В один ничем не примечательный весенний день, когда снег еще лежит не только на газонах, но и на тротуарах, а солнце уже припекает, прогоняя с неба остатки зимы, в помпезный, но слегка провинциальный 4-х звездочный отель города N вошла дама. Кто она и чем занимается – определить было решительно невозможно. Она могла быть и обычной служащей некоего предприятия, и представительницей зарубежного благотворительного фонда, и супругой крупного бизнесмена… или некрупного – все равно. Девушек за стойкой рецепшена эти вопросы совершенно не интересовали. Плати деньги – и живи себе. А с деньгами у дамы явно было все в порядке, раз она могла позволить себе симпатичный одноместный полулюкс с окнами во двор. Поэтому девушки любезно ей улыбнулись, как и всем остальным гостям, вручили электронный ключ от комнаты под номером 525, а подоспевший юноша в изящной униформе помог донести сумку. Было 15.25 по местному времени, когда дверь этого номера закрылась за новой гостьей отеля.
***
Горничная Авдотья все никак не могла привыкнуть к тому, что с постояльцами отеля, где она теперь работала, нужно разговаривать совсем не тем языком, каким она привыкла разговаривать со своими товарками в селе Угрюмово, откуда она была родом и где проработала на бумажно-целлюлозном комбинате целых 9 лет. Потом комбинат закрылся, товарки разъехались по ближайшим городам, а ее дальние родственники из города N пристроили работать горничной. Тогда еще это была обычная гостиница и она не носила гордое звание 4-хзведочного отеля. Потом сменилось руководство города, сменился хозяин гостиницы и начались перемены. В гостинице сделали ремонт, в холле все выложили мрамором и поставили огромный аквариум с причудливыми рыбами, в номерах водрузили навесные потолки, привезли новую мебель и цветные телевизоры с суперплоскими экранами. Словом, бывшая скромная гостиница стала походить на шикарный особняк из популярных мексиканских сериалов, кои Авдотья любила смотреть на досуге, помешивая очередное варенье из яблок, или вывязывая рукав свитера для кого-нибудь из своих многочисленных племянников.
Новый хозяин сменил практически весь гостиничный персонал. Уволил деревенских тетушек, вроде Авдотьи, и набрал молодых длинноногих девок и коренастеньких пацанов. Они были выучены улыбаться гостям, говорить некоторые фразы на иностранных наречиях и вообще будто сошли с экрана тех самых сериалов. Авдотья собралась уж было искать новую работу, но тут оказалось, что ее родственники (те самые, что ее сюда устроили) как-то удачно встроились в новую струю и остались при делах и при новом хозяине. Поэтому она осталась на своем месте, чему была безмерно рада. Вот только разговаривать на новый лад так и не научилась, поэтому старалась в разговоры ни с кем не вступать без особой надобности – ни с постояльцами, ни с новым гостиничным персоналом. Иногда родственники приглашали ее в гости, угощали дорогой колбасой и неместными фруктами и задавали какие-то вопросы о том, что делается в гостинице, как себя вел тот или иной постоялец, в каких отношениях один сотрудник с другим… Смысла этих вопросов Авдотья не понимала, но была наблюдательна, поэтому рассказывала все, что смогла подметить и запомнить. Родственники многозначительно переглядывались друг с другом, слушая ее ответы, иногда хмурились, а иногда приятственно улыбались…
Было около пяти часов вечера, когда Авдотья мирно смотрела телевизор, сидя в своей комнатке на пятом этаже. Внезапно зазвонил телефон и дежурившая сегодня на рецепшене администратор Елена велела ей принести в 525-й номер справочник «Желтые страницы» города N. Авдотья отправилась выполнять поручение, очень надеясь, что обитатель этого номера не станет ей задавать никаких вопросов и она уже совсем скоро вернется к сериалу и травяному чаю.
Авдотья постучала в дверь. «Входите, открыто!», - сказал кто-то изнутри. Дверь действительно была не заперта и Авдотья вошла внутрь комнаты. «Наверное, ванну с дороги принимает, - с облегчением подумала Авдотья, - сейчас положу справочник на стол и уйду». Но в ванной шума воды не было слышно, а в комнате, прямо на ковре, сидел ребенок – мальчик лет 5-ти. Он смотрел прямо перед собой, расплывшись в блаженной улыбке, и что-то тихонько бормотал. Авдотья огляделась по сторонам, заглянула в спальню – кроме мальчика в номере никого не было.
«Ты чего ж это на полу-то сидишь? – забеспокоилась Авдотья, - здесь же тебе не дома, где полы все мамкой мыты и метены, мало ль кто по тому ковру ходил». Мальчик не обратил на нее никакого внимания. Он все так же смотрел в одну точку и блаженно улыбался. Авдотья подошла ближе. Встала перед ним. «А звать-то тебя как»? Мальчик по прежнему не отвечал и, казалось, вообще ее не видел. «Да ты не хворый часом? Где мамка-то твоя»? Авдотья даже немного испугалась. За годы работы в гостинице она много повидала, но чтобы дите вот так вот одно сидело… Да еще и странный мальчонка-то какой… Вздыхая и ворча себе под нос что-то про нонешних мамаш, Авдотья положила справочник на стол возле телефона и отправилась на первый этаж, посоветоваться с кем-нибудь, как поступить со странным мальчонкой.
Возле стойки рецепшена Авдотья застала скучающую Елену в компании второго сегодняшнего администратора Натальи и вечно увивающегося возле них официанта местного ресторана Василия. Убедившись, что гостей поблизости нет и им никто не помешает, Авдотья принялась рассказывать. «Я не знаю, там дама поселилась, - сказала Наталья, - Приличная вполне. Правда, ребенка при ней не было, но никто не запрещает приводить в номер гостей – хоть детей, хоть взрослых. У нас же – современный отель». Наталья гордо вскинула голову и тряхнула шикарной гривкой русых волос. Авдотья все не унималась: «Так может хоть позвонить ей, спросить? А то вдруг мальчонка-то на голову больной, а она его бросила и сбежала?». «Нас это не касается, - отрезал Василий, - вот если она за номер не заплатит или сопрет чего – тогда другое дело. Или там шуметь будет сильно, доставлять неудобства другим гостям. А пока жалоб не поступало – пусть себе чего хочет, то и делает там. Ее полное право». Авдотья поняла, что судьба необычного мальчика никого кроме нее не интересует и загрустила. «Ну если этот мальчик там будет сидеть и после того, как она от нас уедет – тогда другое дело, - сказала Елена, - А пока…» Она развела руками, давая понять, что разговор окончен.
Опечаленная Авдотья вернулась в свою комнатушку, уселась перед телевизором и задремала. Не заснула глубоким сном, а лишь слегка погрузилась в себя, воспринимая при этом все, что происходило в комнате. Она слышала монотонный бубнеж телевизора, иногда слегка ерзала, чтобы устроиться поудобнее на своем диване. Внезапно она почувствовала, что кто-то тронул ее за руку. Авдотья открыла глаза и увидела перед собой того самого мальчика, которого видела в 525-й комнате. Теперь он смотрел прямо на нее и улыбался. «Не бойся, у меня все хорошо, - сказал мальчик, - и у тебя тоже все будет хорошо. Ты спи!». Авдотья хотела что-то ему ответить, но не успела – ее глаза сами собой закрылись и сон накрыл ее, будто морской прибой кромку прибрежного песка…
***
Ровно в 18.23, когда солнце клонилось к закату и вечерний сумрак разливался над городом N, в холл отеля вошел немолодой, но вполне импозантный мужчина - предприниматель Вадим Урюков. Он был злой и уставший и никак не мог понять чего ему больше хочется – есть или спать. От этого он злился еще больше.
Целых три дня Вадим просидел в городе M, где вел переговоры с поставщиками. Переговоры зашли в тупик и дальнейшее сотрудничество было бы не только бессмысленным, но и опасным. Поставщики оказались тупыми проходимцами, а хуже этого ничего быть не может. С умными проходимцами нужно держать ухо в остро, но все же договориться можно. С честными тупицами работать тоже можно – они хоть и действуют топорными методами, но абсолютно предсказуемы. А вот тупые проходимцы – это самый безнадежный вариант. Они не видят очевидной выгоды для себя и для других, при этом ищут выгоду там, где ее по определению быть не может. В результате они действуют во вред и себе, и другим, не получая при этом ничего, кроме адреналина, ну и возможно - чувства собственной крутости. Хотя в результате они все равно идут ко дну, причем увлекая с собой всех своих партнеров. Именно с таким случаем и пришлось столкнуться Вадиму. После долгих и бесплодных попыток достучаться до их здравого смысла стало ясно – надо срочно рвать все контракты и искать новых поставщиков. Поэтому Вадим, еще из города M позвонил своей секретарше и велел срочно купить ему билет в город N на ближайший рейс. В аэропорту он пересел с одного самолета на другой и снова поднялся в облака. Утомленный и сердитый, Вадим летел навстречу неизвестности. С N-скими поставщиками придется начинать все практически с нуля. Сама по себе неизвестность его не пугала. Но для встречи с ней нужны были силы и присутствие духа, а именно этого Вадиму сейчас так недоставало. В самолете как назло попался надоедливый сосед – все рассказывал, как он играл в местной футбольной команде и очень настойчиво зазывал прийти к нему в гости выпить водки. А впереди сидела мамаша с двумя детишками чрезвычайно буйного поведения – мальцы все время делили, чья очередь сидеть у окна, кто будет пить вишневый сок, а кто яблочный и еще Бог знает чего, завывая при этом на весь самолет… К концу полета Вадим был готов удавить и своего соседа и мальцов и заодно их мамашу.
Добравшись наконец до отеля, Вадим осмотрел номер люкс и остался вполне доволен – тихо, просторно, в ванной стоит джакузи, в минибаре полной набор напитков и легких закусок. Несколько воспрянув духом, Вадим решил спуститься в ресторан и по быстрому перекусить. Он заказал буженинки с хреном, рыбное ассорти, мясной рулет с жареной картошкой и овощным салатом, бутылочку Будвайзера и 200 грамм лучшей водки местного разлива – исключительно для успокоения нервов и хорошего сна. При этом Вадим категорически отказался от предложенных шустрым официантом Василием эксклюзивных блюд от шеф повара (по тысячи рублей каждое) и от интимных услуг местных жриц любви (цены вполне умеренные, но сейчас не надо, может быть потом…). Покончив с ужином и оставив Василию щедрые чаевые (шустрый малый – мало ли чего…), Вадим поднялся на пятый этаж и вошел в дверь под номером 524. У него едва хватило сил принять душ, после чего он рухнул в кровать и забылся глубоким сном.
