Спросите меня и я так отвечу

Меня любят и ценят.
Я защищён и свободен.
Я нахожусь в полной безопасности.
Я хозяин своего тела и ума.

Меня зовут Джим Слэйд, я – анархист, режиссер-любитель и исследователь жизни. А еще я люблю рассказывать истории. Начнем с начала. А так как начало у столь эфемерной вещи как чья-либо история может быть где угодно, выберем его произвольно.
Это был туалет административного здания. Я сидел в кабинке, запершись на ручку. Оная была вставлена в разъем, предназначенный для несуществующей защелки. Я вообще умею закрываться где угодно: на ручку, на веник, на карандаш… Была бы дверь.
В административных...

Меня вызвали к шефу. Сердце тревожно забилось. Ещё бы!
За два года работы Петровский вызывал меня впервые. Я
придирчиво осмотрел себя в зеркале, тщательно причесался,
подтянул галстук... Из зеркала смотрел на меня приятный
молодой человек, в прошлом любимый студент профессора
Рачковского.
Секретарша Любочка, мило улыбнувшись, сказала:
- Входите, Алекс, шеф уже вас ждёт.
Я постучался и, открыв дверь, вошёл в кабинет.
- Садитесь,- радостно улыбнулся мне шеф, отодвигая в
сторону какой-то электронно...

Меня до жути страшат ужасы, неопределённость в будущем и кошмары во сне. Самый большой мой недостаток в том, что я стараюсь подмечать и указывать на недостатки других. Перед тем как придумать новую фразу, отдавая предпочтение шутке перед сарказмом, мне приходится не на шутку задуматься. Поразмыслив над прочитанным, я понял, что чем больше читаешь, тем труднее выставлять себя мудрецом. Философские знания дурачат здравомыслящих людей. Я заметил, что маленький глупец, бездумно, безрассудно и...

Глава 11.

После очередного пропавшего в Пустом Чёрном Мире появились крупицы новой информации, разрозненные, но всё же. Известие снова принёс Гром. Принадлежа к группе, преимущественно парней, не часто появляющихся в пещерах, принявших, тем не менее, конвенцию, он был, так называемый, коллекционер.

Они предпочитали кочевать между своих личных тайников и общих, для мены без торговых подставок. Зачем? Они ни на кого не охотились, не торговали людьми. Подобное притягивается к подобному...

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ, в которой рассказывается о зеркале и его осколках.

Ну, начнем! Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем сейчас. Так вот, жил-был тролль, злой-презлой, сущий дьявол. Раз был он в особенно хорошем расположении духа: смастерил такое зеркало, в котором все доброе и прекрасное уменьшалось дальше некуда, а все дурное и безобразное так и выпирало, делалось еще гаже.

Прекраснейшие ландшафты выглядели в нем вареным шпинатом, а лучшие из людей - уродами, или казалось...

Однажды хасиды спросили своего ребе, Элимелеха из Лизенска, уверен ли он, что ему уготовано место в Грядущем мире.

- Какие могут быть сомнения! - ответил тот, без малейших колебаний.

- А откуда такая уверенность, ребе?

- Умерев в этом мире, мы предстанем пред небесным судом, и божественные судьи станут спрашивать о Торе, авода и мицвос(1). Если ответить на эти вопросы как следует, попадешь в Грядущий мир.

- И ты знаешь эти вопросы, ребе? - спросили ученики.

- Да.
- И знаешь, как...

Это было в то время, когда Христос открывал людям своё учение.

Учение это было так ясно, и следование ему было так легко и так очевидно избавляло людей от зла, что нельзя было не принять его, и ничто не могло удержать его распространения по всему свету.

И Вельзевул, отец и повелитель всех дьяволов, был встревожен. Он ясно видел, что власть его над людьми кончится навсегда, если только Христос не отречётся от своей проповеди.

Он был встревожен, но не унывал и подстрекал покорных ему...

По дороге большого города, мигая сиренами, мчится скорая помощь. Машина ловко маневрирует между рядами и кажется, что она не едет, а летит. Там в ней работает целый механизм борьбы за жизнь человека, которому сегодня выпала смерть на рельсах метро.

Только никто не знает, что рядом со скорой рука об руку идут два ангела: один белый, а другой темный и ведут они не спор, а борьбу за душу…

***

Новость в деревне, как воробей - от края до края. Вот опять она пришла, откуда прибыла, к порогу...

Кто из нас не любит тех времен, когда русские были русскими, когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, то есть говорили, как думали?

По крайней мере я люблю сии времена; люблю на быстрых крыльях воображения летать в их отдаленную мрачность, под сению давно истлевших вязов искать брадатых моих предков, беседовать с ними о приключениях древности, о характере славного народа русского и с нежностию...