками - кто танцует, кто рисует, кто поёт. Дальше горизонт. Что там – непонятно, туда не пробьёшься через эту толпу. Какая же красивая страна! Ветераны давали интервью, бойцы, с которыми мы путешествовали, всюду встречали своих товарищей, знакомили с ними. Было действительно очень приятно. Вроде бы говоришь это человеку – а хочется, чтоб он прямо-таки знал, что и правда очень приятно познакомиться, что это – не фраза из разговорника. Ну, говорят, чувствуют. Конечно, когда искренне – это ничем не заменишь. Важен даже образ, который есть у тебя в голове, когда ты произносишь слово. Важны мысли. Всё важно! Это всё работает. Щекочет пространство на полную катушку. Так работает Вселенная!

Через какое-то время выезжаем из города и едем к тому самому Ахпьюру, с божественной водой. Впервые за год, наверное, выпил снова – ну, тут 9 мая, тут такие люди и такое вино. Какое такое? Когда едешь в Хор Вирап, а дальше и в Карабах – встречаешь по сторонам эти чудесные виноградники. Казалось, будто мы сами этот виноград собирали по пути, затем отдали нужным людям, и пока по серпантину мы добирались до карабахской столицы, виноград уже превратился в это вино. Да, это было именно «Арени». Тоже интересно: вот, эти ребята встретились через 20 лет, собрались вместе, большинство из них из Гюмри, другие живут в Степанакерте – я наблюдал за ними, но каждый раз, видя, что я хоть немного погрузился в личные, никого не касающиеся размышления, тут же в обнимку вели к себе, в свой круг, рассказывали свои истории. Без лишнего пафоса, без каких-то особых фактов. Но каждая из этих историй… Да, это всё, конечно, достойно большого внимания. Это не только ведь их история. Не просто их судьбы. На их историях стоит сегодня Карабах, всё, что он собой представляет, то, что о нём пишут. При чём тут позиция разных стран, при чём тут недоброжелательные соседи? В этих историях речь идёт о человеческих жизнях, об опыте человеческого духа – нет ничего важнее и интереснее, трагичнее и веселее, более незначительного и более великого.

Вокруг повсюду божественный вид. И погода! Всё сияет… Наконец-то, нормальное московское Солнце - только кавказское, армянское, у них даже Солнце особое: столько дней я ждал вот простого, без всяких облаков, без молочных оттенков на небе, ну если только чуть-чуть, настоящего, жарящего, сильно всех обнимающего Солнца! Встретились мы с ним только в Карабахе. В Армении ладно, там Арарат – у Солнца есть оправдание, оно там, быть может, делит власть в Араратом. Но здесь? Здесь везде Арарат. И солнце. Прекрасный союз! Уже готовимся уезжать, уже все перезнакомились, переобщались, поцеловались. А друзья мои всё представляли меня им и представляли: собственно, это началось сразу, ещё тогда, в Шуши, и продолжалось до самого конца нашего тогдашнего путешествия. А знакомы мы были уже часа три. Армянский из Гюмри – да, это не карабахский. Но и не ереванский, извините. Всё это время звучали слова: «Александр, Москва, хреа, дипломат бан, хаягет, опять Москва, журналиста, русастана, причём, грума, даже, Ереван, макур, апага, хайерен, хандипецинк, тесанк, иманал, гитенк, гракан, спасенк, хосума». Потом опять: «Хреа, Москва, хето, журналиста, Ереван». Ну да, в общем, это самое главное. «Хреа» звучало чаще. Чаще чем «еврейа». Весь этот набор слов повторялся многократно. Можно детям давать игру, составь предложение из ленинаканского армянского. Едем дальше!

Отпраздновали чудесно. Были и символика, и радость, и воспоминания, и улыбки. Что ещё надо во время праздника? Артурчик и Камо расстались со своими друзьями. Никто не знает насколько. Но, наверное, на год. Поехали дальше: ребята спросили, возвращаться ли в Шуши, или в Степанакерт, что делать. Попросил поехать в этот… по-разному его называл: «Гюлгусюз», «Дульмюдуш», «Джингюрюз» - в общем, имеется ввиду Джедир-Дюз, с прекрасным Каркаром в окружении величественных ущелий, восхитительных пейзажей, гордых камней и скал, сочно-зелёных, золотых и серебряных оттенков. В этом, казалось, весь Карабах – в этом, но тогда ещё я не был в Гандзасаре. Это истинная природа. Там находишься – и, пусть я и повторюсь, медитируешь, ощущаешь всё чудо высшего творения, исцеляешься и насыщаешься энергией жизни. Просто так! Когда смотришь на всё это, когда дышишь этим. Когда мечтаешь об этом в любой точке мира – эффект такой же. Такова сила воображения, так задуман, по образу и подобию Творца, Человек.