Во сне Вадима мучили кошмары. Сколько ни говорила ему жена Анастасия – не нажираться перед сном – следовать этому правилу Вадиму практически никогда не удавалось. Вот и теперь он тревожно ворочался с боку на бок, терзаемый жуткими кошмарами. Сперва ему явилась жена Анастасия и стала требовать, чтобы он бросил пить и обжираться, потому что у всех мужья как мужья, только он как этот самый, и чтобы купил ей новую шубу, причем непременно на порядок дороже, чем у ее подруги Любаши, которая уже целых полгода перед ней выпендривается, а ей даже и ничего ответить. Вадим даже не знал, какое из этих требований страшнее и от этого становилось совсем хреново. Потом появился сын Венька и принялся упрашивать, чтоб ему купили всех акробатов и жонглеров из цирка на Цветном бульваре, чтоб они все поселились на их даче и каждый вечер устраивали представление. «Ну купиии, паааап, купииии!», - противно ныл Венька и тянул Вадима за рукав. Потом случилось и вовсе страшное. Среди черных туч, в зловещем красном сиянии появилась Белла – любовница Вадима, молодая и страстная, как Клеопатра, и объявила, что уходит от него к Гусякину. Она давно уже грозилась это сделать, если Вадим не купит ей квартиру в центре. «Лапусь, ну зачем тебе в центре? – уговаривал ее Вадим, - Там же шум, копоть, экологии никакой. Я тебе лучше в лесопарковой зоне куплю…». «Я те че – пенсионерка, в лесопарковой зоне жить?!», - злилась Белка, - «Я еще молодая, у меня жизнь только начинается! Мне, между прочим, Гусякин давно уже в центре квартиру предлагает. Так что ты думай, Вадик, мне надо со своей жизнью что-то решать». Эти разговоры всегда кончались истерикой и слезами и стали для Вадима нескончаемой пыткой. Хорошо еще, если ему удавалось затащить Белку в постель, тогда все было не так уж и плохо. Но в последнее время она все чаще уходила, громко хлопнув дверью, давая тем самым понять всю серьезность своих намерений. Вот и в этот раз все закончилось страшным грохотом, подобным раскату грома во время майской грозы и Белла исчезла среди туч… Вместо нее в наступившей мгле замаячила мерзкая рожа Гусякина, который почему-то стал подозрительно похож на самого гнусного из тех самых придурковатых поставщиков. Вадим издал хриплый стон, сел на кровати и открыл глаза. На окне шторы были задернуты лишь наполовину и в комнату заглядывала круглая и нахально яркая Луна. Из-за этого в комнате царил полумрак и по всему полу были разбросаны призрачно бледные тени. Вадим сердито и вместе с тем испуганно взглянул на Луну, будто она могла видеть его сны и узнала страшные его тайны. Он подошел к окну и плотно задернул шторы. Однако, вопреки его ожиданиям, в комнате не наступил полный мрак. Вадим обернулся и увидел, что стена, отделяющая его номер от соседнего будто бы стала полупрозрачной и сквозь нее в его спальню проникает рассеянный, едва уловимый свет. Вадим потряс головой, пытаясь отогнать наваждение, но оно не проходило. Напротив, свет будто стал еще отчетливей и теперь было ясно видно, что от стены идет пять лучей, слегка разных по своей насыщенности и силе. Вадим хотел было подойти к стене и дотронуться до нее, но не смог и шевельнуться – его тело замерло в оцепенении, он мог только стоять и смотреть, что будет дальше. И тут прямо из стены появилась изящная женская рука с жемчужным браслетом на запястье, от каждого из пальцев шел луч света, пронизывая комнату и уходя дальше, сквозь следующую стену, куда-то в бесконечность. Вся комната наполнилась светом – теплым и мягким, растворившем в себе его страхи. Исчезла комната, кровать, окна с занавесками – остался только этот прозрачный свет. Вадим будто парил в его потоках, внезапно сделавшись невесомо легким. Где-то вдалеке послышался ему звон бубенцов. Он обернулся и увидел чей-то далекий силуэт. То-ли Белла, то ли Анастасия? Да точно ли он женский – этот силуэт? Может это кто-то из прошлого или будущего? Мысли шевелились в его голове очень неспешно, как бы нехотя и, едва вырвавшись на волю, тут же растворялись в потоках света. «А ну их всех в болото, - подумал Вадим, - не буду даже гадать – кто, зачем…». Тут он начал стремительно падать вниз и услышал под собой глухой рокот волн. К своему собственному удивлению он ничуть не испугался и с блаженной улыбкой опустился в мягкие волны… глубокого сна безо всяких сновидений.
***
Около семи часов вечера в ресторане N-ской гостиницы раздался телефонный звонок. Василий радостно снял трубку и начал было рассказывать про эксклюзивные блюда от шеф-повара, но голос в трубке сразу его остановил. Звонивший сам прекрасно знал, чего он хочет. Заказ был весьма странным: попросили принести пять сушей с угрем, четыре – с лососем, три – с тунцом, две – с морским гребешком и одну – с креветкой. Еще заказали салат из маринованных осьминожек с водорослями, рисовый суп с крабами и ко всему этому – глубокий 3-х литровый кувшин с холодным шербетом. Все это просили доставить в течение получаса в 525 номер. Вспомнив рассказ о странном мальчике из этого номера, Василий затараторил: «Возьмите пирожное – оно понравится вашему мальчику!», но в трубке уже раздавались короткие гудки.
Через 25 минут Василий поднимался в лифте на пятый этаж, держа в руке поднос с блюдами японской кухни и кувшином шербета. Он работал в этом ресторане третий год и научился виртуозно управляться с подносами и подачей блюд, непринужденно болтать с клиентами и располагать их к щедрым чаевым. Работа его вполне устраивала – скользящий график оставлял достаточно времени для гулянок, ночные смены служили прекрасным предлогом для того, чтобы не показываться дома у родителей по нескольку недель, к тому же всегда рядом крутились симпатичные горничные и администраторы. Правда, время от времени родителям все же удавалось застать дома своего блудного сына и тогда они обрушивали не него весь свой праведный гнев за «бездарное прожигание лучших лет», а также - «отсутствие идеалов и устремлений». Василий считал все это сущим бредом, но, будучи по натуре человеком добросердечным, родителей своих жалел. После таких разговоров он очень расстраивался, подумывал даже поступить в какой-нибудь институт или женится, но, выйдя за порог дома, тут же об этом забывал.
Подойдя к комнате 525, Василий постучал в дверь и приготовил дежурную улыбку. Однако, открывать ему не спешили. Василий постучал еще раз, погромче. В ответ раздались шлепающие шаги, замок повернулся и изнутри послышался неприятно дребезжащий голос: «заходи уж!». Шаги тут же прошлепали назад, в глубь комнаты. Василий толкнул дверь и остолбенел, увидев открывшуюся ему картину. Весь коридор был залит водой, причем в лужах плавали непонятно откуда взявшиеся водоросли и кувшинки. «У вас что – трубу прорвало?» - крикнул Василий. «Это тебя прорвало сегодня утром, когда ты на этого дебила Ермолая наконец наорал!» - отозвался из комнаты все тот же дребезжащий голос. И тут же добавил: «Проходи уже давай, чего встал? Неси чего принес!». Тяжело вздохнув, Василий пошел прямо по лужам по коридору. «Не надо мне от него чаевых, - решил он, - поставлю сейчас поднос и уйду…». Однако, то что он увидел в комнате, заставило его снова остановится.
Комнаты, собственно, не было. Точнее – была только та ее стена, что примыкала к коридору. Дальше ковровое покрытие практичного коричневого цвета таинственным образом переходило в лужайку, покрытую травой, а за ней и вовсе виднелось озеро, заросшее камышами. «Опять он встал как истукан!» - раздалось из камышей, - «сюда давай подходи! Тебя не съедим, не боись!». Василий сделал несколько шагов в сторону озера и тут наконец разглядел своего собеседника. Более странного существа ему еще видеть не приходилось – это был небольшого роста коренастый мужичек, подозрительно похожий на лягушку. Увидев подносы, мужичек-лягушка деловито подскочил к Василию, схватил несколько сушей с подноса и со словами «давай помогай!» повлек его к самому берегу озера. Василию оставалось только подчиниться…
Водная гладь была во многих местах затянута ряской, но в оставшихся просветах вода была поразительно чистой. В одном из таких просветов, неподалеку от берега стоял журавль и неспешно чистил оперенье. Василий невольно залюбовался грациозной птицей и даже перестал удивляться всей странности происходящего. Между тем, журавль закончил свой туалет и чуть заметно кивнул стоящему рядом с Василием мужичку-лягушке. Тот принялся с энтузиазмом кидать ему суши, а журавль, по прежнему стоя на одной ноге и лишь поворачивая клюв в нужном направлении, ловил лакомство и тут же его проглатывал. «Теперь ты!» - толкнул в бок зазевавшегося Василия мужичек-лягушка. Василий стал кидать журавлю оставшиеся суши, но у него получалось это совсем не так здорово, как у Лягушонка. Журавлю приходилось наклоняться то в одну, то в другую сторону гораздо сильнее, чем прежде, а одна суша и вовсе улетела так далеко, что, печально булькнув, исчезла в ряске. «Эх ты, растяпа!» - взъелся лягушонок, - «Считай, что это утонули твои чаевые!». Василий загрустил. Но не из-за чаевых, а из-за того, что не смог он быть достойным этой прекрасной птицы и что какой-то неказистый лягушонок и тот оказался проворней его. Между тем, лягушонок уже плыл, рассекая ряску, прямиком к Журавлю. На голове он удерживал поднос с кувшином и двумя мисками – с супом и салатом.
Пока Журавль ел и пил, то опуская клюв в миски или кувшин, то запрокидывая его высоко над головой, Лягушонок умудрялся из-под подноса увещевать Василия: «Твоя проблема, - дребезжал он, - в том, что ты - повсюду и при этом - нигде. Это, конечно, могло бы быть высшей стадией просветления и многие искатели духа тебе бы завидовали. Но это – в том случае, если бы ты был в этом везде-нигде – уже, а не пока. А ты пока что – пока. Потому что чтобы действительно быть повсюду и нигде одновременно, нужно сперва побывать конкретно где-то, причем ни один раз и не два… Ква! Впрочем, сколько – это всегда по-разному, главное – это где и насколько конкретно. Вот тогда уже – пожалуйста тебе. А так – нет…». После этой глубокомысленной речи Лягушонок замолчал. Какое-то время было лишь слышно, как клацает клюв у Журавля и временами всплескивает вода, потревоженная мелкими рыбешками. Наконец Журавль насытился, Лягушонок приплыл к берегу и отдал Василию поднос с опустевшими мисками и кувшином. «Ну так что? Ты теперь – куда?», - спросил у него Лягушонок. «Туда…», - Василий неопределенно махнул рукой в том направлении, откуда, как ему казалось, он пришел. «Ну, давай-давай!», - хмыкнул Лягушонок и, прыгнув в озеро, резво поплыл брасом в сгущающийся над озером туман. Василий повернулся к озеру спиной и пошел, надеясь вскоре увидеть хорошо знакомое ковровое покрытие… Он никак не мог выбросить из головы бессвязную речь Лягушонка… Так, задумавшись, он шел довольно долго, глядя себе под ноги, а когда поднял глаза – увидел, что идет вдоль берега озера. Туман становился все гуще и Василий совершенно не мог понять, где он находится и куда ему нужно идти. «Это не над озером туман, а в твоей бестолковой башке!» - раздался где-то рядом хорошо знакомый дребезжащий голос, - «Я же говорю – сосредоточится ты ни на чем не можешь, вот и ходишь-бродишь кругами. А еще ты очень сильно напрягаешься, чтобы хоть где-то оказаться и хоть что-то понять. Но напряжение – дискретно и требует усилий. А вокруг все течет и изменяется… Вот и выходит, Василий, что вокруг тебя – сплошной туман… Утро туманное, утро седое…ооой-еееее… омммм» - запел вдруг Лягушонок ужасным дискантом. Василий так расстроился, что перестал напряженно вглядываться в туман. Он уселся прямо на траву и закрыл глаза… Перед его внутреннем взором тут же появился Лягушонок. Он сидел в огромном цветке лотоса и продолжал петь свою странную песню. Рядом с ним прекрасным недвижным изваянием стоял Журавль. «Один взмах крыльев – и ты где угодно. Вот что такое свобода «везде-нигде»». Это произнес уже другой голос, негромкий, но мощный, как аккорд, вобравший в себя все ноты – от самых низких, идущих из самой земли, до самых высоких, сошедших с горных вершин. Один только взмах…
***
В психиатрической больнице города N был обычный вечер обычного рабочего дня. Впрочем, вечер был уже довольно поздний и потому пациентам пора было спать. Однако, неугомонная шизофреничка Пелагея Селедкина все развлекала соседей по палате пением частушек не совсем приличного содержания. «Ну что, Пелагеюшка? По- хорошему, значит, засыпать не хотим? Укольчик тебе сделать?».
Психиатр Георгий Агафонов частенько засиживался на работе допоздна. Он давно перестал реагировать на шуточки своих друзей насчет того что «будешь со своими психами день и ночь сидеть – сам гикнешься с ними». Георгий в глубине души давно уже пришел к выводу, что каждый человек по-своему ненормальный, просто одни научились это умело скрывать, а другие – нет. Ненаучившихся считают психами и держат в специальных заведениях. А научившиеся сами себя держат в определенных рамках, собственными силами, поэтому в санитарах и таблетках для ограничения своей активности не нуждаются. В задачу психологов и психиатров, собственно говоря, как раз и входит помочь своим пациентам интериаризировать стены психиатрической клиники в собственное сознание, после чего они могут спокойно отправляться на все четыре стороны. Делиться этими своими открытиями Георгий, конечно, не спешил. Он так решил, что эта истина – из разряда «умный не скажет, дурак не заметит». Или, как более наворочено сформулировал Лао Дзы – «знающий не говорит, говорящий не знает». Потому Георгий аккуратно посещал все больничные мероприятия для сотрудников, наблюдал своих пациентов, время от времени писал статьи об особо интересных случаях из своей практики, участвовал даже в международных конференциях и писал диссертацию на тему «Психосемантический анализ параноидального бреда в период обострения МДП». Самое интересное, что когда бессвязное на первый взгляд содержание параноидального бреда пропускалось сквозь мудреные компьютерные программы, бессмысленные ранее слова вдруг выстраивались в четкие фразы, несущие определенный смысл. Правда, смысл был всегда разным – иногда он относился исключительно к личной жизни пациента и его семейным дрязгам, а иногда больше походил на послание от братьев по разуму с других планет. Самое удивительное, что никакой корреляции между поведением пациентов и содержанием их бреда совершенно не наблюдалось. Они явно и не догадывались о скрытом значении своих бессвязных речей. Поначалу Георгий, обрадованный своим открытием, рассказывал пациентам о том, что сами они, того не ведая, говорят. Но те только пугались, не понимая откуда он узнал об их жизни и тайных мыслях. Тогда Георгий решил не вламываться в их души с внезапно оказавшейся в его руках отмычкой и продолжал обычный курс лечения, используя полученные знания лишь в качестве ориентиров. Делиться своим открытием с коллегами он тоже не спешил. Мало ли среди них идиотов, которые станут калечить жизни своих пациентов ради удовлетворения собственного любопытства? Правда, какое-то время он боролся с собой, жалко было отказываться от всех лавров, которые он вполне мог бы получить. Но тут, совершенно случайно, в гостях у своего друга он посмотрел фильм «Адвокат Дьявола», решил, что это – знак, и что не стоит поддаваться любимому искушению Владыки Тьмы.
