Темная мозаика

Сидишь в комнате. Темно, сыро и тихо! Душно. Душно на столько, что начинаешь задыхаться. И тут сознание к тебе возвращается. Сколько ты тут просидела? Час? Пять? День? Год? Вечность? Не понимаешь! Тело онемело, настолько, что каждое движение отдаёт болью, и покалыванием тысяч иголочек.

Но начинаешь двигаться. Разминаешь руки, ноги, шею. Становишься на ноги, немного покачиваешься, но делаешь шаг. Чуть не упала, но делаешь второй. Расправляешь плечи, и делаешь ещё шаг. О! Это уже что-то похожее...

Суди Бог
Лука опять перся, как с гранатой под танк. Какая уж местная язва придумала такое сравнение, но была она все-таки права не в бровь, а в глаз: одень на Луку вместо закопченной грязной «робы» драную солдатскую форму - и наезжай на него кинокамерой на здоровье, никаких актеров не надо!

Улочка сбегала круто под горку, и кривые, колесом, ноги мужика не справлялись со стремительным спуском, все норовили за что-нибудь зацепиться - Лука, пролетев ныром, пропадал во взметнувшемся облаке пыли...

В то время, в том городе, почти все мужчины были воинами или охотниками и все мужчины носили бороды.

Это было практичное и суровое время. В обычае было есть недожаренное мясо с кровью, женщины в выдержке и отваге мало уступали мужчинам, они гордились теми, ко убил много врагов или добыл много зверей, поэтов не знали вообще, хотя сама поэтичность порой расцветала в неожиданно изысканных и причудливых формах.

Никто не жалел птиц и зверей потому, что их водилось очень много и очень разных...

Как обычно, совершено спонтанно, мы решили пойти в горы в пятницу вечером, сразу после работы. Ни много ни мало – на вершину, куда еще никто никогда не забирался. Первовосхождение, короче.

Все было наготове еще с прошлого раза, с продуктами нет проблем, набрал из того, что валялось в холодильнике, но кроме простых калорий желательна была бы энергия самой жизни, некая Образующая Воля Вселенной, которая вырабатывалась в сложнейших солнечных процессах созревания ягод в моем саду.

Быстро и...

Маленький и пушистый домовой, который, я думаю, найдется в любом доме, в каждой квартире, где есть уют и теплота, лежал в старой коробке в холодной нише без света. Его знобило. Домовой не понимал почему. Время стиралось в его сознании, он закрывал глаза, открывал снова, ежился от холода в тапочке...

Этот тапочек был его. Он уже не помнил, почему он именно его, но точно это знал. Силы постепенно покидали его, и жизнь невидимым ручейком утекала с каждым днем, часом, с каждой минутой. Он не...

I
Молодой офицер в чине капитана, разместившись в уютном купе фирменного поезда «Воронеж — Москва», мыслями уже пребывал в нашей славной столице, куда его направили повышать квалификацию на курсах при военной четырежды орденоносной академии имени Михаила Васильевича Фрунзе.

Таким поворотом своей служебной карьеры он был весьма доволен — академические курсы давали высшее военное образование, открывая дорогу к следующим воинским званиям вплоть до полковника. Да и сама московская жизнь, если на...

Было так темно, что она не могла разглядеть их лиц, но впрочем, они ее и не интересовали. Все, что ее действительно было интересно в этих людях, так это их руки. Руки, которые давали деньги и хотели только одного. Руки, которые тряслись и потели от боли и желания.

Руки, жаждущие и готовые задушить, если не получат своего. Они все тянулись и тянулись, давая ей деньги, а вместе с ними и свою жизнь.

Все руки были разными, и она это уже четко определяла. Некоторые еще совсем новые, даже чужие...

Любовь к стрельбе появилась у Алексея ещё в детстве. Даже при стрельбе из рогатки по консервным банкам он всегда попадал чаще других, чем вызывал восторг и лёгкую зависть у сверстников. Позже, записавшись на секцию по стендовой стрельбе, юноша в рекордные сроки прошёл путь от новичка до мастера спорта, и даже успел получить несколько наград за победы в сравнительно крупных соревнованиях. Но вскоре, к огромному разочарованию тренера, он ушёл из секции. Никто не мог понять, какая причина заставила...

Уже вечерело. Бабка Алена целый день ковырялась во дворе со своим хозяйством. После холодного осеннего ветра, пронизывающего до костей, дома ей показалось еще теплее и уютней. Она сняла фуфайку, теплый клетчатый платок, резиновые сапоги, и надев мягкие домашние тапочки, присела возле истопленной печи на скамейку, покрытую домотканным разноцветным половичком. Облегченно вздохнула.

На дворе тоскливо шумел ветер, словно пытался разогнать темно-синие густые сумерки. Бились о стекло голые ветки...

Николай Толстиков
ПОЗДНЕЙ ОСЕНЬЮ
рассказ
Староверов Сан Саныч, отставной преподаватель педучилища и закоренелый холостяк, сохранил себя. За семьдесят, но не огруз фигурой, не скрючился спиной, был по-прежнему легок на ногу, морщинки лишь мелкой сеточкой собирались возле его глаз. Всегда подтянутый, в строгом костюме, застегнутом на все пуговицы, при черной узкой селедке галстука и в белой шляпе он неторопливо вышагивал по улочке родного городка. Встретив старого знакомого, Староверов окидывал...