…июнь сорок первого. В Рождественском, как и во многих деревнях и селах Сибири, провожают на фронт мужей, сыновей. Провожают с гармошкой, с песнями и плясками, и только жёны не скрывают слёз, а матери своих причитаний. И вдруг из толпы – молодой сильный голос:
- Не плачьте, милые! Мы быстро разгромим фашистов и скорохенько вернёмся домой – сенокос ведь на носу!
…….Многие в это верили……
В те годы в наших деревнях мало ещё было грамотных людей, по пальцам пересчитать можно. На писание писем мода ещё не прошла, да и некогда деревенским над бумагой сидеть и каракули свои выводить. Писали только в исключительных случаях, и то если бумага в доме имелась, – она тогда была в дефиците, дети – школьники и те писали на чём придётся, – на обороте старых документов, на обоях ( если удавалось где-то достать по случаю ) в городе , на обёртке «городских» покупок. В таком же дефиците были ручки и чернила. Так что написать кому-нибудь письмо – это целое событие. А у фронтовика и в экстремальных фронтовых условиях душа болит : у кого о невесте, жене, о больных, старых родителях, а у кого и о лошадах ( как у брата моего ,Валентина) или о недопаханом поле ( как у Фёдора Белоногова).
Вот и умудрялись наши бойцы письма с фронта домой писать : на коленке, на пеньке , и отправлять домой полевой почтой свои весточки и вопросы в треугольничках или в «аптечных порошках». Даже сегодня нельзя не удивляться чёткой работе почты в годы войны. Это же надо было умудриться разобраться в каракулях малограмотного бойца, затем рассортировать все эти треугольники и «аптечные пакетики» и отправить по тому адресу! Умудрялись, потому что знали: и тут, и на фронте, и там и дома, очень ждут коротеньких весточек: «Жив, здоров, воюю» Или «живы, здоровы, дома всё хорошо, любим, ждём»….. На полученное письмо старались быстрее ответить. По началу к письмам особого пиетета не было: ну, письмо и письмо, слава богу, жив отец, сын или брат. Скоро увидимся, даст Бог….
Ошиблись, свидеться довелось не скоро, а кому и вовсе не суждено было вернуться домой. И остались «как прости, прощай…..» последние письма – треугольнички и «аптечные пакетики», неровные строчки в которых уже расплылись от слёз.
…У моего отца Михаила Фёдоровича Варыгина, проблем с письменными принадлежностями на фронте не было: по привычке бывший колхозный бригадир всегда имел в кармане блокнотик и «химический карандашик». И при первой же возможности, даже будучи в непрерывных боях, писал домой: «Жив, здоров, тает снег, похоже на весну. Ваш папка». Или: «Долго не писал, беспрерывные бои, пока жив . Берегите маму.Целую». Я очень берегла эти «треугольнички- порошки». Они нам придавали силы и спокойствие. Эмоциональная реакция на письма у меня в детство, и именно в то время……Мы не только отвечали на письма в фронта. Я старалась писать чаще. Выискивала недопечатанные страницы в книгах, выстригала, и на двух-трёх полосках чистой бумаги писала отцу. А когда его, самого дорого для нас человека, не стало , я думала: «Лучше бы я огород не выполола , баню не истопила, а папке ещё два, три ,пять писем написала……»
Хотя мы тогда ещё недопонимали, что там, на фронте, им наши письма были намного важнее , чем нам здесь, в тылу. Хорошо, на мой взгляд поэт:
«Опять ты не прислала мне письма,
Но я не беспокоюсь,
Между прочим, –
Быть может , неотложные дела
Иль адрес на конверте
Был неточен.
Но если ты забыть меня решишь,
Захочешь сообщить об этом
Срочно,
То воздержись – ответа не пиши:
Пускай тому виною будет почта…»
( Ю.Варыгин)
………Война продолжалась, и похоронки всё шли и шли. Горя и бед становилось всё больше и больше, как вдов и сирот. Мы берегли письма отца, складывая их в соломенную шкатулку , стоящую на угловатике. Перечитывали их, как только находилось более или менее свободная минутка. Он обо всем нам писал: как воюет, как брал немцев в плен, как входил в рукопашную, какие и за что получил награды, вспоминал, какие песни пели ему младшие дочери , как обнимали его….. В летних письмах 1944 года отец писал: «Агаша , расти, любимая, детей не обижай. Знаю время трудное, военное, приходится переживать. Не печальтесь. Ваш папка».