Шизофреничка Пелагея меж тем все не унималась. «Сергеич, ну дай хоть еще одну-то спеть! Из времен моей молодости, я девочкам обещала…». «Ну ладно, одну – можно» - милостиво разрешил Георгий, - «Но только без мата!». Он встал прямо напротив Пелагеи и строго так на нее смотрел, скрестив руки на груди. Та радостно приосанилась и заголосила:
«Перестройка-перестройка
Я и перестроилась
У соседа хрен большой
Я к нему пристроилась!»
«А без мата» - объявила она, хитро улыбаясь психиатру. «Так, ну все, быстро спать», - скомандовал Георгий, «Если через пять минут хоть один звук услышу – вернусь с санитарами».
Георгий неспешно шел по больничному коридору. За дверьми палат мирно спали пациенты, а из персонала остались лишь дежурные медсестры, да охранники, которые сидели по своим кабинетам. Тишина и одиночество располагали к размышлению и мечтам. А мечта у Георгия была – большая и красивая. Она появилась в тот самый день, когда он решил не делиться со всем миром своим открытием. «Все что происходит – не случайно, - думал Георгий, - В том что происходит со мной есть определенный смысл, которого я пока не понимаю. Я не знаю, кому адресован смысл тех слов из бредовых посланий моих пациентов. Но когда ни будь вдруг появится тот, чьи слова будут адресованы именно мне?». Эта мысль придавала сил Георгию хранить свою тайну, вновь и вновь загонять в компьютер транскрипты бредовых речей своих пациентов.
Вообще-то, ему бы хотелось, чтобы этим человеком оказалась симпатичная девушка, с большими карими глазами и задумчивым взглядом. Иногда он видел ее во сне. А в такие вот тихие ночные часы ему казалось, что она вот-вот выйдет из-за поворота больничного коридора и подойдет к нему… Но пока она не появлялась.
Георгий зашел в свой кабинет и стал листать историю болезни Пелагеи Селедкиной. Жила она с любовником – художником из числа непризнанных талантов. Когда ему удавалось продать что-то из своих картин – все деньги он пропивал, а потом принимался пропивать зарплату Пелагеи. Поначалу она пыталась его образумить, но потом махнула рукой и стала пить вместе с ним…
Зазвонил телефон. «Георгий Сергеевич? Тут больного только что привезли, он такой бред несет – я подумала, может Вам интересно будет…». Сегодня на дежурстве была Шурочка, молоденькая медсестра, явно положившая глаз на Георгия. Тот особого значения этому не придал. Сам он к Шурочке не испытывал ни малейшего интереса, но девушкой она была бойкой и миловидной, так что без жениха не останется… «Интересно. Давайте, приводите».
Через несколько минут в дверях кабинета нарисовался могучий парень в сопровождении не менее могучего санитара. «Вот, Георгий Сергеевич, привел. Только Вы эта.. чего-то он совсем…», - сказал санитар, кивая на парня. «А ты смотри у меня тут!» - наградил он суровым взглядом пациента.
Парень сперва стоял, потупившись, и не хотел ни присаживаться на предложенное кресло, ни говорить. Но постепенно Георгию удалось его усадить и даже напоить чаем. Когда же парень начал наконец говорить, его речь и вправду была крайне бессвязной. Он рассказал, что работает охранником в местном 4-х звездочном отеле и что он согласен, конечно, оберегать постояльцев от бандюков и всяких придурков, но воевать с драконами он не нанимался. «Не, ну нормально вообще, да? Я, значит, дверь открываю, а там – комнаты-то и нет, все черно совсем, будто бы слюда или нефть. Я внутрь сунулся, а там – вода! Но только я в ней не утонул. Я как был, так и иду все дальше и дальше внутри нее. Только чувствую – вода двигаться начинает, будто водоворот. Тут я идти не смог уже, упал и поплыл, поплыл, будто затягивает меня в воронку. И вдруг вижу – дракон. Огромный такой, стоит на задних лапах и на хвост опирается. И вот что я Вам скажу, доктор. Вот можете мне не верить и совсем психом считать, но этот дракон воду-то и мутит! У него только лапы и хвост неподвижно стоят, а остальное все – ходуном ходит. И голова тоже на одном месте стоит, да, так вот он за всем и наблюдает. А вода эта черная будто бы проходит сквозь него, ну чисто прям насквозь! Я его как увидел – прям вот повис так посреди воды и слова сказать не могу. То есть, не так чтобы на одном месте повис, а вместе с водой вокруг дракона вращаюсь. А дракон сперва меня даже и не замечал. Но потом вдруг вижу – он свою морду ко мне наклонил и - вот хоть режьте Вы меня, доктор! - улыбнулся мне. Клыки свои, значит, показал. Тут я закричал, давай барахтаться и вот, сам не знаю как, выскочил из воды этой за дверь, в коридор. Только дверь захлопнул, смотрю – а одежда-то на мне вся сухая, ни одной капельки на ней нет. Я тогда, только дух перевел – сразу к товарищу Завьялову и так ему и сказал, что плавать я вообще не умею и убивать драконов не обучен. И еще сказал, что всем нам грозит серьезная опасность и поэтому надо поднимать армию в ружье, выводить на улицы танки и тяжелую артиллерию. Возможно даже понадобится ядерная боеголовка. Всех жителей срочно эвакуировать – и по нему! Потому что дракон этот появился здесь не спроста и наверняка в заговоре с нашими врагами. Только в одиночку мне с ним не справится, нечего было даже меня туда звать. Так что, если Вам, доктор, не безразлична судьба нашей державы, а может – и всей планеты Земля - Вы должны немедленно позвонить министру обороны и сообщить обо всем случившемся, пока дракон не залил нас всех водой и не сожрал. Я же говорю Вам – чудом мне удалось спастись…».
Георгию стоило немалых трудов утихомирить разбушевавшегося Ермолая (именно так представился его новый пациент). Наконец санитар отвел страдальца в палату, а Георгий собрался перекинуть запись его рассказа в компьютер… «Не надо, твой компьютер – у тебя в голове, и так все поймешь». Георгий даже не стал оборачиваться, он и так понял, что этот голос – внутри его головы. «Ну вот, началось…», - подумал Георгий. Он встал из-за стола, подошел к небольшому зеркалу и внимательно посмотрел на свое отражение. Ничего особенного не заметил. Да вообще-то, психические расстройства на лице и не отражаются, во всяком случае поначалу, ему это было хорошо известно. «Там ты меня не увидишь. Я внутри тебя. Я – Черный Дракон из племени водных драконов Черного озера. Доверься мне. Я проведу тебя сквозь зеркальную поверхность. Я умею это делать. Конечно, лучше бы это была вода, но зеркало тоже подойдет». Так говорил Черный Дракон, а Георгий смотрел на свое отражение в блестящей поверхности зеркала и постепенно переставал его видеть…
В какой-то момент он закрыл глаза, или ему так показалось, потому что наступил мрак. А когда зрение вернулось к нему, он увидел, что стоит на дне огромного озера с черной водой, вокруг него плавают рыбы, все дно устлано разноцветными водорослями и осыпано круглыми валунами. Хотя вода была черной, Георгий хорошо видел что происходит вокруг него, причем на довольно большом расстоянии. Он сделал шаг и обнаружил, что может перемещаться по дну, причем его передвижение было чем-то средним между ходьбой и полетом. Ему каждый раз приходилось отталкиваться от дна, но при этом, оттолкнувшись, он пролетал несколько метров и снова опускался. «Скоро ты научишься летать и дно будет тебе не нужно» - сказал ему Черный Дракон внутри его головы. Летая по озеру, Георгий увидел как на одном из валунов сидели Ермолай и учитель восточных единоборств, очень похожий на Джеки Чана. «Ты пойми – смысл не в том, чтобы победить Дракона, а в том, чтобы самому стать Драконом. Дракон – он сам по себе не злой и не добрый, просто очень сильный. Если ты боишься своей собственной силы, то для тебя Дракон – злой. А когда перестанешь бояться – станет добрым. Это только в ваших западных сказках драконы почему-то в основном злые. А у нас, в Китае, драконы добрые». Так говорил учитель восточных единоборств и улыбался.
Георгий оттолкнулся и полетел дальше. Теперь ему приходилось опускаться на дно все реже, его тело уже почти научилось полету. Он залетел в фиолетовое буйство водорослей с разлапистыми листьями и тут, среди них, увидел девушку с большими карими глазами и задумчивым взглядом. Она была совсем такой, какой он видел ее в своих снах, лишь с одним небольшим отличием. Она была русалкой. Георгий залихватски крутанул мощным хвостом и выпустил из своей пасти радостный фейерверк разноцветных искр.
***
Черноокая красотка Карменситта медленно поднималась по лестнице 4-х звездочного отеля с одного этажа на другой. Было уже так поздно, что даже слишком рано. Было время той самой густой мглы, которая бывает перед рассветом. Отель спал. Весь город спал. Казалось, что спит весь мир.
Десятью минутами раньше Карменситта сидела за столиком ресторана и небольшими глотками пила уже седьмую по счету пино-коладу. Это был ее любимый коктейль. В его вкусе был летний зной, песчаный пляж, морские волны и какое-то далекое счастье, никому не знакомое, но от этого не менее притягательное… Ресторан работал круглосуточно, но дежуривший сегодня официант давно уединился у себя в подсобке, причем, судя по всему, не один. Карменситте приходилось самой отправляться в бар за очередной порцией коктейля. Именно там, возле бара, ее и заприметил припозднившийся «гость». Возвращался он с какой-то развеселой гулянки и был не то что сильно выпивши, а скорее смертельно пьян. С удивленной улыбкой на потной физиономии сидел он на стуле-гвоздике, навалившись всей своей могучей грудью на барную стойку. Очень вероятно, что у него двоилось в глазах, поскольку Карменситту он приветствовал радостным криком: «О! Девушки пришли!». Та с невозмутимым видом подошла к бармену и заказала очередную порцию пино-колады. Стала ждать, пока он готовит, смотрела, как он смешивает ром Малибу со светлым ромом, потом – ананасовый сок и сверху сливки. Вот и готово блаженство еще на целых полчаса!
Мужик тем временем все пялился на Карменситту, продолжая удивленно улыбаться. Карменситта и вправду была красивой. Ее отец был испанцем. Еще в советские времена приехал он в город N из какого-то небольшого испанского города. Он был музыкантом, играл на саксофоне, а к тому же – он был чернокудрым красавцем с гордой осанкой. Весь его вид прозрачно намекал на существование какого-то другого мира, к которому он принадлежал - мира Пино Колады, джазовых оркестров и соленых морских волн… Этим он и очаровал молоденькую билетершу из местной филармонии, которая через положенный срок произвела на срок дочку, названную необычным именем Карменситта. Девочка выросла, обрела такую же, как у отца, гордую осанку, фигуру греческой богини и взгляд, устремленный в бесконечность. Существо из другого мира, случайно материализовавшееся в городе N с неясными целями, на неопределенный срок. Сейчас, с бокалом Пино Колады в руке, ее принадлежность к тому запредельному измерению как-то особенно явственно ощущалась…
«Ты приходи ко мне в номер минут через десять,» - изрек наконец мужик, - «Я вот только немного самого себя в себя приведу… А то я чего-то сейчас совсем не…». На этом он конфузливо хрюкнул и замолчал, шумно дыша. Карменситта многозначительно посмотрела на него и отправилась в ресторан пить свой коктейль. «Ключ я тебе здесь оставлю, сама открой!» - крикнул мужик и громыхнул о стойку бара тяжелым брелком. Карменситта не обернулась. Она знала, что ключ так и будет лежать на этом месте, пока она его не заберет.