Оттуда уже мы поехали в Степанакерт… Снова все приветствуют друг друга. Все друг друга знают. Боевое товарищество, которое переросло в дружбу на все времена и во всех сферах деятельности. По пути собрали горных ландышей. Лрнайин ховашушаникэ, эли. Ландыши остались цвести и пахнуть дома на Сасунци Давида, а мы тут же отправились на автокаян, где уже скоро отправлялась маршрутка в Ванк. Таксист долго не хотел поверить в то, что до Ванка можно добраться не за десять тысяч вместе с ним, а за пятьсот на маршрутке. Когда уже я подвёл его к маршрутке, показал, мол, вот, есть машина, едет, скоро поедет – он искренне пожелал всего хорошего и поехал ждать новых клиентов. Милый зелёный микроавтобус. До его отправления было ещё полчаса – пообщались с местными. Были готовы угостить и пивом и сигаретами, просили перевести их импортные телефоны на русский язык. Тоже, что понравилось: они не так часто, как армянские армяне, спрашивали, мол, зачем приехал, с какой целью, кто такой. Эти как-то больше говорили о жизни, хоть и о бытовой её части, в основном. Вроде бы в Карабахе встретить иностранца должно быть удивительнее. Может быть, просто это настолько удивительно, что они вообще не спрашивали. Ну и правильно. Но когда узнавали что из Москвы – спрашивали, откуда, какой район. Они почти все там бывали. Я говорю – на севере живу. Они: на севере? Да, знаю. И называли районы, которые вообще не на севере. Говорят: не ну если я таксисту скажу, мол, вот мне на Север Москвы надо, там мой друг живёт – довезёт? Я говорю, мол, конечно довезёт, московский таксист как ереванский, куда угодно довезёт. В общем, довольно тепло поговорили с ними, познакомились, но надо было ехать дальше.

Подошло время отправления. Народу в маршрутке было немного. Как-то всё стало спокойнее и размереннее. Закончилась суета праздничного дня, хотя было 4 часа, ещё больше половины дня было впереди. Но, конечно, что в Армении, что в Арцахе, приближение заката чувствовалось рано. Вечер наступал довольно быстро. То золотой, то багряный, то сиреневый закат в божественных горах… Ну, об этом потом. В какой-то лёгкости и умиротворении, маршрутка отправилась из Степанакерта в Ванк. Неожиданно наступило время раздумий, романтики, размышлений. Обо всём! О Москве, об Армении, об Израиле; о творчестве, о языках, о будущем; о жизни, любви и снова творчестве; о счастье и благодати. За окном один за другим, один краше другого, проносились виды Карабаха. Они молчаливы, но очень величественны. Они скромны, но и очень горды. В этом они схожи с Араратом. Но если Арарат – символ мечты, то природа Арцаха – её живое воплощение. Так шло время. Ехать было около часа. Очень комфортно, тепло и хорошо. Впереди с водителем сидят болтают его лучшие друзья. Но вот как-то вдруг захотелось прислушаться к музыке, игравшей в машине. Она очень привлекла внимание. Бывают такие дни – как маленькая жизнь: в них и смех, и слёзы, и встречи, и расставания, что-то приходит, что-то воплощается, о чём-то вспоминается, что-то развивается, что-то создаётся… Смех был, когда для этого давали повод водители, очень весёлые были у них разговоры. А слёзы – когда мимо в окне проносился Арцах, была долгая дорога, были время и свобода для мысли – и звучала песня, с припевом «Не плачь, моя Армения, не надо». Не знаю, может быть на ней необязательно плакать. Да и с чего бы, казалось бы, это делать мне? Я, в принципе, не армянин, Арарат – не моя мечта. Но это так, видимо, только в принципе. С чего бы так всё это чувствовать? Ну, наверное, дело в чём-то более высоком, чем в том, что через все эти иллюзии нашего мира позволяет людям делить его на самые разные вещи и формы, символы и цвета, характеристики и знаки. Это что-то высшее, универсальное, абсолютное. Может, об этом когда-то хотел сказать Иисус, рассказывая о Прощении, о Сострадании и, главное, о чём он говорил – о Любви, как она есть. Может, хоть это состояние и не совсем подходяще для серьёзной работы, для самых больших дел – возникающее иногда, оно исцеляет и очищает, и позволяет новому свету и новой любви божественной энергией войти в человека, как в воплощении энергии Его, сущности Творца и тех самых Любви, Счастья, Величия, Гениальности: в этом Бог, Абсолют, Вселенная и все на свете совершенно едины. 0:27