К осени сорок четвёртого всё чаще и тяжелее бои, с почтой перебои. Но вот, наконец ,долгожданное письмо. Оно встревожило нас. «Агаша, жалей детей, крепись буду счастливым, вернусь домой. Пока жив…..» И всё – больше не писем, ни треугольничков. Что-то случилось…..
Через месяц молчания – известие о его гибели. В семье траур. Я пишу на фронт: «Полевая почта 14989-«Т», «бойцам 4-й стрелковой роты» Прошу описать подробности боя, затем боя рукопашного, но надежды нет. Однако ответ из 4-й стрелковой роты всё-таки пришёл. Писали нам парторг роты капитан Николай Солнушкин и командир роты майор Л.Маринин. Они рассказывали о том бое, о личном участии в нём нашего отца. Написали о том, каким он был человеком, отцом для молодых солдат, обучающим их военному делу, зрелым коммандиром и т.п.
В том бою погибло четыре бойца, захоронены они в братской могиле с воинскими почестями, в ста пятидесяти метрах севернее хутора Кляви в Латвии. В письмо была вложена статья «Пулемётчик-сибиряк» из фронтовой газеты.
Готовясь в 1965 году к празднованию 40-летие Великой Победы, журналисты всех СМИ вдруг вспомнили о том что письма с фронта- неиссякаемый кладезь сюжетов по истории войны, и бросились по домам фронтовиков в поисках этих писем. Но, увы, за 20-25 лет их сохранили не в многих семьях, в суете послевоенного строительства было не до них. А сегодня сохранившееся письма- как весточка из тех далёких но не забытых времён, как живые голоса ушедших от нас фронтовиков. Нашей семье повезло, мы не только сохранили письма отца с фронта, но и знали, где он погиб и похоронен. Многие этого не знали. Я с трудом разыскала точное место захоронения отца, призвав на помощь всех эвакуированных латышей, которые жили у нас в Рождественском (позже они вернулись на родину). Обращалась и в Центральный архив Министерства обороны, и даже к телеведущей Валентине Леонтьевой ( спасибо ей огромное от всех кто нашёл вести о своих родных с её помощью!). И нам удалось побывать на могиле отца, где он похоронен вместе с другими советскими солдатами…
В Рождественском было много без вести пропавших на фронтах бойцов. Не знаю, пытался ли кто-нибудь из Рождественцев разыскивать их, но знаю, что дело это не быстрое и очень трудное.
После своего отца мне пришлось разыскивать могилу родного дяди, маминого брата отца Василия Фёдоровича Варыгина. Дело это, повторяю, не из лёгких. Очень мешает искусственное изменение административных границ и появление на карте независимых государств, где не все с пониманием относятся к нашим просьбам.
Трудно было найти одного, одного, а если у матери с отцом погибло в боях трое или четверо сыновей? Например, у нашего Родественского колхозника Константина Прохоровича Дёмина три сына сложили головы на полях войны: Андрей, Иван, Николай. .
Не легче было и Леонтию Чащину из Вороковки, который отдал войне четырёх своих сыновей: Степана, Гаврилу, Сергея и Георгия.
….Говорят, что человек жив до тех пор, пока жива память о нём.
Так будем же помнить всех солдат, сложивших головы на фронтах Великой Отечественной войны. Они сражались и погибли, защищая свой дом, своих родных и свою Родину. Вечная им память!