Через двадцать минут Карменситта поднималась по ступенькам, застеленным дорогой ковровой дорожкой. Она совершенно не думала о том, куда она идет и зачем. Просто шла и все. Это было тем более странно, что на самом деле никакой «ночной бабочкой» она не была. Продавать свое тело за деньги она не собиралась и мужик этот был ей совершенно не интересен. Просто ей было скучно. Смертельно скучно в этом отеле, в этом городе N, в этом мире, где она оказалась по какой-то нелепой случайности и теперь не знала, как вернуться к себе домой.
Карменситта была студенткой, училась в столичном университете, на филологическом факультете. Романо-германское отделение, конечно. Первый год было интересно, второй – не очень, на третий стало совсем скучно. Эти знания были мертвыми. Они, подобно листу Мебиуса, вели бесконечной дорогой к самим себе, а не к тому, кто шел. И тогда Карменситта ушла. Взяла академ, чтобы не рвать все и сразу, но возвращаться не собиралась. Жила то в Москве, то в городе N, зарабатывала переводами зарубежных телесериалов средней степени идиотизма – причем платили за это, надо сказать, очень даже неплохо. В Москве были друзья по универу, интеллектуальные клубы и богемные тусовки, в N – мама и немногочисленные школьные друзья. Но ей по-прежнему было скучно…
И вот, оказавшись в очередной раз в городе N, Карменситта обнаружила обновленную до неузнаваемости местную гостиницу, ставшую теперь отелем. Ярким и вычурным пятном выделялась она на фоне унылого N-ского пейзажа. Блистали иссиня-черной слюдой тонированные стекла окон, на стоянке то и дело хлопали дверцы иномарок, возле входа блуждали нелепо эротичные путаны… Будто бы неумелая пародия на те самые сериалы о счастливой жизни, о другом мире… Но и эти сериалы были не более чем пародией, неумелой подделкой другого мира – даром что были в них и черноокие красавцы, и море, и Пино Колада и иногда даже неплохая музыка с голосовым сопровождением или без.
И все же, Карменситте стало любопытно (или просто забавно) и она направилась к массивной двери отеля. Ее встретил невысокий мужичок в красном камзоле, расшитым самоварным золотом и строго вопросил: «Вы куда?». «Хочу в ресторане у вас поужинать,» - не поведя бровью ответила Карменситта. Одета она была, по местным меркам, не просто хорошо, а даже шикарно, поэтому ее намерение оставить часть своих денег в ресторане было встречено самым искренним одобрением.
Когда Карменситта вошла в ресторан, его зал был совершенно пуст. Заглянув в меню, она поняла, в чем причина – цены здесь были по масштабам N-ска заоблачными. Тем не менее, Карменситта согласилась взять эксклюзивное блюдо от шеф-повара под загадочным названием «Песня Русалки», предложенное мгновенно подоспевшим официантом Василием. Она решила, что его расположение ей совсем даже не помешает – ведь как будут дальше разворачиваться события - не известно… К тому же это блюдо явно огромное и жутко калорийное, а значит больше ничего существенного можно будет вообще не заказывать, сославшись на диету, фигуру и прочую ахинею, которой, по мнению мужчин, женщины придают огромное значение.
Пока блюдо готовилось, а Карменситта пила аперитив, в ресторане абсолютно ничего интересного не происходило. Заходил, правда, средних лет мужичек в деловом костюме, проглотил целую груду разных блюд, выпил водки и удалился, о чем-то заговорчески пошептавшись с официантом. Карменситта даже начала скучать и пожалела, что пришла. Но внезапно дверь с шумом распахнулась и внутрь потекли разномастные девицы во главе с неприятного вида мужиком. В некоторых из вошедших Карменситта узнала тех самых ночных бабочек, которые около получаса назад ошивались возле входа в отель. Мужик велел девицам сесть за большой стол и ждать, а сам скрылся за дверью с надписью «служебное помещение».
Через некоторое время дверь снова распахнулась и в зал с шумом ввалилась довольно большая компания немцев с несколькими примкнувшими к ним отечественными гражданами. К неудовольствию скучающих в ожидании добычи жриц любви, среди иностранных гостей было несколько женщин. Иностранцы уселись за длинный банкетный стол, вокруг которого уже суетились несколько официантов, а приунывшие девицы остались ждать за своим столиком, время от времени лениво перекидываясь репликами о своей нелегкой жизни.
Карменситта неспешно пережевывала Песню Русалки, немцы пили водку, курили сигареты с ужасным табаком и громко гоготали, девицы все так же сидели за своим столиком, понуро насупившись. Все это было бы очень скучным и заурядным, если бы происходило где-то еще, а не в городе N. Не в том городе, где прошло детство Карменситты, где ее ругали в школе за миниюбку, время от времени отправляли в туалет умываться, подозревая, что она красит ресницы (хотя на самом деле они были у нее такими густыми и яркими от природы) и где ее подругу на три месяца исключили из пионеров за ношение серег. Не в том городе, который умудрялся не меняться ни от перестройки, ни от дефолтов – вообще ни от чего. Этот отель был уникальной точкой, где что-то менялось на фоне общего монолита неизменности. Случайно проросшим сорняком среди мертвых развалин, свято хранящих верность тому, чем они когда-то были. Во всяком случае, у Карменситты появилось явственное ощущение какого-то раздвоения и не-совсем-реальности происходящего. Это уже само по себе было интересно, поэтому ела она очень медленно, намереваясь задержаться здесь как можно дольше.
Наконец немцы закончили ужин и начали расходиться по своим номерам. Предводитель ночных бабочек оживился, видимо решив, что «клиент дошел до кондиции». С таинственным видом он подходил к каждому из них и что-то нашептывал, выразительно кивая в сторону девиц. Не обошел он вниманием и тех, кто остался сидеть за столом, лениво допивая свой чай…
Карменситта без особого внимания наблюдала за происходящим. Стороннему наблюдателю показалось бы, что она и вовсе не наблюдает, а просто пьет уже неизвестно какую по счету Пино Коладу, глядя куда-то в бесконечность. В общем-то, так оно и было. Она упивалась этим ощущением не-здешности происходящего, внезапно вошедшего с ней в контакт. Все происходящие вокруг события сейчас не имели смысла. Обладало смыслом лишь то, что происходило непосредственно с ней.
Между тем, внешний мир внезапно обратил внимание на Карменситту. Он принял облик покровителя местных интердвочек и замаячил возле Карменситты, продолжавшей сидеть за своим столиком в опустевшем зале. Причем намерения у него были явно недоброжелательные. «Ты чего здесь сидишь?» - мрачно поинтересовался он. «Ужинаю», - просто ответила Карменситта. «Ужинаешь!» - повторил тот с большим подозрением в искренности ответа. «А почему именно здесь?». «Здесь кормят хорошо. А мне дома готовить неохота», - ответила Карменситта томным голосом и улыбнулась такой невинно-придурковатой улыбкой, что подозревать ее в намерении заработать денег было бы по меньшей мере нелепо. Торговец интимными удовольствиями моментально потерял к ней всякий интерес и удалился. А вот ощущение раздвоения реальности по-прежнему оставалось. Стало совсем тихо и можно вслушиваться в тишину, угадывая в ней голос саксофона, растворенный в шелесте морских волн. И чувствовать горьковатый запах морского бриза, ощущать всей кожей, что он здесь. И тянуть через трубочку Пино Коладу, наслаждаясь каждым прикосновением к небу ее ласкающе-сладких капель.
Так и сидела Карменситта, растворяясь в открывшейся раздвоенности миров, отлучаясь только за очередной порцией Пино Колады, пока не нарисовался тот самый вышедший из самого себя мужик, который оставил ей ключ…
Карменситта шла по ступенькам и две реальности, несхожие друг с другом как день и ночь, рвали ее на части. В одной из них она была обычной дурой, которая ищет себе приключений на одно место и нет чтобы наразвлекавшись пойти домой – так она прет на рожон, рискует получить массу неприятностей – и ради чего? Ради сомнительного удовольствия посмотреть что будет, пощекотать себе нервы? «Да ладно, мужик же мертвецки пьяный, он уже спит давно. Зайду, посмотрю на номер, может даже оставлю ему любовную записку смеха ради… Ну и все». Так уговаривала себя Карменситта в этой «здешней» реальности. А в другой реальности, «не-здешней», ни пьяный мужик, ни его номер вообще сами по себе не имели значения. Они и не существовали вовсе, их просто материализовали на небольшой промежуток времени в качестве посредников между мирами, чтобы передать ключ Карменситте и создать портал в другой мир…
Она подошла к номеру 525 и открыла дверь. Она даже не удивилась, не увидев там ни гостиничного номера, ни, тем более мужика, передавшего ей ключ. Сразу за дверью пестрел разнотравьем луг, а посреди него росло огромное дерево, своей вершиной уходящее в бесконечность. Карменситта сделала несколько шагов по лугу и та, прежняя реальность, исчезла для нее навсегда. Она шла навстречу дереву и слышала, как где-то вдалеке шумит море, посылая ей воздушные поцелуи. Музыка не была слышна, но она существовала повсюду, была растворена во времени и пространстве и каждый, кто оказался в ее поле, становился нотой космической гармонии. Карменситта подошла к дереву вплотную и остановилась, обняв его ствол. Мировое Древо, о котором гласят легенды, корни его спускаются к самому центру земли, а крона уходит в бесконечность небесных сфер. Оно приняло Карменситту и теперь она сама стала точкой отсчета, началом начал. Несравненно малой, но при этом наделенной безграничной властью. Теперь куда бы она ни шла и что бы ни делала – этот путь был ее, потому что она была началом этого пути. В этом не было ни ложного величия, ни гордыни. Напротив – смирение с бесконечностью, примирение с ней.
********
Карменситта закрыла глаза, прижавшись руками к шершавой коре Дерева, замерла, вдыхая смоляной аромат и слушая шум листьев… а когда открыла их - увидела, что стоит на морском берегу и вокруг - лето. Море звало Карменситту и она направилась к нему. По дороге она видела, как в старомодном кресле-качалке сидит пожилая женщина и вяжет свитер, возле нее стоит небольшой деревянный столик, накрытый белой ажурной салфеткой, а на нем – чайник и керамическая кружка с дымящимся травяным чаем. По самой кромке воды промчался мимо Карменситты немолодой, но вполне импозантный мужчина, на котором не было ничего кроме цветастых шорт-бермудов и забавной гирлянды из оранжевых цветов. Он с восторгом шлепал босыми ногами по мокрому песку, поднимая после себя фонтанчики брызг. Еще дальше, уже по колено в воде, Карменситта вдруг заметила неподалеку от себя лодку, в которой сидел рыбак. Лодка подплыла чуть ближе и Карменситта узнала в рыбаке вчерашнего официанта Василия. Но теперь он был чрезвычайно серьезен и смотрел только на поплавок – сосредоточенно, но не напряженно.
Карменситта сделала еще несколько шагов и вдруг ей показалось, что она слышит музыку. Она никогда раньше не слышала эту мелодию, но если бы могла писать музыку – написала бы именно эту, чтобы выразить все, что творилось в ее душе. Во рту появился привкус Пино-колады, нежный и сладкий. Сомнений не было – эта музыка и этот вкус пробивались сквозь толщу воды, из глубины моря. Карменситта нырнула и поплыла… или полетела – к своему дому, где ее ждали счастливые люди, прекрасная музыка и Черный Дракон, посвятивший свою прошлую жизнь выслушиванию бредовых рассказов - ради того, чтобы встретить ее глаза…
Эпилог
«Мы сошли с ума, но мы не скажем никому
Мы сошли с ума, и мы шагаем в темноту
Найти любовь и посмотреть в ее глаза
Чтобы до конца сойти с ума»
(с) Агата Кристи.
После эпилога
На следующее утро из номера 525 вышла та самая дама, которая поселилась там вчера в середине дня. Она спустилась в ресторан и там ее встретил недавно заступивший на свою смену официант Сергей. «Что желаете на завтрак?» Дама окинула беглым взглядом меню. «А вы можете приготовить омлет по-испански?». «Нет, - смутился Сергей, - у нас такого не бывает». «Очень жаль, - огорчилась дама, - я привыкла есть на завтрак именно омлет по-испански, а не что-то другое». «А вы знаете, - нашелся Сергей, - тут неподалеку есть ресторан «Самоварофф», так у них там шеф-повар – испанец, он наверняка вам приготовит этот омлет». Дама решила позавтракать там.
