Время подходило к закату. Солнце выбирало место, где ему удобней уйти за горизонт. Выбирает оно его всегда в месте, строго противоположном восходу, лишь с небольшой поправкой на время года, в котором находится территория нашей земли.
Его палящие лучи становились короче и уходили в бесконечные просторы вселенной. Земля готовилась отдыхать, пока солнце обогревает другие её раздолья, пробуждая жизнь и тепло во всех её проявлениях.
Ребята, увлеченные беседой о предстоящем деле, не заметили как дошли до конного двора. Там их остановил хриплый голос конюха. Это был мужчина с усами, под два метра ростом. В руках он держал кнут, длинною в 4 метра, сплетенный из ремней в пять косичек. На конце он заканчивался небольшим хвостиком из волос хвоста лошади для более сильного щелчка. Словно от пистолетного выстрела раздавался звук, издаваемый кнутом при его применении. Так коневод командовал лошадьми при сопровождении их на место кормления и отдыха после изнурительного дня работы в летнее время. Ребята попросили ,чтобы он разрешил им принять участие в подготовке табуна в ночное, подтвердив согласие родителей остаться с ним на ночь. Конюха звали Павел Иваныч, а попросту Иваныч, как называли его все, от мала до велика, в этом небольшом селе. Иваныч был уважаемый человек не только селянами, но и начальством хозяйства в котором он работал. Хозяйство именовалась «Заря» в знак образования первых колхозов и до сих пор сохранило свое первое название. Расположено оно на земле площадью в 1300 га. Работали в хозяйстве люди, живущие в ближайших 4 – х сёлах и имеющие приусадебные участки по сорок соток. Одно село в 300 дворов находится на берегу большого озера и 3 небольших села, дворов по 100 каждое. Большое село от остальных разделяет железная дорога. Только в большом селе сохранилась конюшня с лошадьми. Селяне и хозяйство «Заря» пользовались лошадьми для выполнения различных работ. Место выпаса лошадей находилось у «трубы». Озеро, у которого расположилось село, напоминало большой дом с трубой. Труба представляла собой речку длинной в 200 м с несколькими родниками. Вода там всегда холодная и свежая, долго не замерзающая в зимнее время. Лес в этом месте подходил почти вплотную к озеру, и звери, живущие в нём, часто пользовались «трубой» для водопоя.
На противоположной стороне леса были заливные луга, которые во время весеннего разлива насыщались живительной влагой впрок. Луга, простирающиеся от «трубы» вдоль озера в сторону села имели в ширину метров 250 и длину около километра. Рядом с лугами расположились колхозные огороды. На склоне у сосняка росли арбузы,
которые охранял дед Степан от озорных мальчишек, желающих ими полакомиться. До срока созревания арбузов был еще целый месяц. В первое воскресенье сентября все колхозники, желающие полакомиться сочным и сахарным пурпуром мякоти зеленого, в черную полоску, арбуза, собираются на этом поле и закупают их кучами штук по 60 - 70. Затем, кто на телегах, запряжённых лошадьми, кто, объединяясь по 5 - 7 семей, на автомашине, а кто и на тележках, своим ходом, везут их домой. Дома арбузы калибруют по размеру и раскладывают на хранение в тёмные и прохладные места. И каждый день на столе появляется это блюдо на десерт. Нет больше такого блюда, которое даже при легком прикосновении ножа с треском разваливается на две половинки, сияющих аппетитным блеском, моментально вызывающих слюну и готовность желудка наслаждаться нектаром, который арбуз копил всю свою жизнь специально для людей. Крупные темно-коричневые, порой даже чёрного цвета, семена только и ждали этого дня, чтобы именно их выбрали и сохранили для посадки новых арбузов в следующем году, возможно ещё более сочных. Так продолжается арбузная жизнь в века.
Все лошади были закрыты в леваде, которая располагалась между конюшней и стоявшим рядом зерноскладом. Сооружение левады доставило Иванычу не много хлопот. Он поставил два глухих забора между северной и южной частью строений, оберегающих лошадей от сильного ветра. С севера забор с навесом от дождя и палящего солнца,а с юга в заборе были сделаны широкие, из двух половин, ворота. Ворота были устроены так, что, когда выдёргивали засов, они сами распахивались во всю свою ширину, как бы приглашая тем самым лошадей к выходу. К тому же ворота удерживались специальными защелками и не могли закрыться сами от порыва ветра и травмировать лошадей, особенно жерёбых кобыл пробегающих в воротах в предчувствии лошадиного ужина. Обратный ход защелкам мог дать только Иваныч, т.к. открывая их нужно было приложить некоторые усилия.