P.S. Первый раз наша семья приехала в Латвию на места боёв и гибели нашего отца в августе 1976 года. И там, над братской могилой, я дала себе слово разыскать родных тех солдат, которые были похоронены вместе с отцом. Из девяти выписанных мною фамилий только две семьи знали, что близкий им человек похоронен в Прибалтике, но точного места захоронения они не знали. И я нашла всех и всем сообщила, что могила их родственника находится там-то и там-то. И пошли в ответ письма и телеграммы, короткие и длинные, читая которых, мы с дочерью плакали. Нам писали о том, как сложились судьбы семей фронтовиков в военные и послевоенные годы. Чаще они были тяжёлыми и печальными. Писатели подробно, описывали своё житьё – бытьё в деталях, словно видели во мне близкую родственницу. Да я, наверное, такой и была для них,потому что сопережевала им как родная сестра…. У меня здесь не хватит газетного места рассказать об этих судьбах. Но хотя бы о двух бойцах, воевавших и погибшихрядом с моим отцом, я расскажу. Рядовой Филипп Волков 1925 года рождения. Сибиряк, родом из деревни Богодуховка Омской области. Мать Улита Ивановна десять лет не верила в смерть сына и всякий раз по ночам при малейшем стуке в окно или скрипе двери соскакивала с постели и до слепоты вглядывалась в темноту. Ей уже было 78 лет, когда она узнала из моего из моего письма о могиле её сына. Отец Филиппа умер в 1972 году, не дожив четыре года до весточки о сыне, которого все считали пропавшим без вести. Четырёх сыновей проводила чета Волковых на фронт. Филипп был младшим. «В трудовой жизни не успела наглядеться на маленького Филю»-, писала мне Улита Ивановна,- теперь уж не увижу…»
И просила меня: «Вера, бывая на кладбище, поклонилась моему сыночку на его могиле, а я за тебя Богу буду молиться…»
Последнее письмо моё письмо в июне 1979 года вернулось с пометкой: «Адресат выбыл»
Значит умерла моя Улита….
Рядовой Пётр Васильевич Галайчук, 1921 года рождения из села Ценявы Иваново-Франковской области. Так и не успел Пётр узнать, что его любимая жена Аня родила ему сына первенца Николая. Сегодня он живёт в Украине, женат, у него двое детей – внуков Петра. Мать – Анна Николаевна – вырастила Колю одна, замуж больше не вышла. Больна сердцем, лекарств не достать. С 1977 по 1980 год я ей из Фрунзе ( ныне Бишкек) высыпала бандеролями валокордин и корвалол. Благодарили и удивлялись, что отказываюсь от денежных переводов. Но разве я стала беднее от того, что помогла?
Попалась мне как-то книжка в мягком переплёте, сборник стихов поэтов- фронтовиков. Какой стих ни прочитаю,-кажется мне, что о папе он….
С железных рукоятий пулемёта
Он ни снимал ладоней в дни войны.
Опасная и страшная работа ,
Не вздумайте, взглянуть со стороны…
И ещё:
Почти минута до сигнала,
А ты уже полуприсел.
Полупривстала рота, встала,
Полупригнувшись побежала….
Кто-до победного привала,
Кто – в здравотдел, кто-
В земотдел…
- Не плачьте, милые! Мы быстро разгромим фашистов и скорохенько вернёмся домой – сенокос ведь на носу!
…….Многие в это верили……
В те годы в наших деревнях мало ещё было грамотных людей, по пальцам пересчитать можно. На писание писем мода ещё не прошла, да и некогда деревенским над бумагой сидеть и каракули свои выводить. Писали только в исключительных случаях, и то если бумага в доме имелась, – она тогда была в дефиците, дети – школьники и те писали на чём придётся, – на обороте старых документов, на обоях ( если удавалось где-то достать по случаю ) в городе , на обёртке «городских» покупок. В таком же дефиците были ручки и чернила. Так что написать кому-нибудь письмо – это целое событие. А у фронтовика и в экстремальных фронтовых условиях душа болит : у кого о невесте, жене, о больных, старых родителях, а у кого и о лошадах ( как у брата моего ,Валентина) или о недопаханом поле ( как у Фёдора Белоногова).
Вот и умудрялись наши бойцы письма с фронта домой писать : на коленке, на пеньке , и отправлять домой полевой почтой свои весточки и вопросы в треугольничках или в «аптечных порошках». Даже сегодня нельзя не удивляться чёткой работе почты в годы войны. Это же надо было умудриться разобраться в каракулях малограмотного бойца, затем рассортировать все эти треугольники и «аптечные пакетики» и отправить по тому адресу! Умудрялись, потому что знали: и тут, и на фронте, и там и дома, очень ждут коротеньких весточек: «Жив, здоров, воюю» Или «живы, здоровы, дома всё хорошо, любим, ждём»….. На полученное письмо старались быстрее ответить. По началу к письмам особого пиетета не было: ну, письмо и письмо, слава богу, жив отец, сын или брат. Скоро увидимся, даст Бог….
Ошиблись, свидеться довелось не скоро, а кому и вовсе не суждено было вернуться домой. И остались «как прости, прощай…..» последние письма – треугольнички и «аптечные пакетики», неровные строчки в которых уже расплылись от слёз.