«Уходите?» - за стойкой рецепшена сегодня дежурила такая же миловидная улыбчивая девушка, как вчера, но с другим именем на бейдже. «Да, меня не будет около часа,» - ответила дама.
Несколько минут спустя, девушка за стойкой рецепшена нажала на кнопку связи с горничной. «Марина, сделай уборочку в 525-м…»…
***
Горничная Авдотья все никак не могла привыкнуть к тому, что с постояльцами отеля, где она теперь работала, нужно разговаривать совсем не тем языком, каким она привыкла разговаривать со своими товарками в селе Угрюмово, откуда она была родом и где проработала на бумажно-целлюлозном комбинате целых 9 лет. Потом комбинат закрылся, товарки разъехались по ближайшим городам, а ее дальние родственники из города N пристроили работать горничной. Тогда еще это была обычная гостиница и она не носила гордое звание 4-хзведочного отеля. Потом сменилось руководство города, сменился хозяин гостиницы и начались перемены. В гостинице сделали ремонт, в холле все выложили мрамором и поставили огромный аквариум с причудливыми рыбами, в номерах водрузили навесные потолки, привезли новую мебель и цветные телевизоры с суперплоскими экранами. Словом, бывшая скромная гостиница стала походить на шикарный особняк из популярных мексиканских сериалов, кои Авдотья любила смотреть на досуге, помешивая очередное варенье из яблок, или вывязывая рукав свитера для кого-нибудь из своих многочисленных племянников.
Новый хозяин сменил практически весь гостиничный персонал. Уволил деревенских тетушек, вроде Авдотьи, и набрал молодых длинноногих девок и коренастеньких пацанов. Они были выучены улыбаться гостям, говорить некоторые фразы на иностранных наречиях и вообще будто сошли с экрана тех самых сериалов. Авдотья собралась уж было искать новую работу, но тут оказалось, что ее родственники (те самые, что ее сюда устроили) как-то удачно встроились в новую струю и остались при делах и при новом хозяине. Поэтому она осталась на своем месте, чему была безмерно рада. Вот только разговаривать на новый лад так и не научилась, поэтому старалась в разговоры ни с кем не вступать без особой надобности – ни с постояльцами, ни с новым гостиничным персоналом. Иногда родственники приглашали ее в гости, угощали дорогой колбасой и неместными фруктами и задавали какие-то вопросы о том, что делается в гостинице, как себя вел тот или иной постоялец, в каких отношениях один сотрудник с другим… Смысла этих вопросов Авдотья не понимала, но была наблюдательна, поэтому рассказывала все, что смогла подметить и запомнить. Родственники многозначительно переглядывались друг с другом, слушая ее ответы, иногда хмурились, а иногда приятственно улыбались…
Было около пяти часов вечера, когда Авдотья мирно смотрела телевизор, сидя в своей комнатке на пятом этаже. Внезапно зазвонил телефон и дежурившая сегодня на рецепшене администратор Елена велела ей принести в 525-й номер справочник «Желтые страницы» города N. Авдотья отправилась выполнять поручение, очень надеясь, что обитатель этого номера не станет ей задавать никаких вопросов и она уже совсем скоро вернется к сериалу и травяному чаю.
Авдотья постучала в дверь. «Входите, открыто!», - сказал кто-то изнутри. Дверь действительно была не заперта и Авдотья вошла внутрь комнаты. «Наверное, ванну с дороги принимает, - с облегчением подумала Авдотья, - сейчас положу справочник на стол и уйду». Но в ванной шума воды не было слышно, а в комнате, прямо на ковре, сидел ребенок – мальчик лет 5-ти. Он смотрел прямо перед собой, расплывшись в блаженной улыбке, и что-то тихонько бормотал. Авдотья огляделась по сторонам, заглянула в спальню – кроме мальчика в номере никого не было.
«Ты чего ж это на полу-то сидишь? – забеспокоилась Авдотья, - здесь же тебе не дома, где полы все мамкой мыты и метены, мало ль кто по тому ковру ходил». Мальчик не обратил на нее никакого внимания. Он все так же смотрел в одну точку и блаженно улыбался. Авдотья подошла ближе. Встала перед ним. «А звать-то тебя как»? Мальчик по прежнему не отвечал и, казалось, вообще ее не видел. «Да ты не хворый часом? Где мамка-то твоя»? Авдотья даже немного испугалась. За годы работы в гостинице она много повидала, но чтобы дите вот так вот одно сидело… Да еще и странный мальчонка-то какой… Вздыхая и ворча себе под нос что-то про нонешних мамаш, Авдотья положила справочник на стол возле телефона и отправилась на первый этаж, посоветоваться с кем-нибудь, как поступить со странным мальчонкой.
Возле стойки рецепшена Авдотья застала скучающую Елену в компании второго сегодняшнего администратора Натальи и вечно увивающегося возле них официанта местного ресторана Василия. Убедившись, что гостей поблизости нет и им никто не помешает, Авдотья принялась рассказывать. «Я не знаю, там дама поселилась, - сказала Наталья, - Приличная вполне. Правда, ребенка при ней не было, но никто не запрещает приводить в номер гостей – хоть детей, хоть взрослых. У нас же – современный отель». Наталья гордо вскинула голову и тряхнула шикарной гривкой русых волос. Авдотья все не унималась: «Так может хоть позвонить ей, спросить? А то вдруг мальчонка-то на голову больной, а она его бросила и сбежала?». «Нас это не касается, - отрезал Василий, - вот если она за номер не заплатит или сопрет чего – тогда другое дело. Или там шуметь будет сильно, доставлять неудобства другим гостям. А пока жалоб не поступало – пусть себе чего хочет, то и делает там. Ее полное право». Авдотья поняла, что судьба необычного мальчика никого кроме нее не интересует и загрустила. «Ну если этот мальчик там будет сидеть и после того, как она от нас уедет – тогда другое дело, - сказала Елена, - А пока…» Она развела руками, давая понять, что разговор окончен.
Опечаленная Авдотья вернулась в свою комнатушку, уселась перед телевизором и задремала. Не заснула глубоким сном, а лишь слегка погрузилась в себя, воспринимая при этом все, что происходило в комнате. Она слышала монотонный бубнеж телевизора, иногда слегка ерзала, чтобы устроиться поудобнее на своем диване. Внезапно она почувствовала, что кто-то тронул ее за руку. Авдотья открыла глаза и увидела перед собой того самого мальчика, которого видела в 525-й комнате. Теперь он смотрел прямо на нее и улыбался. «Не бойся, у меня все хорошо, - сказал мальчик, - и у тебя тоже все будет хорошо. Ты спи!». Авдотья хотела что-то ему ответить, но не успела – ее глаза сами собой закрылись и сон накрыл ее, будто морской прибой кромку прибрежного песка…
***
Ровно в 18.23, когда солнце клонилось к закату и вечерний сумрак разливался над городом N, в холл отеля вошел немолодой, но вполне импозантный мужчина - предприниматель Вадим Урюков. Он был злой и уставший и никак не мог понять чего ему больше хочется – есть или спать. От этого он злился еще больше.
Целых три дня Вадим просидел в городе M, где вел переговоры с поставщиками. Переговоры зашли в тупик и дальнейшее сотрудничество было бы не только бессмысленным, но и опасным. Поставщики оказались тупыми проходимцами, а хуже этого ничего быть не может. С умными проходимцами нужно держать ухо в остро, но все же договориться можно. С честными тупицами работать тоже можно – они хоть и действуют топорными методами, но абсолютно предсказуемы. А вот тупые проходимцы – это самый безнадежный вариант. Они не видят очевидной выгоды для себя и для других, при этом ищут выгоду там, где ее по определению быть не может. В результате они действуют во вред и себе, и другим, не получая при этом ничего, кроме адреналина, ну и возможно - чувства собственной крутости. Хотя в результате они все равно идут ко дну, причем увлекая с собой всех своих партнеров. Именно с таким случаем и пришлось столкнуться Вадиму. После долгих и бесплодных попыток достучаться до их здравого смысла стало ясно – надо срочно рвать все контракты и искать новых поставщиков. Поэтому Вадим, еще из города M позвонил своей секретарше и велел срочно купить ему билет в город N на ближайший рейс. В аэропорту он пересел с одного самолета на другой и снова поднялся в облака. Утомленный и сердитый, Вадим летел навстречу неизвестности. С N-скими поставщиками придется начинать все практически с нуля. Сама по себе неизвестность его не пугала. Но для встречи с ней нужны были силы и присутствие духа, а именно этого Вадиму сейчас так недоставало. В самолете как назло попался надоедливый сосед – все рассказывал, как он играл в местной футбольной команде и очень настойчиво зазывал прийти к нему в гости выпить водки. А впереди сидела мамаша с двумя детишками чрезвычайно буйного поведения – мальцы все время делили, чья очередь сидеть у окна, кто будет пить вишневый сок, а кто яблочный и еще Бог знает чего, завывая при этом на весь самолет… К концу полета Вадим был готов удавить и своего соседа и мальцов и заодно их мамашу.
Добравшись наконец до отеля, Вадим осмотрел номер люкс и остался вполне доволен – тихо, просторно, в ванной стоит джакузи, в минибаре полной набор напитков и легких закусок. Несколько воспрянув духом, Вадим решил спуститься в ресторан и по быстрому перекусить. Он заказал буженинки с хреном, рыбное ассорти, мясной рулет с жареной картошкой и овощным салатом, бутылочку Будвайзера и 200 грамм лучшей водки местного разлива – исключительно для успокоения нервов и хорошего сна. При этом Вадим категорически отказался от предложенных шустрым официантом Василием эксклюзивных блюд от шеф повара (по тысячи рублей каждое) и от интимных услуг местных жриц любви (цены вполне умеренные, но сейчас не надо, может быть потом…). Покончив с ужином и оставив Василию щедрые чаевые (шустрый малый – мало ли чего…), Вадим поднялся на пятый этаж и вошел в дверь под номером 524. У него едва хватило сил принять душ, после чего он рухнул в кровать и забылся глубоким сном.
Во сне Вадима мучили кошмары. Сколько ни говорила ему жена Анастасия – не нажираться перед сном – следовать этому правилу Вадиму практически никогда не удавалось. Вот и теперь он тревожно ворочался с боку на бок, терзаемый жуткими кошмарами. Сперва ему явилась жена Анастасия и стала требовать, чтобы он бросил пить и обжираться, потому что у всех мужья как мужья, только он как этот самый, и чтобы купил ей новую шубу, причем непременно на порядок дороже, чем у ее подруги Любаши, которая уже целых полгода перед ней выпендривается, а ей даже и ничего ответить. Вадим даже не знал, какое из этих требований страшнее и от этого становилось совсем хреново. Потом появился сын Венька и принялся упрашивать, чтоб ему купили всех акробатов и жонглеров из цирка на Цветном бульваре, чтоб они все поселились на их даче и каждый вечер устраивали представление. «Ну купиии, паааап, купииии!», - противно ныл Венька и тянул Вадима за рукав. Потом случилось и вовсе страшное. Среди черных туч, в зловещем красном сиянии появилась Белла – любовница Вадима, молодая и страстная, как Клеопатра, и объявила, что уходит от него к Гусякину. Она давно уже грозилась это сделать, если Вадим не купит ей квартиру в центре. «Лапусь, ну зачем тебе в центре? – уговаривал ее Вадим, - Там же шум, копоть, экологии никакой. Я тебе лучше в лесопарковой зоне куплю…». «Я те че – пенсионерка, в лесопарковой зоне жить?!», - злилась Белка, - «Я еще молодая, у меня жизнь только начинается! Мне, между прочим, Гусякин давно уже в центре квартиру предлагает. Так что ты думай, Вадик, мне надо со своей жизнью что-то решать». Эти разговоры всегда кончались истерикой и слезами и стали для Вадима нескончаемой пыткой. Хорошо еще, если ему удавалось затащить Белку в постель, тогда все было не так уж и плохо. Но в последнее время она все чаще уходила, громко хлопнув дверью, давая тем самым понять всю серьезность своих намерений. Вот и в этот раз все закончилось страшным грохотом, подобным раскату грома во время майской грозы и Белла исчезла среди туч… Вместо нее в наступившей мгле замаячила мерзкая рожа Гусякина, который почему-то стал подозрительно похож на самого гнусного из тех самых придурковатых поставщиков. Вадим издал хриплый стон, сел на кровати и открыл глаза. На окне шторы были задернуты лишь наполовину и в комнату заглядывала круглая и нахально яркая Луна. Из-за этого в комнате царил полумрак и по всему полу были разбросаны призрачно бледные тени. Вадим сердито и вместе с тем испуганно взглянул на Луну, будто она могла видеть его сны и узнала страшные его тайны. Он подошел к окну и плотно задернул шторы. Однако, вопреки его ожиданиям, в комнате не наступил полный мрак. Вадим обернулся и увидел, что стена, отделяющая его номер от соседнего будто бы стала полупрозрачной и сквозь нее в его спальню проникает рассеянный, едва уловимый свет. Вадим потряс головой, пытаясь отогнать наваждение, но оно не проходило. Напротив, свет будто стал еще отчетливей и теперь было ясно видно, что от стены идет пять лучей, слегка разных по своей насыщенности и силе. Вадим хотел было подойти к стене и дотронуться до нее, но не смог и шевельнуться – его тело замерло в оцепенении, он мог только стоять и смотреть, что будет дальше. И тут прямо из стены появилась изящная женская рука с жемчужным браслетом на запястье, от каждого из пальцев шел луч света, пронизывая комнату и уходя дальше, сквозь следующую стену, куда-то в бесконечность. Вся комната наполнилась светом – теплым и мягким, растворившем в себе его страхи. Исчезла комната, кровать, окна с занавесками – остался только этот прозрачный свет. Вадим будто парил в его потоках, внезапно сделавшись невесомо легким. Где-то вдалеке послышался ему звон бубенцов. Он обернулся и увидел чей-то далекий силуэт. То-ли Белла, то ли Анастасия? Да точно ли он женский – этот силуэт? Может это кто-то из прошлого или будущего? Мысли шевелились в его голове очень неспешно, как бы нехотя и, едва вырвавшись на волю, тут же растворялись в потоках света. «А ну их всех в болото, - подумал Вадим, - не буду даже гадать – кто, зачем…». Тут он начал стремительно падать вниз и услышал под собой глухой рокот волн. К своему собственному удивлению он ничуть не испугался и с блаженной улыбкой опустился в мягкие волны… глубокого сна безо всяких сновидений.