«Сквозь камни к небу, после дней зимы, пробьются всё равно цветы весенние, вот так однажды соберёмся мы к тебе со всех концов земли, Армения. Страна на перекрестке всех дорог, прекрасная и древняя, любимая, к твоим хачкарам приведёт нас Бог, какою б ни была дорога длинною. Душой в слезах касаясь Арарата, а руки прямо к нему возношу, не плачь моя Армения, не надо, я за тебя Всевышнего прошу. Ветвями абрикоса и граната ты снова в мае обнимай меня, своей душой касаясь Арарата – твоей души, твоей души, Армения. Из родников прозрачных дай воды напиться нам за все года изгнания. За всех детей, что потеряла ты, за посланные нам испытания. Пусть вспыхнут свечи в тысячах церквей, в одной молитве встанем на колени мы, и будет праздник на земле твоей, когда вернемся мы в свою Армению. Душой в слезах касаясь Арарата, а руки прямо к нему возношу, не плачь моя Армения, не надо, я за тебя Всевышнего прошу. Ветвями абрикоса и граната ты снова в мае обнимай меня, своей душой касаясь Арарата – твоей души, твоей души, Армения…»

Вот под это всё это и думалось, и делалось, и творилось, и очищалось, и исцелялось, и слезилось, и благословлялось. Не правда ли, вся Армения этой песне? Не вся, потому что потом появились ещё пара десятков восхитительных песен, лирических, армянских, на армянском и про Армению. Потом наступило довольно-таки новое время. Но вот эта песня, это поездка, за два дня до отъезда – это было хорошим приближением к завершению путешествия в этот раз.

Вот и въезд в Ванк, эти, кажется, очень старинные, величественные львы. Доехали до деревни. Водитель ждёт, пока выяснится, куда же мне надо. А надо было к детскому саду. Это надо было вниз спуститься по горочке. Пассажиры общались на карабахском. Но после того телефонного разговора сказали «ой, инч тхайя, шат лав хайерен а хосум, причём шат гракан а». Поблагодарил и подумал: где же вы раньше-то были, с вашим армянским, и зачем его прятали? Хотя, так даже интереснее! Но если мой гракан – это «бальзам» для армян, то что же это для карабахцев? Узнаем в другой раз!

Вот и встреча у сверкающего детского сада, с Хайком и делегацией из Совета Федерации. Племянник Айрапетяна: «ов ес», - спрашивает. Ну, я отвечаю что-то. Вы, говорит, на армянина не похожи, а по-армянски говорите. Это хорошо, очень хорошо, учитесь. Это урок на всю жизнь: как можно вкладывать деньги и зачем они нужны. Иногда люди задают друг другу странный вопрос, мол, а что бы ты сделал, если бы на Земле тебе оставалось провести ещё пару месяцев. Но есть и такой вопрос – куда вложить деньги? Теперь этого человека знает вся эта маленькая страна с её большим народом.

Едем на желтенькой «Копейке» из 80-х вверх до Гандзасара. Перед этим я всех прохожих спрашивал, мол, а можно ли туда пешком. Мне почему-то показалось, что Гандзасар – это такой город недалеко от Ванка, только Ванк внизу, а Гандзасар – наверху. И каждый из прохожих, толком не объясняя, как и что – ну для местных ведь всё очевидно, помогал создать полную картину происходящего там: есть восхитительная дорога туда, наверх, до главной святыни Арцаха. А пешком можно, можно пешком туда? – спрашивал я. Говорили, можно, конечно. Подсчитывали километры, минуты. Ну если минуты, а не часы, уже хорошо. А потом Хайк добавил: это конечно очень духовно и всё такое, но вот тебе машина, вот тебе водитель, езжайте наверх. Поехали. Путешествие получилось и духовным, и на машине. Потому что ехали мы на той самой «Копеечке». Добрались.