…У моего отца Михаила Фёдоровича Варыгина, проблем с письменными принадлежностями на фронте не было: по привычке бывший колхозный бригадир всегда имел в кармане блокнотик и «химический карандашик». И при первой же возможности, даже будучи в непрерывных боях, писал домой: «Жив, здоров, тает снег, похоже на весну. Ваш папка». Или: «Долго не писал, беспрерывные бои, пока жив . Берегите маму.Целую». Я очень берегла эти «треугольнички- порошки». Они нам придавали силы и спокойствие. Эмоциональная реакция на письма у меня в детство, и именно в то время……Мы не только отвечали на письма в фронта. Я старалась писать чаще. Выискивала недопечатанные страницы в книгах, выстригала, и на двух-трёх полосках чистой бумаги писала отцу. А когда его, самого дорого для нас человека, не стало , я думала: «Лучше бы я огород не выполола , баню не истопила, а папке ещё два, три ,пять писем написала……»
Хотя мы тогда ещё недопонимали, что там, на фронте, им наши письма были намного важнее , чем нам здесь, в тылу. Хорошо, на мой взгляд поэт:
«Опять ты не прислала мне письма,
Но я не беспокоюсь,
Между прочим, –
Быть может , неотложные дела
Иль адрес на конверте
Был неточен.
Но если ты забыть меня решишь,
Захочешь сообщить об этом
Срочно,
То воздержись – ответа не пиши:
Пускай тому виною будет почта…»
( Ю.Варыгин)
………Война продолжалась, и похоронки всё шли и шли. Горя и бед становилось всё больше и больше, как вдов и сирот. Мы берегли письма отца, складывая их в соломенную шкатулку , стоящую на угловатике. Перечитывали их, как только находилось более или менее свободная минутка. Он обо всем нам писал: как воюет, как брал немцев в плен, как входил в рукопашную, какие и за что получил награды, вспоминал, какие песни пели ему младшие дочери , как обнимали его….. В летних письмах 1944 года отец писал: «Агаша , расти, любимая, детей не обижай. Знаю время трудное, военное, приходится переживать. Не печальтесь. Ваш папка».
К осени сорок четвёртого всё чаще и тяжелее бои, с почтой перебои. Но вот, наконец ,долгожданное письмо. Оно встревожило нас. «Агаша, жалей детей, крепись буду счастливым, вернусь домой. Пока жив…..» И всё – больше не писем, ни треугольничков. Что-то случилось…..
Через месяц молчания – известие о его гибели. В семье траур. Я пишу на фронт: «Полевая почта 14989-«Т», «бойцам 4-й стрелковой роты» Прошу описать подробности боя, затем боя рукопашного, но надежды нет. Однако ответ из 4-й стрелковой роты всё-таки пришёл. Писали нам парторг роты капитан Николай Солнушкин и командир роты майор Л.Маринин. Они рассказывали о том бое, о личном участии в нём нашего отца. Написали о том, каким он был человеком, отцом для молодых солдат, обучающим их военному делу, зрелым коммандиром и т.п.
В том бою погибло четыре бойца, захоронены они в братской могиле с воинскими почестями, в ста пятидесяти метрах севернее хутора Кляви в Латвии. В письмо была вложена статья «Пулемётчик-сибиряк» из фронтовой газеты.
Готовясь в 1965 году к празднованию 40-летие Великой Победы, журналисты всех СМИ вдруг вспомнили о том что письма с фронта- неиссякаемый кладезь сюжетов по истории войны, и бросились по домам фронтовиков в поисках этих писем. Но, увы, за 20-25 лет их сохранили не в многих семьях, в суете послевоенного строительства было не до них. А сегодня сохранившееся письма- как весточка из тех далёких но не забытых времён, как живые голоса ушедших от нас фронтовиков. Нашей семье повезло, мы не только сохранили письма отца с фронта, но и знали, где он погиб и похоронен. Многие этого не знали. Я с трудом разыскала точное место захоронения отца, призвав на помощь всех эвакуированных латышей, которые жили у нас в Рождественском (позже они вернулись на родину). Обращалась и в Центральный архив Министерства обороны, и даже к телеведущей Валентине Леонтьевой ( спасибо ей огромное от всех кто нашёл вести о своих родных с её помощью!). И нам удалось побывать на могиле отца, где он похоронен вместе с другими советскими солдатами…
В Рождественском было много без вести пропавших на фронтах бойцов. Не знаю, пытался ли кто-нибудь из Рождественцев разыскивать их, но знаю, что дело это не быстрое и очень трудное.