***
Около семи часов вечера в ресторане N-ской гостиницы раздался телефонный звонок. Василий радостно снял трубку и начал было рассказывать про эксклюзивные блюда от шеф-повара, но голос в трубке сразу его остановил. Звонивший сам прекрасно знал, чего он хочет. Заказ был весьма странным: попросили принести пять сушей с угрем, четыре – с лососем, три – с тунцом, две – с морским гребешком и одну – с креветкой. Еще заказали салат из маринованных осьминожек с водорослями, рисовый суп с крабами и ко всему этому – глубокий 3-х литровый кувшин с холодным шербетом. Все это просили доставить в течение получаса в 525 номер. Вспомнив рассказ о странном мальчике из этого номера, Василий затараторил: «Возьмите пирожное – оно понравится вашему мальчику!», но в трубке уже раздавались короткие гудки.
Через 25 минут Василий поднимался в лифте на пятый этаж, держа в руке поднос с блюдами японской кухни и кувшином шербета. Он работал в этом ресторане третий год и научился виртуозно управляться с подносами и подачей блюд, непринужденно болтать с клиентами и располагать их к щедрым чаевым. Работа его вполне устраивала – скользящий график оставлял достаточно времени для гулянок, ночные смены служили прекрасным предлогом для того, чтобы не показываться дома у родителей по нескольку недель, к тому же всегда рядом крутились симпатичные горничные и администраторы. Правда, время от времени родителям все же удавалось застать дома своего блудного сына и тогда они обрушивали не него весь свой праведный гнев за «бездарное прожигание лучших лет», а также - «отсутствие идеалов и устремлений». Василий считал все это сущим бредом, но, будучи по натуре человеком добросердечным, родителей своих жалел. После таких разговоров он очень расстраивался, подумывал даже поступить в какой-нибудь институт или женится, но, выйдя за порог дома, тут же об этом забывал.
Подойдя к комнате 525, Василий постучал в дверь и приготовил дежурную улыбку. Однако, открывать ему не спешили. Василий постучал еще раз, погромче. В ответ раздались шлепающие шаги, замок повернулся и изнутри послышался неприятно дребезжащий голос: «заходи уж!». Шаги тут же прошлепали назад, в глубь комнаты. Василий толкнул дверь и остолбенел, увидев открывшуюся ему картину. Весь коридор был залит водой, причем в лужах плавали непонятно откуда взявшиеся водоросли и кувшинки. «У вас что – трубу прорвало?» - крикнул Василий. «Это тебя прорвало сегодня утром, когда ты на этого дебила Ермолая наконец наорал!» - отозвался из комнаты все тот же дребезжащий голос. И тут же добавил: «Проходи уже давай, чего встал? Неси чего принес!». Тяжело вздохнув, Василий пошел прямо по лужам по коридору. «Не надо мне от него чаевых, - решил он, - поставлю сейчас поднос и уйду…». Однако, то что он увидел в комнате, заставило его снова остановится.
Комнаты, собственно, не было. Точнее – была только та ее стена, что примыкала к коридору. Дальше ковровое покрытие практичного коричневого цвета таинственным образом переходило в лужайку, покрытую травой, а за ней и вовсе виднелось озеро, заросшее камышами. «Опять он встал как истукан!» - раздалось из камышей, - «сюда давай подходи! Тебя не съедим, не боись!». Василий сделал несколько шагов в сторону озера и тут наконец разглядел своего собеседника. Более странного существа ему еще видеть не приходилось – это был небольшого роста коренастый мужичек, подозрительно похожий на лягушку. Увидев подносы, мужичек-лягушка деловито подскочил к Василию, схватил несколько сушей с подноса и со словами «давай помогай!» повлек его к самому берегу озера. Василию оставалось только подчиниться…
Водная гладь была во многих местах затянута ряской, но в оставшихся просветах вода была поразительно чистой. В одном из таких просветов, неподалеку от берега стоял журавль и неспешно чистил оперенье. Василий невольно залюбовался грациозной птицей и даже перестал удивляться всей странности происходящего. Между тем, журавль закончил свой туалет и чуть заметно кивнул стоящему рядом с Василием мужичку-лягушке. Тот принялся с энтузиазмом кидать ему суши, а журавль, по прежнему стоя на одной ноге и лишь поворачивая клюв в нужном направлении, ловил лакомство и тут же его проглатывал. «Теперь ты!» - толкнул в бок зазевавшегося Василия мужичек-лягушка. Василий стал кидать журавлю оставшиеся суши, но у него получалось это совсем не так здорово, как у Лягушонка. Журавлю приходилось наклоняться то в одну, то в другую сторону гораздо сильнее, чем прежде, а одна суша и вовсе улетела так далеко, что, печально булькнув, исчезла в ряске. «Эх ты, растяпа!» - взъелся лягушонок, - «Считай, что это утонули твои чаевые!». Василий загрустил. Но не из-за чаевых, а из-за того, что не смог он быть достойным этой прекрасной птицы и что какой-то неказистый лягушонок и тот оказался проворней его. Между тем, лягушонок уже плыл, рассекая ряску, прямиком к Журавлю. На голове он удерживал поднос с кувшином и двумя мисками – с супом и салатом.
Пока Журавль ел и пил, то опуская клюв в миски или кувшин, то запрокидывая его высоко над головой, Лягушонок умудрялся из-под подноса увещевать Василия: «Твоя проблема, - дребезжал он, - в том, что ты - повсюду и при этом - нигде. Это, конечно, могло бы быть высшей стадией просветления и многие искатели духа тебе бы завидовали. Но это – в том случае, если бы ты был в этом везде-нигде – уже, а не пока. А ты пока что – пока. Потому что чтобы действительно быть повсюду и нигде одновременно, нужно сперва побывать конкретно где-то, причем ни один раз и не два… Ква! Впрочем, сколько – это всегда по-разному, главное – это где и насколько конкретно. Вот тогда уже – пожалуйста тебе. А так – нет…». После этой глубокомысленной речи Лягушонок замолчал. Какое-то время было лишь слышно, как клацает клюв у Журавля и временами всплескивает вода, потревоженная мелкими рыбешками. Наконец Журавль насытился, Лягушонок приплыл к берегу и отдал Василию поднос с опустевшими мисками и кувшином. «Ну так что? Ты теперь – куда?», - спросил у него Лягушонок. «Туда…», - Василий неопределенно махнул рукой в том направлении, откуда, как ему казалось, он пришел. «Ну, давай-давай!», - хмыкнул Лягушонок и, прыгнув в озеро, резво поплыл брасом в сгущающийся над озером туман. Василий повернулся к озеру спиной и пошел, надеясь вскоре увидеть хорошо знакомое ковровое покрытие… Он никак не мог выбросить из головы бессвязную речь Лягушонка… Так, задумавшись, он шел довольно долго, глядя себе под ноги, а когда поднял глаза – увидел, что идет вдоль берега озера. Туман становился все гуще и Василий совершенно не мог понять, где он находится и куда ему нужно идти. «Это не над озером туман, а в твоей бестолковой башке!» - раздался где-то рядом хорошо знакомый дребезжащий голос, - «Я же говорю – сосредоточится ты ни на чем не можешь, вот и ходишь-бродишь кругами. А еще ты очень сильно напрягаешься, чтобы хоть где-то оказаться и хоть что-то понять. Но напряжение – дискретно и требует усилий. А вокруг все течет и изменяется… Вот и выходит, Василий, что вокруг тебя – сплошной туман… Утро туманное, утро седое…ооой-еееее… омммм» - запел вдруг Лягушонок ужасным дискантом. Василий так расстроился, что перестал напряженно вглядываться в туман. Он уселся прямо на траву и закрыл глаза… Перед его внутреннем взором тут же появился Лягушонок. Он сидел в огромном цветке лотоса и продолжал петь свою странную песню. Рядом с ним прекрасным недвижным изваянием стоял Журавль. «Один взмах крыльев – и ты где угодно. Вот что такое свобода «везде-нигде»». Это произнес уже другой голос, негромкий, но мощный, как аккорд, вобравший в себя все ноты – от самых низких, идущих из самой земли, до самых высоких, сошедших с горных вершин. Один только взмах…
***
В психиатрической больнице города N был обычный вечер обычного рабочего дня. Впрочем, вечер был уже довольно поздний и потому пациентам пора было спать. Однако, неугомонная шизофреничка Пелагея Селедкина все развлекала соседей по палате пением частушек не совсем приличного содержания. «Ну что, Пелагеюшка? По- хорошему, значит, засыпать не хотим? Укольчик тебе сделать?».
Психиатр Георгий Агафонов частенько засиживался на работе допоздна. Он давно перестал реагировать на шуточки своих друзей насчет того что «будешь со своими психами день и ночь сидеть – сам гикнешься с ними». Георгий в глубине души давно уже пришел к выводу, что каждый человек по-своему ненормальный, просто одни научились это умело скрывать, а другие – нет. Ненаучившихся считают психами и держат в специальных заведениях. А научившиеся сами себя держат в определенных рамках, собственными силами, поэтому в санитарах и таблетках для ограничения своей активности не нуждаются. В задачу психологов и психиатров, собственно говоря, как раз и входит помочь своим пациентам интериаризировать стены психиатрической клиники в собственное сознание, после чего они могут спокойно отправляться на все четыре стороны. Делиться этими своими открытиями Георгий, конечно, не спешил. Он так решил, что эта истина – из разряда «умный не скажет, дурак не заметит». Или, как более наворочено сформулировал Лао Дзы – «знающий не говорит, говорящий не знает». Потому Георгий аккуратно посещал все больничные мероприятия для сотрудников, наблюдал своих пациентов, время от времени писал статьи об особо интересных случаях из своей практики, участвовал даже в международных конференциях и писал диссертацию на тему «Психосемантический анализ параноидального бреда в период обострения МДП». Самое интересное, что когда бессвязное на первый взгляд содержание параноидального бреда пропускалось сквозь мудреные компьютерные программы, бессмысленные ранее слова вдруг выстраивались в четкие фразы, несущие определенный смысл. Правда, смысл был всегда разным – иногда он относился исключительно к личной жизни пациента и его семейным дрязгам, а иногда больше походил на послание от братьев по разуму с других планет. Самое удивительное, что никакой корреляции между поведением пациентов и содержанием их бреда совершенно не наблюдалось. Они явно и не догадывались о скрытом значении своих бессвязных речей. Поначалу Георгий, обрадованный своим открытием, рассказывал пациентам о том, что сами они, того не ведая, говорят. Но те только пугались, не понимая откуда он узнал об их жизни и тайных мыслях. Тогда Георгий решил не вламываться в их души с внезапно оказавшейся в его руках отмычкой и продолжал обычный курс лечения, используя полученные знания лишь в качестве ориентиров. Делиться своим открытием с коллегами он тоже не спешил. Мало ли среди них идиотов, которые станут калечить жизни своих пациентов ради удовлетворения собственного любопытства? Правда, какое-то время он боролся с собой, жалко было отказываться от всех лавров, которые он вполне мог бы получить. Но тут, совершенно случайно, в гостях у своего друга он посмотрел фильм «Адвокат Дьявола», решил, что это – знак, и что не стоит поддаваться любимому искушению Владыки Тьмы.