Раздался голос Иваныча:-«Седлай». Мы взяли только уздечки, потому что седло было у Иваныча только одно. Оно было уже изрядно потрёпано, с двумя луками, куда Иваныч приторачивал мешок со съестными припасами и большой брезентовый плащ. Называлось седло кавалерийским. Название седла наводило наше воображения на победоносные битвы наших конниц на русской земле с захватчиками. Ребята поймали гнедую кобылку по кличке , на
которой ездил в лёгком тарантасе бригадир и вороного с проседью, лет десяти
на вид, гривастого коня с рыбьей кличкой . Сам же Иваныч всегда ездил только на сером в яблоках, с голубым отливом, жеребце орловской породы, известном в конном спорте «Пионе». Пион всегда держал голову высоко, как бы показывая свою принадлежность к породе, которой гордится весь конный мир России. В былые времена он на ипподромах страны выиграл все почётные призы и установил много рекордов. Поэтому Иваныч никому не доверял рысака, а только холил его и выезжал на нем на прогулки. В колхоз знаменитого жеребца взяли производителем для разведения лошадей рысистой орловской породы. Специально для Пиона были подобраны десять кобыл, Велитка была в их числе. Мы сели на своих лошадей прямо в леваде. Перед этим, жгутами, сделанным наскоро из рядом растущей травы, мы успели почистить лошадей, которые были днем на работе, занимаясь перевозкой грузов. Появился Иваныч и раскрыл ворота левады. Пион стоял в конюшне уже под седлом и нервно покусывал стальные удила, его передняя левая нога загребала под себя чистую подстилку из опилок. Лошади дружно выходили из левады и направлялись к водопою. Озеро было рядом, правда, с крутыми берегами, но лошадям это не помеха, они легко преодолевают препятствия и сложнее. Лошадей сразу после работы, уставших и вспотевших, поить нельзя. По причине, что вода быстро охлаждает организм, и в копытах образуется застой крови, который сопровождается воспалением, то есть случается по народному выражению «опой», а по ветеринарному лексикону ревматизм копытный. Лошади быстро спустились к воде и выстроились вдоль берега в одну шеренгу, уткнувшись носами в небольшую волну, которая приятно ласкала их губы, утоляя уже начинавшую мучить жажду. Ребята быстро соскочили в воду и вытащили удила изо рта своих лошадей. Удила мешали пить воду, возможно пришедшую из родников трубы, куда предстояло добраться. Первые лошади, приступившие к водопою. Вдоволь и с запасом напившись, потихоньку стали подниматься по круче. Наверху стоял Пион, уже заранее проделавший процедуру пополнения воды в свой крепкий и сильный организм, со своим хозяином Иванычем, который заставлял лошадей разворачиваться и ждать, пока напьются все.
Последними напились Велитка с Окунем. Ребята не стали взнуздывать лошадей, а быстро запрыгнули на их спины. Табун, не торопясь, поднимался в гору, и Пион с гордо поднятой головой повел их на ужин в луга. Пробежав тихой рысцою село, лошади стали срываться в галоп и вырываться вперед. Иваныч, видя, что Пион не справляется один сдерживать табун, позвал на помощь Окуня, который стрелою промчался, обгоняя табун, став в одну линию с Пионом. Окунь был полукровный конь, в нем были смешаны чистокровная верховая и русская рысистая породы, поэтому ему ни чего не стоило обогнать табун. Велитка широким махом, на чистой рыси носилась за отстающими лошадьми, подбадривая их и подгоняя к основной массе. Наконец табун успокоился и незаметно перешёл на шаг у самого края луга. Лошади на ходу стали хватать траву, но Пион вел их дальше к центру зеленого ковра, к самой сочной и питательной траве. Фыркая и помахивая хвостами лошади жевали, не отрываясь от земли, медленно продвигаясь в сторону Трубы. Ребята в это время отпустили Велитку и Окуня пастись вместе с другими лошадьми, подвязав поводья за подгарок уздечки. Иваныч же, прицепив корду к недоуздку, одетому на голову Пиона, привязал его к невысокому деревцу, одиноко стоящему посередине луга. Тут же у дерева положил он седло и расстелил плащ, на который вывалил из мешка провиант. Ребята сходили за сухими дровами в близко растущий сосняк на песчаном склоне, у самой бахчи. Они набрали не только дров, но и целый мешок сухих, усыпавших землю сосновых шишек с иголками. Ночь наступала медленно, как бы проверяя готовность землян к отдыху от дневной суеты. Солнце уже скрылось за лесом, лишь его отблески красно- бордовым цветом озаряли небольшой кусочек черного неба. Темнело. Лошади мирно паслись в лощинке у озера, их не тревожили досаждающие днем слепни и раскаленные лучи солнца. Все муки остались в уходящем в прошлое дне.