Гандзасар… Что же это такое? Да, восхищающие виды вокруг. Неописуемая красота, великий праздник бытия. Солнце садится в горах, всё небо сияет лазурью. Всюду божественная синь нового вечера. Сочно зелёные леса поверх могучих гор. А сама церковь? Там не было никого и, кажется, ничего, в самом духовном смысле – то есть, там было Ничего. Абсолют, Адонай, Элохим, Аллах, Кришна, древний и величественный, самый тихий на свете и самый звонкий, самый молчаливый, но говорящий обо всём. Бог – это такая уникальная штука! Он в тишине и в благодати всегда даёт именно то, о чём вопрошает сердце человека в самой его глубине. О чём мечтает его воображение. О чём радостно поёт его душа. На что направлено её текущее тело. Удивительные тишина и спокойствие… Да, были там свечки, пара икон. Были почти тысячелетние надписи на древнеармянском. Что интересно, как и в оригинальной версии Священного Писания – в Ветхом Завете, в еврейской Торе, текст написан как сплошное божественное Послание: между словами нет знаков препинания, и большинство слов даже между собой были неотделимы. Целая история на древнейшем языке, на грапаре, разворачивалась на левой в главной части Церкви: посередине – икона с, показалось, улыбающейся Божьей матерью и удивительно светлым малышом-Иисусом, справа – скамеечки для тех, кто хочет присесть и просто окунуться в эту могущественную тишину веков. Да, действительно, до путешествия, до прибытия в Гандзасар, не доводилось мне бывать в настолько совершенном и тихом месте. Это истинно армянская церковь, это подлинное христианство. В иудаизме то же самое. Есть только один Бог, один Творец, единый, Всевышний, и что есть ещё – это его же «Я», в бесконечном множестве его Творений. И вот они, один на один, друг перед другом, над другом, под другом, слева и справа – всюду Бог, и Дух сияет, и всё пробуждается, расцветает золотом жизни, высшей энергией, присутствием истины, вечности и блаженства.

Как только вышел из церкви, сразу подбежал один дядя, сильно обнял и стал петь песни. Это был первый и последний пьяница, которого я встретил во время своего путешествия. Потом подошёл ещё один, со звучным именем Спартак. Стал спрашивать, кто такие евреи, где молятся, что такое синагога, есть ли какая-то священная книжка и что она собой представляет, сколько лет евреям и еврейской религии. Конечно, полезно иногда задуматься над очевидным ещё раз, чтобы либо убедиться окончательно, либо ещё углубить и улучшить свои знание и понимание. Но не в этом случае. Долгой была с ним беседа, довольно жёсткой – тоже, в первый и последний раз. Но в итоге он говорит, приезжай в любое время ко мне домой, на Севан, поговорим, шашлык, все дела. Он утверждал, что такой природы, такой земли, как в Карабахе, нет больше нигде в мире. И что если бы здесь устроить туристический центр – это было бы самое популярное место. Пришлось со всем согласиться, а не отвечать «да, возможно», «вероятно», «есть разные варианты», «нужно рассмотреть все стороны вопроса» - потому что всё, о чём мы говорили, было прямо перед нами, вся эта божественная красота, уникальная и единственная, такая, на Земле. Уже пора была ехать дальше… Наслаждаться Ванком. Лицезреть Гандзасар на самой вершине. Удивительно величественный вид. Снова случилось так, что в это же время в Ванке, в Гандзасаре, была делегация из России. Не пришлось переубеждать их в том, что я – израильский агент: житель Москвы, еврейского происхождения, говорящий по-армянски. Такие все серьёзные чиновники – ну, само собой. Но и в самой серьёзной работе всегда есть место свободе, юмору, отдыху и, конечно, благодати.

Дотолкав до спуска «копеечку», мы отправились домой. Великое поле. Почти русское. Золотое. Небо сиреневое. Всюду горы, и закат в горах. Пообщались с местными жителями, посмотрели их быт, восхитились их гостеприимством и местной кухней. Сходили на речку там рядом, затем к источнику, где, как бы невзначай, вдоль ограды сияли в ночи тысячелетние хачкары. Всё это – под светом Луны, под нежное вечернее журчание воды и вой каких-то интересных животных. Какая Благодать! Какая еда – всё домашнее, всё до единого. Самое свежее молоко. Сколько литров его нужно было выпить в Москве, чтоб получить то, что есть в этом одном карабахском стакане прямо из под коровы? А пил я в Москве много, молока. И теперь каждый раз ощущаю тот же вкус и ту же блажь. А вокруг Луны была радуга – это, вроде как, уникально и в любом случае до крайней степени волшебно. Радуга ведь отражает танец энергий в нашем мире! Это символ чакр, это 7 цветов, 7 архангелов. А тут – Луна, и весь этот праздник духа вокруг неё, в идеальной гармонии.