Шизофреничка Пелагея меж тем все не унималась. «Сергеич, ну дай хоть еще одну-то спеть! Из времен моей молодости, я девочкам обещала…». «Ну ладно, одну – можно» - милостиво разрешил Георгий, - «Но только без мата!». Он встал прямо напротив Пелагеи и строго так на нее смотрел, скрестив руки на груди. Та радостно приосанилась и заголосила:
«Перестройка-перестройка
Я и перестроилась
У соседа хрен большой
Я к нему пристроилась!»
«А без мата» - объявила она, хитро улыбаясь психиатру. «Так, ну все, быстро спать», - скомандовал Георгий, «Если через пять минут хоть один звук услышу – вернусь с санитарами».
Георгий неспешно шел по больничному коридору. За дверьми палат мирно спали пациенты, а из персонала остались лишь дежурные медсестры, да охранники, которые сидели по своим кабинетам. Тишина и одиночество располагали к размышлению и мечтам. А мечта у Георгия была – большая и красивая. Она появилась в тот самый день, когда он решил не делиться со всем миром своим открытием. «Все что происходит – не случайно, - думал Георгий, - В том что происходит со мной есть определенный смысл, которого я пока не понимаю. Я не знаю, кому адресован смысл тех слов из бредовых посланий моих пациентов. Но когда ни будь вдруг появится тот, чьи слова будут адресованы именно мне?». Эта мысль придавала сил Георгию хранить свою тайну, вновь и вновь загонять в компьютер транскрипты бредовых речей своих пациентов.
Вообще-то, ему бы хотелось, чтобы этим человеком оказалась симпатичная девушка, с большими карими глазами и задумчивым взглядом. Иногда он видел ее во сне. А в такие вот тихие ночные часы ему казалось, что она вот-вот выйдет из-за поворота больничного коридора и подойдет к нему… Но пока она не появлялась.
Георгий зашел в свой кабинет и стал листать историю болезни Пелагеи Селедкиной. Жила она с любовником – художником из числа непризнанных талантов. Когда ему удавалось продать что-то из своих картин – все деньги он пропивал, а потом принимался пропивать зарплату Пелагеи. Поначалу она пыталась его образумить, но потом махнула рукой и стала пить вместе с ним…
Зазвонил телефон. «Георгий Сергеевич? Тут больного только что привезли, он такой бред несет – я подумала, может Вам интересно будет…». Сегодня на дежурстве была Шурочка, молоденькая медсестра, явно положившая глаз на Георгия. Тот особого значения этому не придал. Сам он к Шурочке не испытывал ни малейшего интереса, но девушкой она была бойкой и миловидной, так что без жениха не останется… «Интересно. Давайте, приводите».
Через несколько минут в дверях кабинета нарисовался могучий парень в сопровождении не менее могучего санитара. «Вот, Георгий Сергеевич, привел. Только Вы эта.. чего-то он совсем…», - сказал санитар, кивая на парня. «А ты смотри у меня тут!» - наградил он суровым взглядом пациента.
Парень сперва стоял, потупившись, и не хотел ни присаживаться на предложенное кресло, ни говорить. Но постепенно Георгию удалось его усадить и даже напоить чаем. Когда же парень начал наконец говорить, его речь и вправду была крайне бессвязной. Он рассказал, что работает охранником в местном 4-х звездочном отеле и что он согласен, конечно, оберегать постояльцев от бандюков и всяких придурков, но воевать с драконами он не нанимался. «Не, ну нормально вообще, да? Я, значит, дверь открываю, а там – комнаты-то и нет, все черно совсем, будто бы слюда или нефть. Я внутрь сунулся, а там – вода! Но только я в ней не утонул. Я как был, так и иду все дальше и дальше внутри нее. Только чувствую – вода двигаться начинает, будто водоворот. Тут я идти не смог уже, упал и поплыл, поплыл, будто затягивает меня в воронку. И вдруг вижу – дракон. Огромный такой, стоит на задних лапах и на хвост опирается. И вот что я Вам скажу, доктор. Вот можете мне не верить и совсем психом считать, но этот дракон воду-то и мутит! У него только лапы и хвост неподвижно стоят, а остальное все – ходуном ходит. И голова тоже на одном месте стоит, да, так вот он за всем и наблюдает. А вода эта черная будто бы проходит сквозь него, ну чисто прям насквозь! Я его как увидел – прям вот повис так посреди воды и слова сказать не могу. То есть, не так чтобы на одном месте повис, а вместе с водой вокруг дракона вращаюсь. А дракон сперва меня даже и не замечал. Но потом вдруг вижу – он свою морду ко мне наклонил и - вот хоть режьте Вы меня, доктор! - улыбнулся мне. Клыки свои, значит, показал. Тут я закричал, давай барахтаться и вот, сам не знаю как, выскочил из воды этой за дверь, в коридор. Только дверь захлопнул, смотрю – а одежда-то на мне вся сухая, ни одной капельки на ней нет. Я тогда, только дух перевел – сразу к товарищу Завьялову и так ему и сказал, что плавать я вообще не умею и убивать драконов не обучен. И еще сказал, что всем нам грозит серьезная опасность и поэтому надо поднимать армию в ружье, выводить на улицы танки и тяжелую артиллерию. Возможно даже понадобится ядерная боеголовка. Всех жителей срочно эвакуировать – и по нему! Потому что дракон этот появился здесь не спроста и наверняка в заговоре с нашими врагами. Только в одиночку мне с ним не справится, нечего было даже меня туда звать. Так что, если Вам, доктор, не безразлична судьба нашей державы, а может – и всей планеты Земля - Вы должны немедленно позвонить министру обороны и сообщить обо всем случившемся, пока дракон не залил нас всех водой и не сожрал. Я же говорю Вам – чудом мне удалось спастись…».
Георгию стоило немалых трудов утихомирить разбушевавшегося Ермолая (именно так представился его новый пациент). Наконец санитар отвел страдальца в палату, а Георгий собрался перекинуть запись его рассказа в компьютер… «Не надо, твой компьютер – у тебя в голове, и так все поймешь». Георгий даже не стал оборачиваться, он и так понял, что этот голос – внутри его головы. «Ну вот, началось…», - подумал Георгий. Он встал из-за стола, подошел к небольшому зеркалу и внимательно посмотрел на свое отражение. Ничего особенного не заметил. Да вообще-то, психические расстройства на лице и не отражаются, во всяком случае поначалу, ему это было хорошо известно. «Там ты меня не увидишь. Я внутри тебя. Я – Черный Дракон из племени водных драконов Черного озера. Доверься мне. Я проведу тебя сквозь зеркальную поверхность. Я умею это делать. Конечно, лучше бы это была вода, но зеркало тоже подойдет». Так говорил Черный Дракон, а Георгий смотрел на свое отражение в блестящей поверхности зеркала и постепенно переставал его видеть…
В какой-то момент он закрыл глаза, или ему так показалось, потому что наступил мрак. А когда зрение вернулось к нему, он увидел, что стоит на дне огромного озера с черной водой, вокруг него плавают рыбы, все дно устлано разноцветными водорослями и осыпано круглыми валунами. Хотя вода была черной, Георгий хорошо видел что происходит вокруг него, причем на довольно большом расстоянии. Он сделал шаг и обнаружил, что может перемещаться по дну, причем его передвижение было чем-то средним между ходьбой и полетом. Ему каждый раз приходилось отталкиваться от дна, но при этом, оттолкнувшись, он пролетал несколько метров и снова опускался. «Скоро ты научишься летать и дно будет тебе не нужно» - сказал ему Черный Дракон внутри его головы. Летая по озеру, Георгий увидел как на одном из валунов сидели Ермолай и учитель восточных единоборств, очень похожий на Джеки Чана. «Ты пойми – смысл не в том, чтобы победить Дракона, а в том, чтобы самому стать Драконом. Дракон – он сам по себе не злой и не добрый, просто очень сильный. Если ты боишься своей собственной силы, то для тебя Дракон – злой. А когда перестанешь бояться – станет добрым. Это только в ваших западных сказках драконы почему-то в основном злые. А у нас, в Китае, драконы добрые». Так говорил учитель восточных единоборств и улыбался.
Георгий оттолкнулся и полетел дальше. Теперь ему приходилось опускаться на дно все реже, его тело уже почти научилось полету. Он залетел в фиолетовое буйство водорослей с разлапистыми листьями и тут, среди них, увидел девушку с большими карими глазами и задумчивым взглядом. Она была совсем такой, какой он видел ее в своих снах, лишь с одним небольшим отличием. Она была русалкой. Георгий залихватски крутанул мощным хвостом и выпустил из своей пасти радостный фейерверк разноцветных искр.
***
Черноокая красотка Карменситта медленно поднималась по лестнице 4-х звездочного отеля с одного этажа на другой. Было уже так поздно, что даже слишком рано. Было время той самой густой мглы, которая бывает перед рассветом. Отель спал. Весь город спал. Казалось, что спит весь мир.
Десятью минутами раньше Карменситта сидела за столиком ресторана и небольшими глотками пила уже седьмую по счету пино-коладу. Это был ее любимый коктейль. В его вкусе был летний зной, песчаный пляж, морские волны и какое-то далекое счастье, никому не знакомое, но от этого не менее притягательное… Ресторан работал круглосуточно, но дежуривший сегодня официант давно уединился у себя в подсобке, причем, судя по всему, не один. Карменситте приходилось самой отправляться в бар за очередной порцией коктейля. Именно там, возле бара, ее и заприметил припозднившийся «гость». Возвращался он с какой-то развеселой гулянки и был не то что сильно выпивши, а скорее смертельно пьян. С удивленной улыбкой на потной физиономии сидел он на стуле-гвоздике, навалившись всей своей могучей грудью на барную стойку. Очень вероятно, что у него двоилось в глазах, поскольку Карменситту он приветствовал радостным криком: «О! Девушки пришли!». Та с невозмутимым видом подошла к бармену и заказала очередную порцию пино-колады. Стала ждать, пока он готовит, смотрела, как он смешивает ром Малибу со светлым ромом, потом – ананасовый сок и сверху сливки. Вот и готово блаженство еще на целых полчаса!
Мужик тем временем все пялился на Карменситту, продолжая удивленно улыбаться. Карменситта и вправду была красивой. Ее отец был испанцем. Еще в советские времена приехал он в город N из какого-то небольшого испанского города. Он был музыкантом, играл на саксофоне, а к тому же – он был чернокудрым красавцем с гордой осанкой. Весь его вид прозрачно намекал на существование какого-то другого мира, к которому он принадлежал - мира Пино Колады, джазовых оркестров и соленых морских волн… Этим он и очаровал молоденькую билетершу из местной филармонии, которая через положенный срок произвела на срок дочку, названную необычным именем Карменситта. Девочка выросла, обрела такую же, как у отца, гордую осанку, фигуру греческой богини и взгляд, устремленный в бесконечность. Существо из другого мира, случайно материализовавшееся в городе N с неясными целями, на неопределенный срок. Сейчас, с бокалом Пино Колады в руке, ее принадлежность к тому запредельному измерению как-то особенно явственно ощущалась…
«Ты приходи ко мне в номер минут через десять,» - изрек наконец мужик, - «Я вот только немного самого себя в себя приведу… А то я чего-то сейчас совсем не…». На этом он конфузливо хрюкнул и замолчал, шумно дыша. Карменситта многозначительно посмотрела на него и отправилась в ресторан пить свой коктейль. «Ключ я тебе здесь оставлю, сама открой!» - крикнул мужик и громыхнул о стойку бара тяжелым брелком. Карменситта не обернулась. Она знала, что ключ так и будет лежать на этом месте, пока она его не заберет.