После своего отца мне пришлось разыскивать могилу родного дяди, маминого брата отца Василия Фёдоровича Варыгина. Дело это, повторяю, не из лёгких. Очень мешает искусственное изменение административных границ и появление на карте независимых государств, где не все с пониманием относятся к нашим просьбам.
Трудно было найти одного, одного, а если у матери с отцом погибло в боях трое или четверо сыновей? Например, у нашего Родественского колхозника Константина Прохоровича Дёмина три сына сложили головы на полях войны: Андрей, Иван, Николай. .
Не легче было и Леонтию Чащину из Вороковки, который отдал войне четырёх своих сыновей: Степана, Гаврилу, Сергея и Георгия.
….Говорят, что человек жив до тех пор, пока жива память о нём.
Так будем же помнить всех солдат, сложивших головы на фронтах Великой Отечественной войны. Они сражались и погибли, защищая свой дом, своих родных и свою Родину. Вечная им память!
P.S. Первый раз наша семья приехала в Латвию на места боёв и гибели нашего отца в августе 1976 года. И там, над братской могилой, я дала себе слово разыскать родных тех солдат, которые были похоронены вместе с отцом. Из девяти выписанных мною фамилий только две семьи знали, что близкий им человек похоронен в Прибалтике, но точного места захоронения они не знали. И я нашла всех и всем сообщила, что могила их родственника находится там-то и там-то. И пошли в ответ письма и телеграммы, короткие и длинные, читая которых, мы с дочерью плакали. Нам писали о том, как сложились судьбы семей фронтовиков в военные и послевоенные годы. Чаще они были тяжёлыми и печальными. Писатели подробно, описывали своё житьё – бытьё в деталях, словно видели во мне близкую родственницу. Да я, наверное, такой и была для них,потому что сопережевала им как родная сестра…. У меня здесь не хватит газетного места рассказать об этих судьбах. Но хотя бы о двух бойцах, воевавших и погибшихрядом с моим отцом, я расскажу. Рядовой Филипп Волков 1925 года рождения. Сибиряк, родом из деревни Богодуховка Омской области. Мать Улита Ивановна десять лет не верила в смерть сына и всякий раз по ночам при малейшем стуке в окно или скрипе двери соскакивала с постели и до слепоты вглядывалась в темноту. Ей уже было 78 лет, когда она узнала из моего из моего письма о могиле её сына. Отец Филиппа умер в 1972 году, не дожив четыре года до весточки о сыне, которого все считали пропавшим без вести. Четырёх сыновей проводила чета Волковых на фронт. Филипп был младшим. «В трудовой жизни не успела наглядеться на маленького Филю»-, писала мне Улита Ивановна,- теперь уж не увижу…»
И просила меня: «Вера, бывая на кладбище, поклонилась моему сыночку на его могиле, а я за тебя Богу буду молиться…»
Последнее письмо моё письмо в июне 1979 года вернулось с пометкой: «Адресат выбыл»
Значит умерла моя Улита….
Рядовой Пётр Васильевич Галайчук, 1921 года рождения из села Ценявы Иваново-Франковской области. Так и не успел Пётр узнать, что его любимая жена Аня родила ему сына первенца Николая. Сегодня он живёт в Украине, женат, у него двое детей – внуков Петра. Мать – Анна Николаевна – вырастила Колю одна, замуж больше не вышла. Больна сердцем, лекарств не достать. С 1977 по 1980 год я ей из Фрунзе ( ныне Бишкек) высыпала бандеролями валокордин и корвалол. Благодарили и удивлялись, что отказываюсь от денежных переводов. Но разве я стала беднее от того, что помогла?
Попалась мне как-то книжка в мягком переплёте, сборник стихов поэтов- фронтовиков. Какой стих ни прочитаю,-кажется мне, что о папе он….
С железных рукоятий пулемёта
Он ни снимал ладоней в дни войны.
Опасная и страшная работа ,
Не вздумайте, взглянуть со стороны…
И ещё:
Почти минута до сигнала,
А ты уже полуприсел.
Полупривстала рота, встала,
Полупригнувшись побежала….
Кто-до победного привала,
Кто – в здравотдел, кто-
В земотдел…
Обсуждения Судьба в треугольничках