Ребята, увлеченные беседой о предстоящем деле, не заметили как дошли до конного двора. Там их остановил хриплый голос конюха. Это был мужчина с усами, под два метра ростом. В руках он держал кнут, длинною в 4 метра, сплетенный из ремней в пять косичек. На конце он заканчивался небольшим хвостиком из волос хвоста лошади для более сильного щелчка. Словно от пистолетного выстрела раздавался звук, издаваемый кнутом при его применении. Так коневод командовал лошадьми при сопровождении их на место кормления и отдыха после изнурительного дня работы в летнее время. Ребята попросили ,чтобы он разрешил им принять участие в подготовке табуна в ночное, подтвердив согласие родителей остаться с ним на ночь. Конюха звали Павел Иваныч, а попросту Иваныч, как называли его все, от мала до велика, в этом небольшом селе. Иваныч был уважаемый человек не только селянами, но и начальством хозяйства в котором он работал. Хозяйство именовалась «Заря» в знак образования первых колхозов и до сих пор сохранило свое первое название. Расположено оно на земле площадью в 1300 га. Работали в хозяйстве люди, живущие в ближайших 4 – х сёлах и имеющие приусадебные участки по сорок соток. Одно село в 300 дворов находится на берегу большого озера и 3 небольших села, дворов по 100 каждое. Большое село от остальных разделяет железная дорога. Только в большом селе сохранилась конюшня с лошадьми. Селяне и хозяйство «Заря» пользовались лошадьми для выполнения различных работ. Место выпаса лошадей находилось у «трубы». Озеро, у которого расположилось село, напоминало большой дом с трубой. Труба представляла собой речку длинной в 200 м с несколькими родниками. Вода там всегда холодная и свежая, долго не замерзающая в зимнее время. Лес в этом месте подходил почти вплотную к озеру, и звери, живущие в нём, часто пользовались «трубой» для водопоя.
На противоположной стороне леса были заливные луга, которые во время весеннего разлива насыщались живительной влагой впрок. Луга, простирающиеся от «трубы» вдоль озера в сторону села имели в ширину метров 250 и длину около километра. Рядом с лугами расположились колхозные огороды. На склоне у сосняка росли арбузы,
которые охранял дед Степан от озорных мальчишек, желающих ими полакомиться. До срока созревания арбузов был еще целый месяц. В первое воскресенье сентября все колхозники, желающие полакомиться сочным и сахарным пурпуром мякоти зеленого, в черную полоску, арбуза, собираются на этом поле и закупают их кучами штук по 60 - 70. Затем, кто на телегах, запряжённых лошадьми, кто, объединяясь по 5 - 7 семей, на автомашине, а кто и на тележках, своим ходом, везут их домой. Дома арбузы калибруют по размеру и раскладывают на хранение в тёмные и прохладные места. И каждый день на столе появляется это блюдо на десерт. Нет больше такого блюда, которое даже при легком прикосновении ножа с треском разваливается на две половинки, сияющих аппетитным блеском, моментально вызывающих слюну и готовность желудка наслаждаться нектаром, который арбуз копил всю свою жизнь специально для людей. Крупные темно-коричневые, порой даже чёрного цвета, семена только и ждали этого дня, чтобы именно их выбрали и сохранили для посадки новых арбузов в следующем году, возможно ещё более сочных. Так продолжается арбузная жизнь в века.
Все лошади были закрыты в леваде, которая располагалась между конюшней и стоявшим рядом зерноскладом. Сооружение левады доставило Иванычу не много хлопот. Он поставил два глухих забора между северной и южной частью строений, оберегающих лошадей от сильного ветра. С севера забор с навесом от дождя и палящего солнца,а с юга в заборе были сделаны широкие, из двух половин, ворота. Ворота были устроены так, что, когда выдёргивали засов, они сами распахивались во всю свою ширину, как бы приглашая тем самым лошадей к выходу. К тому же ворота удерживались специальными защелками и не могли закрыться сами от порыва ветра и травмировать лошадей, особенно жерёбых кобыл пробегающих в воротах в предчувствии лошадиного ужина. Обратный ход защелкам мог дать только Иваныч, т.к. открывая их нужно было приложить некоторые усилия.