Через двадцать минут Карменситта поднималась по ступенькам, застеленным дорогой ковровой дорожкой. Она совершенно не думала о том, куда она идет и зачем. Просто шла и все. Это было тем более странно, что на самом деле никакой «ночной бабочкой» она не была. Продавать свое тело за деньги она не собиралась и мужик этот был ей совершенно не интересен. Просто ей было скучно. Смертельно скучно в этом отеле, в этом городе N, в этом мире, где она оказалась по какой-то нелепой случайности и теперь не знала, как вернуться к себе домой.
Карменситта была студенткой, училась в столичном университете, на филологическом факультете. Романо-германское отделение, конечно. Первый год было интересно, второй – не очень, на третий стало совсем скучно. Эти знания были мертвыми. Они, подобно листу Мебиуса, вели бесконечной дорогой к самим себе, а не к тому, кто шел. И тогда Карменситта ушла. Взяла академ, чтобы не рвать все и сразу, но возвращаться не собиралась. Жила то в Москве, то в городе N, зарабатывала переводами зарубежных телесериалов средней степени идиотизма – причем платили за это, надо сказать, очень даже неплохо. В Москве были друзья по универу, интеллектуальные клубы и богемные тусовки, в N – мама и немногочисленные школьные друзья. Но ей по-прежнему было скучно…
И вот, оказавшись в очередной раз в городе N, Карменситта обнаружила обновленную до неузнаваемости местную гостиницу, ставшую теперь отелем. Ярким и вычурным пятном выделялась она на фоне унылого N-ского пейзажа. Блистали иссиня-черной слюдой тонированные стекла окон, на стоянке то и дело хлопали дверцы иномарок, возле входа блуждали нелепо эротичные путаны… Будто бы неумелая пародия на те самые сериалы о счастливой жизни, о другом мире… Но и эти сериалы были не более чем пародией, неумелой подделкой другого мира – даром что были в них и черноокие красавцы, и море, и Пино Колада и иногда даже неплохая музыка с голосовым сопровождением или без.
И все же, Карменситте стало любопытно (или просто забавно) и она направилась к массивной двери отеля. Ее встретил невысокий мужичок в красном камзоле, расшитым самоварным золотом и строго вопросил: «Вы куда?». «Хочу в ресторане у вас поужинать,» - не поведя бровью ответила Карменситта. Одета она была, по местным меркам, не просто хорошо, а даже шикарно, поэтому ее намерение оставить часть своих денег в ресторане было встречено самым искренним одобрением.
Когда Карменситта вошла в ресторан, его зал был совершенно пуст. Заглянув в меню, она поняла, в чем причина – цены здесь были по масштабам N-ска заоблачными. Тем не менее, Карменситта согласилась взять эксклюзивное блюдо от шеф-повара под загадочным названием «Песня Русалки», предложенное мгновенно подоспевшим официантом Василием. Она решила, что его расположение ей совсем даже не помешает – ведь как будут дальше разворачиваться события - не известно… К тому же это блюдо явно огромное и жутко калорийное, а значит больше ничего существенного можно будет вообще не заказывать, сославшись на диету, фигуру и прочую ахинею, которой, по мнению мужчин, женщины придают огромное значение.
Пока блюдо готовилось, а Карменситта пила аперитив, в ресторане абсолютно ничего интересного не происходило. Заходил, правда, средних лет мужичек в деловом костюме, проглотил целую груду разных блюд, выпил водки и удалился, о чем-то заговорчески пошептавшись с официантом. Карменситта даже начала скучать и пожалела, что пришла. Но внезапно дверь с шумом распахнулась и внутрь потекли разномастные девицы во главе с неприятного вида мужиком. В некоторых из вошедших Карменситта узнала тех самых ночных бабочек, которые около получаса назад ошивались возле входа в отель. Мужик велел девицам сесть за большой стол и ждать, а сам скрылся за дверью с надписью «служебное помещение».
Через некоторое время дверь снова распахнулась и в зал с шумом ввалилась довольно большая компания немцев с несколькими примкнувшими к ним отечественными гражданами. К неудовольствию скучающих в ожидании добычи жриц любви, среди иностранных гостей было несколько женщин. Иностранцы уселись за длинный банкетный стол, вокруг которого уже суетились несколько официантов, а приунывшие девицы остались ждать за своим столиком, время от времени лениво перекидываясь репликами о своей нелегкой жизни.
Карменситта неспешно пережевывала Песню Русалки, немцы пили водку, курили сигареты с ужасным табаком и громко гоготали, девицы все так же сидели за своим столиком, понуро насупившись. Все это было бы очень скучным и заурядным, если бы происходило где-то еще, а не в городе N. Не в том городе, где прошло детство Карменситты, где ее ругали в школе за миниюбку, время от времени отправляли в туалет умываться, подозревая, что она красит ресницы (хотя на самом деле они были у нее такими густыми и яркими от природы) и где ее подругу на три месяца исключили из пионеров за ношение серег. Не в том городе, который умудрялся не меняться ни от перестройки, ни от дефолтов – вообще ни от чего. Этот отель был уникальной точкой, где что-то менялось на фоне общего монолита неизменности. Случайно проросшим сорняком среди мертвых развалин, свято хранящих верность тому, чем они когда-то были. Во всяком случае, у Карменситты появилось явственное ощущение какого-то раздвоения и не-совсем-реальности происходящего. Это уже само по себе было интересно, поэтому ела она очень медленно, намереваясь задержаться здесь как можно дольше.
Наконец немцы закончили ужин и начали расходиться по своим номерам. Предводитель ночных бабочек оживился, видимо решив, что «клиент дошел до кондиции». С таинственным видом он подходил к каждому из них и что-то нашептывал, выразительно кивая в сторону девиц. Не обошел он вниманием и тех, кто остался сидеть за столом, лениво допивая свой чай…
Карменситта без особого внимания наблюдала за происходящим. Стороннему наблюдателю показалось бы, что она и вовсе не наблюдает, а просто пьет уже неизвестно какую по счету Пино Коладу, глядя куда-то в бесконечность. В общем-то, так оно и было. Она упивалась этим ощущением не-здешности происходящего, внезапно вошедшего с ней в контакт. Все происходящие вокруг события сейчас не имели смысла. Обладало смыслом лишь то, что происходило непосредственно с ней.
Между тем, внешний мир внезапно обратил внимание на Карменситту. Он принял облик покровителя местных интердвочек и замаячил возле Карменситты, продолжавшей сидеть за своим столиком в опустевшем зале. Причем намерения у него были явно недоброжелательные. «Ты чего здесь сидишь?» - мрачно поинтересовался он. «Ужинаю», - просто ответила Карменситта. «Ужинаешь!» - повторил тот с большим подозрением в искренности ответа. «А почему именно здесь?». «Здесь кормят хорошо. А мне дома готовить неохота», - ответила Карменситта томным голосом и улыбнулась такой невинно-придурковатой улыбкой, что подозревать ее в намерении заработать денег было бы по меньшей мере нелепо. Торговец интимными удовольствиями моментально потерял к ней всякий интерес и удалился. А вот ощущение раздвоения реальности по-прежнему оставалось. Стало совсем тихо и можно вслушиваться в тишину, угадывая в ней голос саксофона, растворенный в шелесте морских волн. И чувствовать горьковатый запах морского бриза, ощущать всей кожей, что он здесь. И тянуть через трубочку Пино Коладу, наслаждаясь каждым прикосновением к небу ее ласкающе-сладких капель.
Так и сидела Карменситта, растворяясь в открывшейся раздвоенности миров, отлучаясь только за очередной порцией Пино Колады, пока не нарисовался тот самый вышедший из самого себя мужик, который оставил ей ключ…
Карменситта шла по ступенькам и две реальности, несхожие друг с другом как день и ночь, рвали ее на части. В одной из них она была обычной дурой, которая ищет себе приключений на одно место и нет чтобы наразвлекавшись пойти домой – так она прет на рожон, рискует получить массу неприятностей – и ради чего? Ради сомнительного удовольствия посмотреть что будет, пощекотать себе нервы? «Да ладно, мужик же мертвецки пьяный, он уже спит давно. Зайду, посмотрю на номер, может даже оставлю ему любовную записку смеха ради… Ну и все». Так уговаривала себя Карменситта в этой «здешней» реальности. А в другой реальности, «не-здешней», ни пьяный мужик, ни его номер вообще сами по себе не имели значения. Они и не существовали вовсе, их просто материализовали на небольшой промежуток времени в качестве посредников между мирами, чтобы передать ключ Карменситте и создать портал в другой мир…
Она подошла к номеру 525 и открыла дверь. Она даже не удивилась, не увидев там ни гостиничного номера, ни, тем более мужика, передавшего ей ключ. Сразу за дверью пестрел разнотравьем луг, а посреди него росло огромное дерево, своей вершиной уходящее в бесконечность. Карменситта сделала несколько шагов по лугу и та, прежняя реальность, исчезла для нее навсегда. Она шла навстречу дереву и слышала, как где-то вдалеке шумит море, посылая ей воздушные поцелуи. Музыка не была слышна, но она существовала повсюду, была растворена во времени и пространстве и каждый, кто оказался в ее поле, становился нотой космической гармонии. Карменситта подошла к дереву вплотную и остановилась, обняв его ствол. Мировое Древо, о котором гласят легенды, корни его спускаются к самому центру земли, а крона уходит в бесконечность небесных сфер. Оно приняло Карменситту и теперь она сама стала точкой отсчета, началом начал. Несравненно малой, но при этом наделенной безграничной властью. Теперь куда бы она ни шла и что бы ни делала – этот путь был ее, потому что она была началом этого пути. В этом не было ни ложного величия, ни гордыни. Напротив – смирение с бесконечностью, примирение с ней.
********
Карменситта закрыла глаза, прижавшись руками к шершавой коре Дерева, замерла, вдыхая смоляной аромат и слушая шум листьев… а когда открыла их - увидела, что стоит на морском берегу и вокруг - лето. Море звало Карменситту и она направилась к нему. По дороге она видела, как в старомодном кресле-качалке сидит пожилая женщина и вяжет свитер, возле нее стоит небольшой деревянный столик, накрытый белой ажурной салфеткой, а на нем – чайник и керамическая кружка с дымящимся травяным чаем. По самой кромке воды промчался мимо Карменситты немолодой, но вполне импозантный мужчина, на котором не было ничего кроме цветастых шорт-бермудов и забавной гирлянды из оранжевых цветов. Он с восторгом шлепал босыми ногами по мокрому песку, поднимая после себя фонтанчики брызг. Еще дальше, уже по колено в воде, Карменситта вдруг заметила неподалеку от себя лодку, в которой сидел рыбак. Лодка подплыла чуть ближе и Карменситта узнала в рыбаке вчерашнего официанта Василия. Но теперь он был чрезвычайно серьезен и смотрел только на поплавок – сосредоточенно, но не напряженно.
Карменситта сделала еще несколько шагов и вдруг ей показалось, что она слышит музыку. Она никогда раньше не слышала эту мелодию, но если бы могла писать музыку – написала бы именно эту, чтобы выразить все, что творилось в ее душе. Во рту появился привкус Пино-колады, нежный и сладкий. Сомнений не было – эта музыка и этот вкус пробивались сквозь толщу воды, из глубины моря. Карменситта нырнула и поплыла… или полетела – к своему дому, где ее ждали счастливые люди, прекрасная музыка и Черный Дракон, посвятивший свою прошлую жизнь выслушиванию бредовых рассказов - ради того, чтобы встретить ее глаза…
Эпилог
«Мы сошли с ума, но мы не скажем никому
Мы сошли с ума, и мы шагаем в темноту
Найти любовь и посмотреть в ее глаза
Чтобы до конца сойти с ума»
(с) Агата Кристи.
После эпилога
На следующее утро из номера 525 вышла та самая дама, которая поселилась там вчера в середине дня. Она спустилась в ресторан и там ее встретил недавно заступивший на свою смену официант Сергей. «Что желаете на завтрак?» Дама окинула беглым взглядом меню. «А вы можете приготовить омлет по-испански?». «Нет, - смутился Сергей, - у нас такого не бывает». «Очень жаль, - огорчилась дама, - я привыкла есть на завтрак именно омлет по-испански, а не что-то другое». «А вы знаете, - нашелся Сергей, - тут неподалеку есть ресторан «Самоварофф», так у них там шеф-повар – испанец, он наверняка вам приготовит этот омлет». Дама решила позавтракать там.
«Уходите?» - за стойкой рецепшена сегодня дежурила такая же миловидная улыбчивая девушка, как вчера, но с другим именем на бейдже. «Да, меня не будет около часа,» - ответила дама.
Несколько минут спустя, девушка за стойкой рецепшена нажала на кнопку связи с горничной. «Марина, сделай уборочку в 525-м…»…
Обсуждения Танец на краю