Вот уже и дома в деревне, на втором этаже. О чём-то рассказывает лягушачий звон в едином концерте со стречками, о чём-то поёт речка, о чём-то шепчутся листья, огромные пауки готовятся ко сну в углах комнаты. А тем временем, приходят сообщения и письма о прошедшем 22 апреля первом в истории русско-армяно-еврейском вечере. Много добрых слов и возможностей для сотрудничества. А это тоже особая приятность! В «первом дне» писали о приятности, связанной с волшебным проникновением в суть множества языков. Здесь же – о той приятности, когда путешествуешь, отдыхаешь, и видишь плоды своей работы, чувствуешь эти восхищение и благодарность, читаешь эти отзывы, находишь вместе с миром новые возможности для сотрудничества и продвижения творчества, идей, света, для хороших дел! Барух ха-Шем, Инш-алла, Аствац та.

Гандзасар выглядел как апогей, как цель всего этого путешествия, хоть я и не знал о нём раньше. Это что-то духовное, что-то великое. Кажется, сам Бог помогает местному народу строить эту страну. Люди в Карабахе более серьёзные, более целенаправленные. Не они ли истинные армяне? Как бы к ним не относились в других регионах Армении. Они все очень разные, но что-то же должно их объединять, кроме общих предков и языка – да и тот у всех свой. Да, за такую землю нужно сражаться, и карабахские армяне готовы делать это в любую минуту. Вся страна – это страна солдат, воинов. Но, в любой стране, какую ни возьми – разве солдаты нужны ей только во время войны? А к следующей подрастут новые? Самую великую землю нужно заслужить и отстоять, если нужно – вернуть, но лучше совсем её не отдавать, ни кусочка. Здесь уже вспоминаются и русские военные песни, и израильские, которые порой как минута молчания, только наоборот. Местная молодёжь, не говоря уже о старшем поколении, не хочет уезжать из Арцаха. А зачем? Там всё есть! И всё может быть, если вдруг ещё есть не всё. Везде, на каждой улице арцахской столицы, сияют свобода, надежда, готовность трудиться, сияют, как солнце в этих горах. Когда мы говорим о Карабахе, мы говорим именно о таких вещах, потому что касательно величайшей Природы Арцаха всё довольно очевидно и в какой-то степени непередаваемо. Про неё не скажешь: о, какая здесь река, а какое там дерево, а какие здесь горы. Там всё такое и везде, каждый клочок земли напитан какой-то высокой энергией, и небес, и земли. Там просто очень-очень хорошо. И это уже не Израиль. Эти военные песни заряжают любого, кто попал на эту землю. Очень много внимания приковано к арцахской земле у многих людей в этом мире, и близко от неё, и бесконечно далеко. Она как храм – открыта для всех, но не всех принимает. Нет синагоги в Арцахе – ну, ничего. Если б была синагога, уже можно было бы переселяться. Вся эта земля – как синагога, осталось только найти на ней 10 евреев. В Армении вообще, знаете ли, никогда не было антисемитизма. Но и семитизма поэтому было немного: евреев там так любят, что им нет смысла высовываться и строить такую мощную общину, как в других странах.

Журналисту может показаться, что всё, что ему показывают, происходит для того, чтоб он об этом рассказал. Таким же образом, художник наблюдает всё за тем, чтобы нарисовать, писатель - чтоб написать. Почему-то показалось, что в Карабахе я учился именно журналистике. Настоящей, полевой. Ещё дипломатии, и тому, каким должен быть народ, тому, как могут выглядеть воля и свобода, воплощённые через его. Ну и лингвистике, конечно. Уезжая в Армению, я был уверен, что это будет очень важная поездка, что вернусь я уже немного другим человеком. Но именно Карабах, так получилось, стал тем местом, которое произвело на меня именно такое впечатление. Как будто бы именно для него я и приезжал. Хотя всё время в Армении, даже просто в Ереване, уже восхитительно в достаточной степени для того, чтобы много писать об этом и возвращаться обновлённым и в высшей степени вдохновлённым. Да, каждый день в Ереване дарил удивительные мгновения. Но именно поездка в Карабах получилась идеальным завершением перед возвращением в Москву. Творить в ней вновь великие дела.