Раздался голос Иваныча:-«Седлай». Мы взяли только уздечки, потому что седло было у Иваныча только одно. Оно было уже изрядно потрёпано, с двумя луками, куда Иваныч приторачивал мешок со съестными припасами и большой брезентовый плащ. Называлось седло кавалерийским. Название седла наводило наше воображения на победоносные битвы наших конниц на русской земле с захватчиками. Ребята поймали гнедую кобылку по кличке , на
которой ездил в лёгком тарантасе бригадир и вороного с проседью, лет десяти
на вид, гривастого коня с рыбьей кличкой . Сам же Иваныч всегда ездил только на сером в яблоках, с голубым отливом, жеребце орловской породы, известном в конном спорте «Пионе». Пион всегда держал голову высоко, как бы показывая свою принадлежность к породе, которой гордится весь конный мир России. В былые времена он на ипподромах страны выиграл все почётные призы и установил много рекордов. Поэтому Иваныч никому не доверял рысака, а только холил его и выезжал на нем на прогулки. В колхоз знаменитого жеребца взяли производителем для разведения лошадей рысистой орловской породы. Специально для Пиона были подобраны десять кобыл, Велитка была в их числе. Мы сели на своих лошадей прямо в леваде. Перед этим, жгутами, сделанным наскоро из рядом растущей травы, мы успели почистить лошадей, которые были днем на работе, занимаясь перевозкой грузов. Появился Иваныч и раскрыл ворота левады. Пион стоял в конюшне уже под седлом и нервно покусывал стальные удила, его передняя левая нога загребала под себя чистую подстилку из опилок. Лошади дружно выходили из левады и направлялись к водопою. Озеро было рядом, правда, с крутыми берегами, но лошадям это не помеха, они легко преодолевают препятствия и сложнее. Лошадей сразу после работы, уставших и вспотевших, поить нельзя. По причине, что вода быстро охлаждает организм, и в копытах образуется застой крови, который сопровождается воспалением, то есть случается по народному выражению «опой», а по ветеринарному лексикону ревматизм копытный. Лошади быстро спустились к воде и выстроились вдоль берега в одну шеренгу, уткнувшись носами в небольшую волну, которая приятно ласкала их губы, утоляя уже начинавшую мучить жажду. Ребята быстро соскочили в воду и вытащили удила изо рта своих лошадей. Удила мешали пить воду, возможно пришедшую из родников трубы, куда предстояло добраться. Первые лошади, приступившие к водопою. Вдоволь и с запасом напившись, потихоньку стали подниматься по круче. Наверху стоял Пион, уже заранее проделавший процедуру пополнения воды в свой крепкий и сильный организм, со своим хозяином Иванычем, который заставлял лошадей разворачиваться и ждать, пока напьются все.
Последними напились Велитка с Окунем. Ребята не стали взнуздывать лошадей, а быстро запрыгнули на их спины. Табун, не торопясь, поднимался в гору, и Пион с гордо поднятой головой повел их на ужин в луга. Пробежав тихой рысцою село, лошади стали срываться в галоп и вырываться вперед. Иваныч, видя, что Пион не справляется один сдерживать табун, позвал на помощь Окуня, который стрелою промчался, обгоняя табун, став в одну линию с Пионом. Окунь был полукровный конь, в нем были смешаны чистокровная верховая и русская рысистая породы, поэтому ему ни чего не стоило обогнать табун. Велитка широким махом, на чистой рыси носилась за отстающими лошадьми, подбадривая их и подгоняя к основной массе. Наконец табун успокоился и незаметно перешёл на шаг у самого края луга. Лошади на ходу стали хватать траву, но Пион вел их дальше к центру зеленого ковра, к самой сочной и питательной траве. Фыркая и помахивая хвостами лошади жевали, не отрываясь от земли, медленно продвигаясь в сторону Трубы. Ребята в это время отпустили Велитку и Окуня пастись вместе с другими лошадьми, подвязав поводья за подгарок уздечки. Иваныч же, прицепив корду к недоуздку, одетому на голову Пиона, привязал его к невысокому деревцу, одиноко стоящему посередине луга. Тут же у дерева положил он седло и расстелил плащ, на который вывалил из мешка провиант. Ребята сходили за сухими дровами в близко растущий сосняк на песчаном склоне, у самой бахчи. Они набрали не только дров, но и целый мешок сухих, усыпавших землю сосновых шишек с иголками. Ночь наступала медленно, как бы проверяя готовность землян к отдыху от дневной суеты. Солнце уже скрылось за лесом, лишь его отблески красно- бордовым цветом озаряли небольшой кусочек черного неба. Темнело. Лошади мирно паслись в лощинке у озера, их не тревожили досаждающие днем слепни и раскаленные лучи солнца. Все муки остались в уходящем в прошлое дне.
Обсуждения Табун